Сержанту представилась эта картина — целая деревня строит большую лодку и уплывает от родных берегов в поисках родины их племени.
— Они долго строили свою большую лодку. Боги дали им много терпения и упорства. И когда работа была закончена, они погрузили в лодку все собранные запасы пищи, бурдюки с несоленой водой и, сев на весла, уплыли. С тех пор никто из них не вернулся назад, а деревня на берегу большой воды, лишившись своих хозяев, быстро умерла.
Макфлай представил себе, как горстка отважных, а ещё вернее, не ведающих, что делают, мужчин и женщин на какой-то примитивной «большой лодке» уплывают в бесконечный открытый океан. Без моторов и средств навигации, без подготовки к штормам и навыков мореплавания... Массовое самоубийство. Скорее всего, их убил первый же шторм. Или все они медленно умерли от жажды или голода, когда, заблудившись в водной бесконечности, доели последние крохи пищи и выпили последние капли воды. А вдруг они все же добрались волею насмешницы Судьбы и местных богов до какого-то берега? Что нашли они там? Опять же смерть или жизнь в новом месте, давшую новую жизнь новому племени, народу. Или встретились с потомками другого отряда поселенцев? В очередной раз сержант удивился, как столь причудливо могла измениться жизнь первых поселенцев, так и не дождавшихся пополнения и оборудования, достаточных для создания полноценной жизни, и вынужденных выживать, борясь с этим миром. И что было бы с этим миром, если бы люди так и не наткнулись на него вновь? Здесь самое место разным научным червям, а не солдатам противостоящих держав. Наверняка ученые мужи не один научный труд могли бы написать, распутывая нити жизней этих поселенцев и их потомков.
— Я теперь понимаю, — продолжил старик, — что разделяла нас от нашего большого племени вовсе не большая вода. И теперь, когда ночью я смотрю на звезды, мне становится страшно...
Вошедшая младшая дочь вождя умело выгребла небольшой глиняной лопаткой истлевшие угли и аккуратно всыпала на их место свежие, алеющие зловещим багровым светом. Не проронив ни слова, девушка скрылась за дверью.
— Так чего же может страшиться старый, умудренный опытом вождь, столь много повидавший на своем веку? — осторожно спросил сержант.
— Я теперь знаю, что все легенды, пришедшие к нам из прошлого, верны. И предки наши были много могущественнее и умнее, чем мы. Если поймать молодого хищника и посадить в клетку в поселке, кормить вволю и ухаживать за ним, то через несколько лет он совсем привыкнет. И если его потом вновь отпустить на волю, то ему будет очень трудно вернуться в свой мир. Он даже может погибнуть. Если в неволе у хищницы родится детеныш, то его намного проще приучить к рукам и еде из этих рук. И, став домашним, он будет другим. Он будет много слабее и глупее матери. И, попав на волю, он погибнет наверняка.
— Что ты хочешь этим сказать? — не понял Макфлай.
— Мы все здесь сейчас стали такими детенышами. И если мы окажемся в большом мире, то вокруг нас будут те, кто жил на воле всегда. Много сильнее, много умнее. Любой из твоих воинов сможет без труда уничтожить всю мою деревню и, может быть, даже все мое племя, несмотря на многих сильных воинов, готовых защищать спой кров и детей. Здесь наша клетка, которая сделала нас слабее, чем наши далекие предки. Ведь они были такими же, как сейчас ты и твои воины. Мы умеем лечить травами и убивать ядами. Но ваши врачеватели без трав творят чудеса. Мы можем немного колдовать. Но у вас есть оружие, против которого любое колдовство словно кусок грязи, брошенный ребенком. У нас есть живущий в тайной пещере ведун, который хранит древние тайны и знания и собирает новые для потомков. Но ваши знания много больше всех наших, а ваше присутствие не дает мне уверенности в том, что наши потомки будут существовать.
— В чем-то ты прав, — ответил сержант, поразмышляв несколько минут над тем, как на удивление легко и вождь, и все остальные члены племени аборигенов восприняли и смирились с появлением большого неведомого мира «за небом», из которого прилетели к ним могущественные воины. — Но ты забыл одно. Если, попав на волю, детеныш, воли не знающий, будет принят в племя своих диких сородичей еще до того, как погибнет один, то он сумеет выжить, приняв от них знания и навыки и став равным.
Вождь затянулся мягким дымом и долго размышлял, внимательно глядя на своего гостя. А сержант тоже размышлял. Только его размышления были несколько иного характера. Размышления, сразу же словно рукой смахнувшие чувство легкого опьянения от травяного кумара. Вождь обмолвился о каком-то ведуне, который в тайной пещере хранит тайны и знания. Но до этого момента Макфлай ни от кого из аборигенов не слышал о тайной пещере. Может быть, именно эту пещеру и ищут имперцы? Может быть, им стало известно о каких-то тайнах, которые были похоронены здесь вместе с переселенцами? Вдруг это неведомые технологии, утерянные или уничтоженные во время той жуткой войны.
— У нас сейчас очень доверительный разговор, — осторожно начал сержант, боясь, как бы, испугавшись за свои тайны, вождь не замолчал. — И мне немного странно, что тебя страшит только то, о чем мы говорили. Звезды там и прочее... Ведь в возвращении к своему племени больше пользы, чем опасности...
— Звезд много, — пожал плечами старик. — Племен много. Ты говоришь, что мы одного племени, и я верю. Ты и твои воины ведут себя как друзья. Другие приходят и ведут себя как враги. Но и в одном племени бывают ссоры. Если кто-то плохо относится ко мне, это не значит, что он совсем другой. Других я боюсь больше, чем прихода к нам большого мира.
Сержант пристально посмотрел на вождя, предполагая, что тот докурился до чертиков и сейчас несет бред. По крайней мере, из последнего предложения Макфлай не понял практически ничего.
— Это имперцы, — попытался разобраться он. — Те, что забрали недавно много еды. Они опасны и вполне могут уничтожить твое племя. Поэтому я и хочу помочь.
— Нет, — твердо возразил вождь. — Они плохо к нам относятся, но они не другие. Другие приходят в наш мир, и они намного опаснее.
— Так. Постой, — напрягся сержант, чувствуя, что начинает понимать, но от этого ему становится еще хуже. — Другие? Какие они? Откуда приходят? Другие — это не мы и не имперцы? Не те, кто отобрал еду и может убить?
— Нет. Другие — не такие, как я и ты, — пояснил старик, похлопав для понятности себя по рукам и груди. — Раньше они приходили тоже. Не так давно. Мы считали, что это демоны. Но теперь я понимаю, что они пришли так же, как и вы. Значит, они из совсем другого племени.
— Постой, постой, — поднял руки сержант. — Я из одного племени. Ты тоже из этого племени, просто потерялся давным-давно. Имперцы, которые отбирали еду, они из другого племени. Но они такие же, как я и ты.
При этом, подражая вождю, сержант похлопал по себе ладонями, видя, как старик понимающе кивает ему, словно ребенку, который повторяет простые вещи.
— В нашем лесу есть волки, — начал терпеливо объяснять старик с печальной улыбкой, как в начале разговора. — Они хищники. Мы с ними обходим друг друга стороной и знаем друг друга. Одно племя волков живет между нами и большой водой. Второе — там, где восходит солнце. Они иногда убивают друг друга, но они все волки.
— Я это понял, — кивнул сержант, уже зная, что расскажет старик дальше, и чувствуя от этого неприятный холодок под ложечкой. — Это мы и имперцы.
— Верно, — поддакнул старый вождь. — А на равнине, куда доходят иногда наши охотники, живет много больших зверей, дающих обильный урожай мяса. Там правят свои хищники. Ведун говорит, что это равнинные тигры. