не...
Поверил ли Коненков увещеваниям ученого-физика и его приятеля-медика, неизвестно. Может быть, поверил. А возможно, и нет. Но вполне возможно, что он внял рекомендациям некой третьей, куда более авторитетной силы. Но, во всяком случае, никаких препятствий Коненков своей супруге в регулярных поездках в Принстон и Саранак-Лейк не чинил.
Мудрая женщина Маргарита, щадя самолюбие мужа и одновременно побаиваясь его гнева, во время своих отлучек в Принстон эпистолярно общалась с ним, как бы отчитываясь о каждом своем шаге: «Дорогуся! Вчера я приехала к Маргоше и думаю побыть здесь до субботы. Вид у Марго ужасный. Она потеряла ½ фунта. Эйнштейн сказал мне, что доктора подозревают у нее туберкулез гланд. Это прямо ужасно! Ведь они абсолютно в панике из-за европейских событий. Ожидают, что здесь тоже будет нацизм, и Маргот собирается продать свой дом и бежать в Калифорнию. Штат Нью-Джерси и штат Нью-Йорк они считают самыми опасными в случае вспышки здесь национализма... Погода тоже способствует – ужасно холодно и льет дождь. Наши мышки воюют. «Крошка» и «Snow Boli» два раза сидели в карцере, но ничего не помогает. «Серая тучка», как всегда, мечтает, сидя на крыше... В среду я была у Сиппреля. Она лишь сообщила невероятную историю: жена «Собачкина» влюбилась в Узумова, и он в нее! Целую крепко. Маргарита.
P.S. Эйнштейн шлет тебе привет».
– ...Угу, – прочитав Маргошино послание, хмыкнул в седые усищи Коненков. – И ему с кисточкой!
...Управляя яхтой, Эйнштейн чувствовал себе совершенно счастливым. Судно легко скользило по глади озера Саранак, были послушны паруса, яркое солнце ласково гладило непокрытые плечи. А главное – рядом в шезлонге сидела очаровательная, самая замечательная спутница, и легкий ветерок шалил с ее волосами. Только ей, Марго, он мог доверить свои самые сокровенные мысли. А как же она умела слушать...
– Тебя не укачивает? – спросил он ее, когда они впервые оказались на берегу Саранакского озера.
– Вроде бы нет. А тебя?
Эйнштейн рассмеялся:
– Морскую болезнь у меня вызывают не морские волны, а люди. Но, боюсь, наука еще не нашла лекарства от этого недуга.
Маргарита честно пыталась хоть чуть-чуть понять суть своего «капитана» и мучила его детскими вопросами.
– Знаешь, еще юношей, не по летам развитым, я уже ясно осознал бесплодность надежд и чаяний, исполнения которых большинство людей добивается всю жизнь. Поверь, Марго, материальное благополучие и счастье никогда не казались мне единственной целью жизни. Я даже склонен сравнивать такие моральные цели с амбициями свиньи... Воображение важнее, чем знание. Знания ограничены, а воображение охватывает целый мир. Вот все с детства знают, что то-то и то-то невозможно. Но всегда находится невежда, который этого не знает. Вот он-то и делает открытие...
Он чувствовал, как она мучается в своих метаниях между ним и мужем, зная, что нужна им обоим. Понимал, что к нему Маргарита испытывает любовь-нежность, а к Коненкову – любовь-благодарность. Ведь тот был ее Пигмалионом, сделавшим из нее Женщину, превратив мелкопоместную дворяночку в Личность.
«Аль» пытался утешить свою «Мар», оригинально толкуя сложную сексуальную ситуацию:
– Ты, наверное, знаешь, что большинство мужчин, как и большинство женщин, не являются моногамными по своей природе. И чем больше препятствий для удовлетворения этих желаний ставится на пути, тем с большей энергией люди их преодолевают. Заставлять человека соблюдать верность – это тягостно для всех участвующих в принуждении...
– Хочу курить, – тоном капризной девочки сказала Марго.
– У меня только трубка. Правда, где-то есть и сигары, – смутился Альберт. – Но для тебя они слишком крепки.
– Дай, – потребовала женщина.
Но ее партнер понял все по-своему. Опрокинул ее на спину и, как ребенок, жадно впился губами в сосок. Марго тихонько засмеялась, положила руки на его загорелые плечи и, не в силах сдерживаться, вонзила в них свои острые коготки, окрашенные сегодня в алый цвет.
– Еще!..
Потом, когда они отдыхали в шезлонгах на палубе, Эйнштейн озадачил Марго неожиданным вопросом.
– Марго, ты гораздо лучше меня ориентируешься в московской политической элите... Как ты считаешь, к кому я могу обратиться по одному щекотливому вопросу?
– А что за проблема?
– Надо бы помочь одному достойному человеку. Его арестовали там, у вас, в России. Он бежал из Германии, работал в университете в Томске, и вот такое недоразумение, заподозрили, что он немецкий шпион. Это чушь собачья, ручаюсь.
– Раз он беженец, я думаю, надо ходатайствовать перед Литвиновым.
– А кто это?
– Нарком иностранных дел. Максим Максимович. Если хочешь, я передам письмо через советское посольство. Так оно быстрее поступит в Москву, к самому наркому...
«Господину Народному Комиссару
Литвинову М.М.
Москва, СССР
28 апреля 1938 г.
Глубокоуважаемый господин Литвинов!
