– Я хороший ученик, – усмехнулся в ответ мужчина, подходя сзади и обнимая меня за талию. – Всю ночь очень внимательно тебя изучал. Формы, размеры. И рад, что подошло и нравится.
– Очень нравится, – я обернулась, снова повисая у него на шее. Чуть было не сказала, что влюбилась в этот момент еще сильнее. Нет, не из-за подарка – потому что подумал о том, что мне нужно даже до моей просьбы. Что сумел так все предусмотреть. Почувствовать. Потому что он самый лучший!
Про одежду, конечно, придется что-то сочинять родителям, ведь им понадобится объяснение, почему я не возвращаю подруге якобы ее наряды. Но я что-то придумаю. Отдать это Ларке точно не смогу. Мне же никогда в жизни никто из мужчин ничего не дарил. Алексей первый. Он во всем первый.
– Загуляла ты что-то, дочь, – усмехается отец, встречая меня в прихожей. – Вторую ночь дома не ночуешь. Не надоела еще Ларисе? Чем вы там с ней занимались?
Я пожимаю плечами. Почему-то заготовленные объяснения не звучат, застревают в горле. Вспоминаю то, что сказал Леша, и не могу начать врать. Но и правду как сказать – не представляю. Какими бы продвинутыми ни были мои родители, неизвестно, как они отреагируют на новость, что их дочка спит с собственным шефом.
– Мама дома?
Отец качает головой.
– Отправилась за покупками, сейчас поеду за ней. Хочешь, присоединяйся. Хотя, смотрю, ты и так с обновами. Или у Лары одолжила?
Мне стыдно. Не того, что случилось, – что не хватает смелости признаться. Впервые за много лет боюсь, что папа не поймет. Что я буду делать, если он потребует все это прекратить? Или заставит выбирать? Не смогу же его послушаться… Я теперь просто не смогу без Леши.
– Машунь, с каких это пор наши с тобой разговоры заставляют тебя бледнеть, а? – ловлю на себе задумчивый взгляд отца. – Ты мне ничего не хочешь сказать?
– Хочу… – я нервно сглатываю. – Только не знаю, как…
– Ну, давай, я тебе помогу, – он едва заметно улыбается. – Вещи не Ларисины, а твои личные, да? И ночевала ты совсем не у подруги.
Я опускаю голову и, кажется, теперь краснею, потому что щеки начинают гореть.
– Пап…
– Маша, если ты считаешь себя достаточно взрослой для того, чтобы начать отношения с мужчиной, наберись смелости в этом признаться. А если собираешься по-детски юлить и что-то выдумывать…
– Не собираюсь! – останавливаю я его и, помедлив секунду, шагаю навстречу, прижимаясь к папиной груди. – Прости меня. Я правда не знала, как сказать. Ты не сердишься? – поднимаю на него глаза.
Он продолжает улыбаться, но как-то немного печально.
– Ну, было бы глупо сердиться за то, что ты влюбилась. И еще глупее тебя останавливать.
– Это потому, что Леша тебе понравился?
Отец гладит меня по голове. Как в детстве.
– Это потому, что свои шишки тебе придется набить самостоятельно. Чужие не болят и ничему не учат.
Мне почему-то становится страшно.
– Шишки? Ты хочешь сказать, что я сейчас ошибку допускаю?
Папа опять грустно улыбается.
– Нет, Машунь. Я хочу сказать, что некоторые решения за тебя не примет никто другой. И за последствия никто, кроме тебя, не ответит. Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты подольше оставалась моей маленькой девочкой, которую не нужно делить с чужим взрослым мужиком. Но раз он так прочно поселился в твоем сердце, я готов дать ему шанс.
Я хлюпаю носом, обнимая еще крепче.
– Ты самый лучший папа на свете! Знаешь об этом?
Он смеется, целуя меня в макушку.
– Мне надо ехать, дочь, мама ждет. А ты пока придумай, какими словами будешь все объяснять ей. Потому что она как раз совершенно уверена, что ты ночевала у Ларисы и ни о каких серьезных отношениях еще даже не помышляешь.
Глава 22
Я скучаю. Субботний вечер тянется бесконечно долго, а при мысли о том, что и завтра выходной день, хочется взвыть.
Несколько раз порываюсь написать, набираю сообщение, но тут же удаляю. Не хочу навязываться. Мы и так провели вместе всю ночь и почти целый день. Если бы Леша захотел снова увидеться, сам бы позвонил. Вернее, он и звонил, уже дважды, выспросил, как дела с родителями, наговорил мне милых глупостей, но про новую встречу не сказал ни слова.
А мне лезут в голову дурацкие мысли, и противный липкий страх скребется изнутри. Конечно, ему было хорошо… Но отличается ли это хорошо от того, что он испытывал с другими женщинами? Это у меня он – единственный, а я у него – даже думать не хочется, какая по счету. Наверняка были и привлекательнее, и опытнее. Такие, кто не мотал ему нервы и за кем не надо было бегать по отделениям полиции.
Если бы могла поговорить с кем-то, пожаловаться, спросить совета… Но родителям, хоть они и поняли меня, вряд ли решусь озвучить что-то подобное, а рассказывать Ларисе о Лавроненко не хочу. Вот и мечусь по комнате, меряя ее шагами, гипнотизирую телефон и мечтаю о том, чтобы он ожил, и Леша развеял мои страхи. И тоже сказал, что соскучился. Что ему так же сильно не хватает меня.
