Когда, наконец, выхожу из ресторана, голова гудит, все мышцы противно ноют. Такое чувство, будто несколько часов отпахал грузчиком, перетаскивая тяжеленные мешки. Хорошо знаю, что это такое, приходилось практиковать в юности. Ужасно хочется поскорее оказаться дома, сгрести Машку в объятья и завалиться с ней в постель. Просто уснуть, ощущая ее рядом. На большее у меня сейчас нет сил.
Но она мне нужна, очень. Соскучился ужасно. По ее улыбке, милому смущению, от которого девочка так и не избавилась до сих пор. По теплым, мягким губам. Стало таким естественным видеть ее в своем доме, натыкаться на забавные женские мелочи в разных уголках квартиры, вместе просыпаться, есть, делать какие-то вроде бы будничные дела. Уже не представляю себя без нее.
Ловлю в зеркале заднего вида собственное отражение. Мечтательное, чуть глуповатое выражение лица. Кажется, даже усталость слегка отступает, когда думаю о своей мышке. О том, что совсем скоро буду дома, рядом с ней. Что она ждет.
Торможу возле цветочного павильона, заметив прямо у витрины ярко-желтые шары хризантем. Мне, наверно, никогда не понять причину радости, с которой женщины реагируют на цветы. Бесполезная же по большому счету вещь. Хватит на несколько дней, а потом и следа не останется. Но я отчетливо представляю, как засияют Машины глаза, когда она увидит букет, – и забираю все содержимое огромного вазона. В итоге у меня в руках оказывается целая охапка солнечных цветов, и настроение неожиданно, но стремительно начинает улучшаться. Может, в этом и правда что-то есть?
Открываю дверь в квартиру – и ноздри щекочет совершенно волшебный аромат. Моя девочка еще и ужин приготовила. Это так обалдевающе приятно, я вообще не помню, чтобы кто-то еще так относился ко мне. Так заботился и так старался сделать для меня что-то хорошее. Как будто мы…
Открываю рот, чтобы сообщить, что дома, но тут же застываю, уставившись на вышедшую из комнаты женщину.
Я даже не сразу ее узнаю. Сколько лет прошло? Около пятнадцати. Невозможно было не измениться за это время, да и увидеть ее в собственном доме не то, что не ожидал, представить не мог себе подобное.
– Неожиданно, – произношу, рассматривая гостью. – Какими судьбами?
Она улыбается, но как-то жалобно и кривовато.
– Не слишком-то ты рад.
– Я удивлен, Альбин. Причем сильно. Как ты здесь оказалась?
– Приехала в город и решила зайти в гости, – она снова пытается улыбнуться. – Вернее, мы приехали.
– Мы? – переспрашиваю с недоумением, но как раз в этот момент из комнаты появляется девочка-подросток, прижимается к стене и настороженно смотрит на меня.
– Да, мы с дочкой, – кивает Альбина. – Это Таня, познакомься.
Не хочу я ни с кем знакомиться. Не понимаю, что они обе делают в моем доме. Мы совсем не в тех отношениях, чтобы можно было заявиться вот так, без приглашения и предупреждения, спустя столько лет. И сейчас вообще не до гостей. Я дико устал и никого не хочу видеть. Кроме Маши. Где она, кстати?
Последний вопрос я задаю вслух, и Альбина как-то заметно сникает, почему-то отводя глаза.
– Ее Машей зовут? Леш, тут, понимаешь, какое дело…
Мне не нравится ее тон, но еще больше не нравится, что не вижу свою девочку. Почему она не вышла, не встречает меня? Что происходит?
– Маша! – повышаю голос, уверенный, что она где-то в квартире, просто занята и по каким-то причинам не поняла, что я уже вернулся. Альбина испуганно озирается на дочь и просит:
– Танюш, подожди в комнате, пожалуйста, нам поговорить нужно, – и когда та уходит, виновато смотрит на меня. – Леш, ты прости, я сама не знаю, как это вышло…
– Что вышло? – хмурюсь, по-прежнему ничего не понимая, но ее заискивающий тон мне определенно не нравится.
– Я сказала кое-что… и она ушла…
В груди начинает что-то клокотать. Откладываю цветы на тумбочку и приближаюсь к женщине, заставляя ее смотреть на меня. Прямо в глаза, чтобы ничего не упустить. Что значит ушла? И что кое-что сказала ей Альбина?
– Говори, – требую, всматриваясь в лицо человека из своего прошлого. Далекого прошлого, и, как мне казалось, давно забытого.
Она пытается отвернуться, явно обескураженная моим напором. И лепечет, так тихо, что приходится прилагать усилие, чтобы ее услышать.
– Сказала, что я твоя жена. И паспорт показала… с печатью…
Кажется, что я торможу. Вот так, будто внезапно перестал соображать. Потому что никаким логическим объяснениям то, что слышу, не поддается.
– Какой печатью, Аль? Мы развелись пятнадцать лет назад.
Она кусает губу и снова отводит глаза.
– Я закрыла рукой… запись о разводе.
У меня впервые в жизни возникает желание ударить женщину. Такое острое, что приходится отшатнуться, завести руки за спину, стискивая в кулаки. На всякий случай, чтобы действительно не сорваться.
– Ты рехнулась?
– Не злись… пожалуйста… – ее губы дрожат, а на лице отчетливо читается чувство вины. Только это совершенно ничего не меняет! Я не собираюсь ее жалеть и не злиться тоже не могу. Этот бред просто не укладывается в голове!
– Я думала просто пошутить. Что мы потом все вместе посмеемся. И представить не могла, что она отреагирует так… И что сбежит сразу. Я вообще не думала, что у вас с ней что-то серьезное.
С губ срывается ругательство – даже не пытаюсь его удержать.
– Альбин, это зашибись, как смешно! Ты вваливаешься в мою жизнь спустя столько лет и считаешь, что нормально играть чужими чувствами? Свою-то реакцию представь в такой ситуации! Весело тебе будет?
Вытаскиваю телефон, набирая Машин номер. Даже представить страшно, что творится у нее в голове сейчас, и что она успела напридумывать обо мне. Делаю вдох, собираясь побыстрее все объяснить, но знакомая мелодия начинает играть где-то рядом. Оглядываюсь – и к своему ужасу обнаруживаю сумку на вешалке. Звонок доносится именно оттуда. Дергаю ремешок с крючка, расстегивая замок, и снова ругаюсь сквозь зубы. Моя мышка не просто сбежала, она еще и ничего не взяла с собой. Ни кошелек, ни телефон, ни документы. НИ-ЧЕ-ГО.
– Леш, ну вернется она, никуда не денется… Остынет, набегается и…
– Просто замолчи, ладно? – едва не произношу иное, потому что в буквальном смысле хотелось заткнуть ей рот. – А еще лучше: убирайся. Уходи, Аль. Появиться в моем доме было очень плохой идеей.
Набираю номер Машиного отца и несу какую-то несусветную чушь, стараясь ничем не выдать клокочущей внутри тревоги. Не хватало еще и родителям добавить переживаний! Тем более, что спустя уже пару фраз понимаю, что там ее нет. И не было, по всей видимости.
На всякий случай набираю Ларису, с Машиного телефона. Бессмысленное занятие, почти уверен, что там ее тоже нет. Но должен убедиться наверняка.
– Мань, а ты чего так поздно? – щебечет девушка в трубку, лишая меня последних проблесков надежды. – Я думала, ты со своим принцем давно куда более интересными делами занята. Случилось что?
Отключаюсь, ничего не ответив, борясь с отчаянным желанием запустить телефоном в стенку. Если бы это только помогло! Вот куда моя девочка могла двинуть на ночь глядя? Без денег, без вещей?
– Собирайся и уходи, – бросаю застывшей возле меня Альбине и направляюсь к двери. – Чтобы через пятнадцать минут тебя здесь не было.
Она часто-часто моргает, и глаза совершенно искренне наполняются слезами. Плевать. Голову надо было включить, и лучше заранее. В другое время, при других обстоятельствах, может, и выслушал бы, согласился поговорить. Но не теперь. Не тогда, когда все, о чем могу думать – это где Маша и как ее найти поскорее.
– Подожди… – бывшая жена кидается следом, перехватывая меня у самой двери и цепляясь повыше локтя. И когда я пытаюсь вырвать руку, в ее глазах отражается паника. – Леш… я не все тебе сказала. Есть еще… кое-что.
Я совершенно не готов к новым откровениям. Достаточно и того, что уже услышал. Вообще не хочу тратить больше ни минуты на сумасшедшую бывшую. Надо найти Машку, и побыстрее, потому что время сейчас играет как раз против меня.
Но Альбина настойчиво пытается удержать.
– Леш, это важно… правда, – она выглядит жалкой и несчастной. И хотя из моей памяти стерлось почти все, что связывало нас, могу абсолютно точно сказать, что такой она никогда не была. – Ты должен меня выслушать.
– Серьезно? Прямо-таки должен? – не могу понять, зачем вообще трачу на нее время. Почему стою и слушаю этот бред вместо того, чтобы бежать за моей девочкой. Но, как оказывается спустя несколько мгновений, узнать, что Альбина имела в виду, необходимо.
– Я еще вот это показала… твоей Маше… – она опять кусает губы, а лицо покрывается красными пятнами. От страха? От стыда? Мне и самому делается нехорошо от этого дрожащего тона, поэтому листок из ее рук я почти выхватываю. И шокировано вчитываюсь в скупые, но такие говорящие строчки. Снова поднимаю глаза на Альбину.
– Это что такое?
– Свидетельство о рождении. Моей Тани… – пищит она, кидая испуганный взгляд на дверь в комнату. Туда, где находится эта самая Тань.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я! – рычу в ответ. – Какого лешего ты это сделала?
Она молчит, втягивая голову в плечи, будто и впрямь думает, что могу ее ударить.
– Альбина, я умею считать. И прекрасно знаю, что к твоей дочери не имею никакого отношения. Мы с тобой даже вместе тогда уже не жили!
– Ш-ш-ш-ш, – шипит она, снова воровато косясь на дверь. – Тише, пожалуйста! Я не хочу, чтобы Таня нас услышала.
– Да мне все равно, кто и что услышит! Это сюр какой-то, честное слово! Зачем ты приехала? Что тебе надо? Ну не совсем же ты идиотка, чтобы решить, что можешь повесить на меня взрослую дочь или попытаться что-то вернуть!
– Нет! – отчаянно мотает она головой. – Я не думала ни о чем таком. У меня проблемы, Леш. Серьезные проблемы. Об этом и не расскажешь в двух словах. Я должна была уехать. И Таню увезти. Мне больше не к кому прийти за помощью. Ты единственный человек, которому я доверяю… до сих пор. А еще Таня думает, что ты ее отец.