— Пожалуйста, — перебила ее я. — Давайте ближе к делу.
Но говорить по существу Валисия не умела и постоянно вставляла массу ненужных деталей от погоды до того, кто что ей в тот день сказал. В итоге длинное повествование пришлось-таки прервать.
— Ждите здесь, — попросила я и сама вышла в коридор.
Здесь сообщила стражнику, что отлучаюсь по заданию Великого Инквизитора, и попросила выдавать посетителям листы для записи их жалоб.
Теперь нужно было добраться до капитана городской стражи. Пока шла, пыталась вычленить из сумбурной истории Валисии главное.
А главное было то, что Джон отправился за хлебом ближе к вечеру. В булочной еще горел свет, но за прилавком никого не было. Ему послышался шум в подсобке, он побежал проверить, что там, и увидел девушку в крови на полу. Пытался ей помочь и перепачкался. За сим его и застала хозяйка булочной, женщина по имени Марика. Она подняла шум, прибежали стражники, а парня арестовали. А дальше суд приговорил к высшей мере.
Простая вроде история. Но как доказать, что Джон невиновен?
Капитан Барфорд сначала отказался меня принять. Не поверил, что я помощница Великого Инквизитора, и пришлось показывать браслет. Но даже пустив меня в свой кабинет, мужчина поглядывал снисходительно.
— Что Его Милосердию угодно?
— Я здесь по поводу убийства булочницы. Надеюсь, вы поможете разобраться?
— А что там разбираться, — капитан положил руки на пояс. — Виновный есть, завтра будет казнен.
— Вот хотелось бы разобраться, на каких основаниях и что у вас…
— А на тех основаниях, — перебил меня мужчина, — что у парня руки по локоть в крови!
— Он мог испачкаться, пока помогал девушке…
— Ага, отправиться на тот свет он ей помогал.
Мы оба замолчали и вперились друг в друга взглядами. А я-то думала, что стоит упомянуть Великого Инквизитора и передо мной расстелется ковровая дорожка. А все не так просто, оказывается.
— Я не уйду, пока не увижу материалы дела, — упрямо проговорила я. — Если вы, конечно, все правильно оформили.
Вот последнее, похоже, задело. Капитан не боялся схватить невиновного человека, а вот бумажная волокита явно была его слабым местом.
— Сержант Диксон! — он свистнул помощнику.
В дверях появился здоровенный детина с бритой головой. Он вопросительно глянул на меня, затем на капитана. И от меня не укрылось, какими сальными взглядами они обменялись.
Ну ясно, решили, что инквизитор прислал свою любовницу. Поэтому и не хотят помогать.
Барфорд объяснил Диксону, по какому делу я пришла, и сержант повел меня в архив. Здесь показал папку, в которой лежала пачка листов. Подробное описание места преступления, показания Джона и Марики, протокол заседания суда и, собственно, приговор.
Я устроилась за свободным столом и под пристальным взглядом Диксона, не желавшего оставлять меня одну, принялась внимательно читать.
Начала с описания места преступления. Убитую звали Никой. Девушка молоденькая, моя ровесница. Ее ударили по голове кочергой, валявшейся рядом с телом. Били, по заключению лекаря, со спины. Следов борьбы в подсобке не обнаружили. Из подозрительного разве что хлебная печь, в которой горел огонь, но ничего не пеклось.
Да, и зацепиться-то не за что.
Показания Джона соответствовали рассказу его мамы. Пошел за хлебом, услышал шум, нашел убитую, пытался помочь, уложил окровавленную голову себе на колени и перепачкался. За этим его застала Марика, позвавшая стражу.
Показания хозяйки булочной оказались интереснее. Она утверждала, что Джон часто наведывался к ним, но ничего не покупал. Один раз Ника не выдержала и поинтересовалась, зачем он приходит. Парень ушел. Но потом снова стал приходить и смотреть через окно. Марика заключала, что Джон был не в себе и явно вожделел убитую. По ее версии получалось, что парень убил девушку, потому что та ему отказала.
Я вернулась к отчету лекаря. Насилия не было. И с одеждой у убитой всё было в порядке. Да и ударили ее со спины. Так что, вероятно, она даже не видела, кто.
Задумавшись, я подперла щеку кулаком. А Диксон поинтересовался:
— Нашли что-нибудь?
— Вы не знаете, кем приходилась убитая хозяйке булочной? Просто помощница или, может, родственница?
— А какая разница? — удивился он. — Хотя вон тут написано, что падчерица, — он указал на пометку на полях.
Хм. И правда неясно, какое это имеет отношение к делу.
— Сержант, — я поднялась из-за стола. — Вы не могли бы проводить меня к месту преступления?
— Тык там же ничего нет уже, — удивился мужчина.
— Может, что-то да осталось. Прошу вас.
Несколько секунд мы мерились взглядами. И я решилась на нечестный ход:
— Не хочу докладывать Его Милосердию, что ничего не нашла.
Мои слова подействовали, как хлыст. Сержант сразу же подобрался, суетливо одернул форму и указал рукой на дверь.
— Идем.
Булочная располагалась всего в нескольких кварталах от корпуса городской стражи, так что далеко идти не пришлось.
Лавка была закрыта, но внутри горел свет. Диксон постучал, и нас встретила худенькая женщина с метлой. Та самая Марика.
— Вот, готовлюсь, — пояснила она. — Завтра хочу открываться. А то уж народ хлеб ждет, каждый день спрашивает, когда.
Быстро же она. И бодрая такая, как будто не ее падчерицу убили.
Заметив мой взгляд, Марика подняла брови домиком и заголосила:
— Но какая ж трагедия! Думаю, только работа и поможет не умереть от горя.
— Понимаем вас, — закивал Диксон, покупаясь на этот дешевый спектакль. — И мы ненадолго. Девушке только посмотреть.
Марика перевела на меня озадаченный взгляд.
— А она…
— Помощница Великого Инквизитора.
М-да, к этому титулу я привыкну не скоро.
Но зато он открывает все двери. И Марика без возражений пропустила нас внутрь. Вот только метла в ее руке наводила на мысль, что ничего из улик, если они и были, в булочной не осталось. Что ж, все равно попробую.
Мы прошли мимо прилавка в подсобное помещение, где стояла большая хлебная печь, лежали мешки с мукой и отрубями. Марика принялась все показывать, как будто мы туристы, а не занимаемся следствием.
Пришлось дотронуться до локтя Диксона и прошептать ему на ухо:
— Вы не могли бы ее занять? Мне нужно сосредоточиться.
Сержант кивнул и, загородив меня спиной от хозяйки булочной, принялся болтать с ней с удвоенной силой.
Я мысленно послала ему лучи благодарности, а сама начала осматриваться.
На деревянных досках еще виднелись коричневые пятна крови. Их теперь вряд ли отмоешь, разве что можно прикрыть половиком. В остальном здесь всё было чисто и выметено. Кочерга отсутствовала. Видимо, ее забрали, как улику. А хлебная печь не горела.
Не зная, что ищу, я подошла ближе и заглянула внутрь. Черные головешки лежали в куче серой золы. Сверху решетка, на которой пекли хлеб. Ничего примечательного.
И тут мой взгляд зацепился за крохотный кусок обгорелой бумаги. Он примостился в углу печи и поэтому не превратился полностью в труху. Размер уцелевшей части был не больше монеты, и на нем ничего не было: ни надписей, ни символов. И всё же мое внимание он привлек.
Я воровато огляделась и, убедившись, что Марика занята сержантом, подцепила пальцами обрывок и сжала в кулаке.
— Марика, простите, — я подошла к ней. — Здесь нет уборной?
— Да, конечно, вон там, — она указала мне на дверь в углу подсобки.
Оставшись одна, я раскрыла ладонь. Внимательно присмотрелась к обрывку бумаги и, глубоко вдохнув, сосредоточилась.
На кончиках пальцев появились розовые искры, превратившиеся в несколько закрученных спиралью вихрей. Они закружили вокруг обрывка, поднимая его в воздух. И с каждым витком кусок бумаги увеличивался в размерах. Он словно горел в обратную сторону, восстанавливая одну за другой поврежденные части. Добравшись до уголков, магия созидания улетучилась, и мне на руку упал нетронутый лист.
Это было письмо, подписанное Марикой. Я бегло пробежала глазами по строчкам. Женщина сообщала кому-то, что Ника собиралась продать булочную и даже нашла покупателя, а Марика писала, что надо срочно этому помешать.
Хм.
Свернув лист вчетверо, я сунула его себе за пазуху и вернулась в подсобку.
— Марика, скажите, — начала я. — А кому принадлежит эта булочная?
— Что значит кому? — удивилась женщина. — Мне, конечно.
— А я думала, вашей почившей падчерице.
Марика побледнела, а Диксон посмотрел сначала на меня, затем на нее.
— Ну… — начала женщина, запнувшись. — Да, мой покойный супруг завещал всё ей, но теперь… Я единственная ее родственница.
Сержант понял, к чему я веду.
— То есть до убийства булочная принадлежала ей? — подхватил он.
— Да, — Марика кивнула. — Но мы никогда не смотрели на это так. Это семейное дело, понимаете?
— И ваша падчерица не собиралась булочную продавать? — уточнила я.
— Нет, ни в коем случае, — ответила женщина с подозрительной поспешностью.
— А я нашла вот это письмо, — я вытащила листок. — Подписано вашим именем.
Лицо Марики и вовсе стало мучного цвета. Вместо нее бумагу взял Диксон.
— Капитану стоит об этом узнать, — заметил он.
— Нет! — вырвалось у Марики. — Нет, пожалуйста! Да, это письмо писала я, но это всего лишь письмо. Я бы никогда и руки не подняла на Нику… Она моя девочка…
— То есть если мы опросим соседей, — чеканила я, не узнавая собственный голос, — то они подтвердят, что вы жили душа в душу?
— Умоляю вас… — женщина сложила ладони вместе. — Я и пальцем к ней не притронулась!
Диксон нахмурился.
— И однако ж у вас есть мотив, — заметил он. — И вы только что нам солгали. Причем дважды.
Он схватил Марику за локоть и потащил к выходу.
На улице уже начинался вечер. Я провела за этим делом почти весь день, даже забыла пообедать. И теперь только хотелось к Реннголду, чтобы поделиться результатами моего расследования.
Диксон свистнул одному из стражников, дежуривших на углу улицы, и Марику арестовали.