А когда ложусь спать, и вовсе становится тяжко. Сна – ни в одном глазу, зато от волнения прямо дышать тяжело становится. И безумно хочется к нему. Тонкая ткань пижамы неприятно царапает грудь, ставшую как-то особенно чувствительной. Между ног – вязкая тяжесть. Снова хочется, чтобы он прикоснулся ко мне. Поиграл с сосками, лаская их языком и заставляя еще больше затвердеть. Когда он это делал, по всему телу пронырливыми змейками растекалось удовольствие, а внутри что-то сжималось, пульсировало, делая меня бесстыжей и жадной до его ласк.
Сама осторожно дотрагиваюсь до груди – но ничего не происходит. Мои собственные прикосновения не вызывают даже близко похожих эмоций. В такие игры лучше играть вдвоем – он ведь так сказал. Я хочу эту игру на двоих. С ним. Хочу его… снова. Так сильно, что не могу уснуть. Сжимаю бедра, пытаясь унять нарастающее давление. Ерзаю, верчусь, сбивая постель, но легче не становится.
Почему он не позвонил перед сном? Не написал? И чем занят сейчас? Как мне дождаться понедельника? И что вообще будет, когда наступит этот новый рабочий день? Мы даже не поговорили о том, как вести себя в офисе. У меня же получится скрыть, что я чувствую к нему. Хорошо бы сил хватило на шею не броситься. Но нельзя, не при людях же!
Около часа ночи я не выдерживаю. Спать по-прежнему не хочется, а постель выглядит почти также, как вчера после нашей совместной ночи. Но тогда мы разворотили ее вдвоем, а сейчас я одна никак не могу успокоиться. Включаю телефон, и когда вижу значок «в сети», подскакиваю на кровати. А еще мгновенье спустя телефон и правда оживает, высвечивая на экране такой желанный номер. Но это так неожиданно и волнительно, что я задерживаю воздух, и крепко-крепко сжимаю трубку, поднося ее к уху.
– Ну и почему ты не спишь?
Закрываю глаза и молчу, вслушиваясь в его голос. Понимаю, что это всего лишь телефон, и между нами – несколько километров, но все как будто ощущаю, что мужчина входит в комнату и оказывается рядом.
– Маша? У тебя все хорошо? Уже ведь поздно совсем.
– Ну ты же не спишь…
– И ты решила заочно составить мне компанию? – Алексей хмыкает, а я кусаю губы, чтобы не разреветься. Но от следующего его вопроса вся моя выдержка разлетается в пух и прах.
– Малышка, что происходит?
– Я хочу к тебе! – выпаливаю, зажмуриваясь так сильно, что глазам становится больно.
Мне страшно, что он рассмеется или, того хуже, рассердится. Собиралась ведь не говорить ни о чем, не навязываться, а просто терпеливо ждать. Но не вышло. Как всегда, с ним не получилось сделать все хорошо и правильно.
– Ма-а-а-аш… – тянет мужчина тихим дразнящим шепотом, будто кожу прихватывает губами, кусает, посылая по всему телу разряды тока. – Иногда нужно подождать, чтобы потом получить большее удовольствие. Думай о том, чего тебе хочется. А когда мы встретимся, ты мне об этом расскажешь.
Мне все же удается дожить до понедельника и не сойти с ума от тоски. По-прежнему не понимаю, что мешало Лавроненко встретиться со мной и почему он решил ограничиться только лишь телефонными разговорами, но не спорить же с ним!
Правда, так и не получается решить, как вести себя дальше. Что делать в офисе при встрече, и что планирует делать он. Остается ждать, а это совсем непросто.
Приезжаю заранее, но все равно оказываюсь там позже Алексея. Он не только уже умудрился начать рабочий день, но даже опять проводит какую-то встречу в кабинете. Только если в прошлый раз я радовалась этой отсрочке, то теперь, наоборот, переживаю, что снова не могу увидеть его.
На подоконнике у моего стола стоит букет роз. Не классические строгие красавицы на длинных стеблях – изящные веточки с целым гроздьями крошечных бутонов нежно-розового цвета. Они кажутся вытканными из шелка и так благоухают, что я на несколько мгновений застываю, любуясь этим волшебством. Но подумать, откуда взялся букет и для кого предназначен, не успеваю: в приемную вплывает Денисова, одаряя меня своей фирменной слащавой улыбкой.
После скандала в столовой мы больше не общались, и я бы с удовольствием не видела ее еще дольше. Вот зачем явилась?
Она замечает выражение моего лица и улыбается еще шире.
– Маш, ну мы же не будем с тобой без конца ругаться? Зачем? Нам вместе работать, надо как-то стремиться наладить отношения.
Мне не надо. Я таких двуличных особ терпеть не могу, и то, что она про Лешу говорила, прекрасно помню. Даже подумать противно! Тем более странно звучит подобное ее заявление.
– Ладно, я была неправа, признаю! – заискивающим тоном пропевает блондинка. – И в отношениях с тобой и по поводу… – кидает мечтательный взгляд на дверь кабинета, – нашего шефа.
Эти намеки мне совершенно не нравятся. Что она опять задумала?
– Он просто занят был в прошлый раз, вот и повел себя… неожиданно, – Денисова прищуривается, внимательно рассматривая меня. Реакции ждет? Так и получит сейчас, мы хоть не в столовой, но я найду, что опрокинуть ей на голову, если понадобится.