– Жаль, – цедит сквозь зубы. – Денисова хороший переводчик, но, видимо, все же придется с ней расстаться. Подустал я, честно говоря, от ее выходок. Совсем грани человек не видит.
Поднимается, натягивая спортивные штаны, и подходит к окну. Молчит, но даже так я чувствую исходящее от него раздражение. Может быть, зря показала? Эти выходки действительно здорово достали, но мне совершенно не хочется, чтобы Денисова потеряла работу.
Выбираюсь из постели, облачаюсь в мужскую рубашку, и подхожу к Лавроненко, прижимаясь щекой к спине. Не хочется портить наш потрясающий вечер, но, кажется, именно это я и сделала. И если Алексей злится, то совершенно обоснованно.
Но он разворачивается и тянет меня к себе, укутывая объятьями. Прячет лицо в волосах, и я закрываю глаза, впитывая его тепло. И объяснений никаких не надо, потому что он рядом, со мной, и уже только от этого становится спокойно. Но мужчина говорит сам:
– Марина Потапова – мой друг. И только. А на работе ее нет, потому что у нее сейчас что-то вроде медового месяца. Когда вернется, могу вас познакомить, если захочешь.
Я кусаю губы, чтобы не наговорить лишнего. Не спросить о том, о чем потом пожалею. А он неожиданно смеется, обхватывает пальцами мой подбородок, поднимая лицо к себе.
– Давай, Маш, рассказывай, что тебя тревожит. Лучше я сам на твои вопросы отвечу, чем ты будешь себя накручивать или слушать таких, как Снежана.
– Просто говорят, что она жила с тобой. И вы собирались пожениться. Я плохо понимаю такую дружбу.
Он опять усмехается, прикасаясь к моим губам легким поцелуем.
– Не со мной, а у меня. Замечаешь разницу? – и в ответ на мой вопросительный взгляд поясняет: – Мы изображали пару. Для моей мамы, чтобы она оставила, наконец, идею найти мне подходящую жену. И на работе тоже, чтобы избежать избыточного внимания таких вот Денисовых.
– Красавчик-шеф нарасхват, да? – пытаюсь шутить, хотя на самом деле мне совсем невесело. Конечно, я ему верю, но ревность от этого ничуть не становится меньше. – На самом деле это правда странно, что ты один. Столько времени.
Алексей задумчиво улыбается, рассматривая меня.
– Теперь не один. Тебя ждал, Маш.
Я делаю вдох, а выдохнуть уже не могу. Столько ждала этих слов, столько раз представляла, как он скажется что-то подобное, а все равно реальность оказывается и слаще, и намного, намного волнительнее. В груди что-то щекочет, и сердце норовит вырваться наружу, а в животе взвиваются сумасшедшие бабочки. Собираюсь сказать обо всем, что чувствую, признаться, как давно люблю его. И уже даже раскрываю рот, но в этот момент раздается громкая, пронзительная трель дверного звонка.
Это более чем странно, ведь уже довольно поздно для гостей, да и Леша не говорил, что ждет кого-то. Мы переглядываемся, и по его взгляду понимаю, что он не в курсе, кто это может быть. Направляется в коридор, и я слышу, как хмыкает, остановившись у домофона.
– Мама, – сообщает мне с легкой полуулыбкой. – И как только сразу не понял? Только она может заявиться вот так, без предупреждения.
Щелкает дверным замком, но больше не предпринимает никаких действий. Не бросается одеваться, оставаясь в одних штанах и босиком, и, кажется, совершенно не переживает по поводу того, что я нахожусь тут же и одета только в его рубашку.
Но мне как раз вовсе не до улыбок. Представляю реакцию Капитолины Сергеевны – и пугаюсь до такой степени, что у меня в буквальном смысле перехватывает дыхание. Тяну с вешалки свою куртку и поднимаю с пола обувь, прижимая к себе.
– Я подожду в спальне, хорошо? Чтобы не попадаться ей на глаза…
Мужчина недоуменно смотрит на меня.
– Маш, что за детский сад? Спрятаться решила? Ты еще в шкаф залезь!
– Я просто не хочу лишних проблем, – нет времени что-то доказывать, уже слышно, как поехал в подъезде лифт. Алексей же не может не понимать, что моя встреча с его матерью сейчас абсолютна неуместна. Она обо всем догадается, и что будет тогда, страшно представить.
– Вот и не создавай их, – спокойно отзывается Лавроненко, но это спокойствие заводит меня еще больше. Почему он не волнуется?
– Леш… пожалуйста. Так будет лучше, ну, ты же понимаешь!
– Нет, не понимаю, – хмурится он. – Маш, мы же это уже обсуждали. Скрывают то, чего стыдятся. А мне не стыдно. Или ты чувствуешь себя иначе?
Мне тоже не стыдно. Мне страшно. И я не хочу волновать пожилую женщину, потому что прекрасно знаю о ее взглядах на такие вещи. Она многократно делилась со своими ученицами представлениями о добрачных отношениях. Я совсем не уверена, что готова сейчас к дискуссиям по этому поводу.
Мой умоляющий и несчастный вид, кажется, делают свое дело. Алексей отводит взгляд, будто говоря: «Делай, что хочешь!». Я понимаю, что ему все это не нравится, но не могу по-другому. Потом, когда его мать уйдет, попытаюсь все объяснить.
Бросаюсь в спальню, и, едва успеваю прикрыть за собой дверь, как открывается входная, и я слышу знакомый строгий голос:
– Алексей, что за внешний вид? Ты бы еще в трусах вышел меня встречать!
Он усмехается в ответ:
– Ну, прости, мама. Ты меня практически из постели вытащила. Что за повод для такого позднего визита?
– А с каких это пор матери нужен повод, чтобы приехать к сыну? – в тоне Капитолины Сергеевны отчетливо слышатся возмущенные нотки. – Была неподалеку и решила тебя навестить. Ты же не заезжаешь ко мне.
– Как раз собирался на днях. Чай будешь? – услышав это, я закатываю глаза. Если она согласится, встреча может затянуться надолго.
– Не откажусь, – подтверждает женщина мои опасения. – Заодно и расскажешь о своих новостях.
Последняя фраза напрягает. Я начинаю судорожно вспоминать, кто из наших общих знакомых мог донести Капитолине Сергеевне о том, с кем встречается ее сын. Кроме Ларисы никто не приходит на ум, но подозревать в подобном лучшую подругу я точно не могу. Может, мать заезжала в офис и что-то узнала там? С нее сбудется.
Вспоминаю наш с ней разговор перед началом моей работы в компании Лавроненко, но это мало утешает. Да, она здорово мне поспособствовала и вроде бы даже намекнула, что не против моих отношений с ее сыном, но то, что все должно строиться по другим правилам, не вызывает сомнений.
Голоса удаляются: Алексей с матерью уходят на кухню, и мне приходится приоткрыть дверь, чтобы их услышать. Об этической стороне вопроса стараюсь не думать: да, подслушивать нехорошо, но должна же я знать, что там происходит!
Капитолина Сергеевна, как назло, говорит тихо. Словно специально. Ведь обычно, когда произносит что-то в одном конце школьного коридора, ее громогласный голос отлично слышно в другом. Лешин голос тоже приглушен, и, как бы я ни прислушивалась, ничего не удается разобрать.
Приоткрываю дверь шире, делаю осторожный шажочек в коридор и зачем-то приподнимаюсь на носочки, словно став выше, могу приобрести способность лучше слышать. Но помогает мало, и я крадусь дальше, продолжая сжимать в руках свои туфли и куртку, которые так и не удосужилась положить.
И, как всегда бывает в подобных ситуациях, срабатывает закон подлости. Я оступаюсь. Задеваю угол, или что-то еще попадает под ногу. Пытаясь удержать равновесие, опираюсь на стенку, выпуская обувь из рук. И, конечно же, она падает с таким грохотом, будто весит целую тонну.
Все мои попытки скрыть свое пребывание в квартире Лавроненко тут же сходят на нет. Склоняюсь, чтобы подобрать упавшие вещи, а когда поднимаю голову, натыкаюсь на суровый взгляд Капитолины Сергеевны.
Глава 24
– До-о-обрый вечер, Капитолина Сергеевна, – выдавливаю из себя, понимая, что мучительно краснею. Щеки горят, и мне очень хочется опустить глаза. Лучше было бы вообще провалиться сквозь землю, но такой спасительной возможности у меня нет. Несмотря на рубашку, доходящую почти до колена, чувствую себя практически раздетой. И, судя по грозному взгляду Лешиной матери, и она считает также.
– Добрый вечер, Мария, – цедит учительница, в ответ сверля меня глазами. И обращается к сыну: – Алексей, что же ты не предупредил, что у тебя гости?
– В гостях, мама, скорее ты, – мужчина выглядит серьезным, но я не могу заметить пляшущие огоньки в глазах.
Поражаюсь его выдержке. У меня разве что зубы от страха не стучат. А голые коленки сделались ватными, и я прямо-таки ощущаю, как они подрагивают.
– Ты мне ничего не хочешь объяснить, сын? – Капитолина Сергеевна смотрит на Лешу, но ее суровость его, кажется, совершенно не задевает. Он лишь пожимает в ответ плечами.
– А надо? Все ведь и так очевидно.
– Отнюдь, – тон голоса женщины повышается. – Не припоминаю, чтобы ты информировал меня, что собираешься жениться. Мария, – она резко переключается на меня, – а твои родители в курсе, где ты проводишь вечера? И с кем?
– Да, я им сказала, – опять словно стою у доски, отвечая урок, который не слишком хорошо выучила. Думала, уже забыла это состояние, потому что оно ни разу не возвращалось с тех пор, как я закончила школу. Но нет, подобные вещи, наверно, невозможно полностью стереть из памяти.
– И что же, они одобрили такое твое поведение?
Не знаю, что ответить. Родители не были в восторге, но, по крайней мере, они поняли меня, за что я им безмерно благодарна. Но рассчитывать, что это поймет и признает моя чопорная и слишком принципиальная учительница, конечно, не стоило и надеяться.
– Мам, ты не на уроке в школе, – встревает в разговор Алексей. – И перестань, пожалуйста, пугать Машу, она и так уже дышать боится в твоем присутствии.
– Значит, есть повод бояться, – парирует Капитолина Сергеевна. – Ты же хуже меня знаешь, если человек ни в чем не виноват, ему и опасаться нечего.
– Я знаю, что давно вырос из того возраста, когда мне можно было читать нотации, – хмурится мужчина. – Да и Маша совершеннолетняя. Давай мы сами во всем разберемся, хорошо?
– А когда она окажется внезапно беременной, вы тоже будете разбираться самостоятельно? Тебе рассказать, сколько моих бывших учениц оказались в подобном положении? Мне не хочется повторения такой истории еще и с ней.