Обращаясь к Вам с этим письмом, я выполняю тем самым свой долг человека в попытке спасти драгоценную человеческую жизнь. Речь идет о математике, профессоре Фрице Нетере, который в 1934 г. был назначен профессором Томского университета. 22 ноября 1937 г. он был арестован и препровожден в Новосибирск в связи с обвинением в шпионаже в пользу Германии. Два его сына были 20 марта 1938 г. высланы из России.
Я очень хорошо знаю Фрица Нетера как прекрасного математика и безукоризненного человека, не способного на какое-либо двурушничество. По моему убеждению, выдвинутое против него обвинение не может иметь под собой оснований. Моя просьба состоит в том, чтобы Правительство особенно обстоятельно расследовало его дело, дабы предотвратить несправедливость по отношению к исключительно достойному человеку, который посвятил всю свою жизнь напряженной и успешной работе.
Если его невиновность подтвердится, я прошу Вас поспособствовать тому, чтобы и оба его сына смогли вернуться в Россию, чего они хотят более всего. Эти люди заслуживают особого к ним внимания.
С глубоким уважением
Профессор А.Эйнштейн».
О чем он просил, наш наивный профессор? Прекрасный математик к тому времени уже был казнен и покоился в неглубокой могилке в вечной мерзлоте. Сыновьям повезло больше. Им удалось добраться до Америки, где старший из них, Готфрид, успешно пошел по стопам отца и стал известным математиком. «Особого внимания» они, к счастью, избежали.Однажды, возвратившись из очередной вылазки в Принстон, Маргарита утешила мужа щедрым подарком Эйнштейна – снимком созвездия Плеяды с автографом великого физика. В этом созвездии была звезда Алцион, которую Коненков считал «неподвижным центром Вселенной» и космическим олицетворением Бога.
– Спасибо, Марго. Ты в следующий раз передай ему, пожалуйста, и мой подарок – фотокопии моих космогоний.
Великий физик Альберт Эйнштейн приложил немало усилий, чтобы восстановить Священный Иерусалим в рамках возрожденного Государства Израиль. Великий диктатор Сталин по своему разумению строил социалистический Иерусалим. А великий художник Сергей Коненков свято верил в Иерусалим Небесный.
Но исполнилась лишь мечта Эйнштейна. И то – весьма и весьма относительно.
ЛОНГ-АЙЛЕНД, август 1939
К моменту знакомства с Альбертом Эйнштейном Маргарите Ивановне было уже под сорок. Конечно, былая свежесть уже ускользала. Даже в коненковской «Магнолии», последнем обнаженном портрете Марго, было заметно, как поплыли формы. Легкокрылой порхающей «Бабочки», увы, уже не стало. Но в каждом возрасте есть свое очарование, и Маргарита буквально источала обезоруживающее обаяние. Которым она не преминула воспользоваться, окутав своими чарами нового заманчивого поклонника.
Из экстравагантных привязанностей Маргариты, которые бесконечно умиляли Эйнштейна, была одна – безграничная любовь к ручным крыскам, которым, видимо, досталось все ее неосуществленное материнское тепло. Ведь она не хотела иметь детей, опасаясь испортить свою великолепную фигурку. Своих крысок она брала с собой, даже отправляясь на свидания к Альберту в Принстон.
– Марго, сегодня у нас будет много гостей, – однажды объявил Эйнштейн, – я хочу познакомить тебя со своими друзьями.
– «Много» – это сколько? – спросила Маргарита, уже хорошо зная, что Альберт с трудом переносит большие шумные компании.
– Человек десять, пожалуй. В основном мои коллеги-физики. Да, будет одна дама, жена Оппенгеймера. Он ведь без нее никуда не выезжает. Надеюсь, вы с ней подружитесь. Она приятная особа. Правда, с левыми завихрениями...
Сцилард и Вигнер безнадежно заплутали, разыскивая коттедж Эйнштейна. В конце концов Лео Сцилард плюхнулся прямо на траву в своих белоснежных брюках, сбросив мокасины:
– Все, Юджин, я больше не могу. Давайте оставим эти напрасные поиски и отправимся домой. Может быть, в этом перст судьбы? Может, мы совершаем большую ошибку, вовлекая Эйнштейна в нашу авантюру?.. Ну хорошо, он подпишет письмо президенту, и что? Раз правительство получает выгоду от чего-то, оно никогда не допустит...
– Лео, наш долг – сделать это, поймите... Я думаю, надо также обратиться к бельгийской королеве-матери. В Бельгийском Конго большие запасы урана, и ни за что нельзя допустить, чтобы Германия воспользовалась ими. Эйнштейн в дружбе с бельгийской королевой. Пусть он напишет ей. В данной ситуации не до церемоний... Ладно, пошли дальше.
Вскоре им повезло. Встретившийся на улице местный мальчишка с удовольствием проводил незадачливых странников к двухэтажному коттеджу Эйнштейна.
...Когда выпито и съедено было уже изрядно, Альберт Эйнштейн, весело глядя на сидящих за столом, поднял указательный палец к потолку и глубокомысленно произнес:
– Обжорство – великий грех, господа!
Все засмеялись. Мужчины поднялись и отправились на веранду покурить. Дамы остались за столом. Жена Роберта Оппенгеймера Кэтрин (Маргарите она представилась как Китти) оказалась весьма милой и общительной женщиной. Они мило болтали о всяких пустяках и чувствовали растущую взаимную симпатию друг к другу. Дамы даже не заметили, когда в столовую вернулись мужчины. Те тоже были увлечены своим разговором, начатым, видимо, еще на улице...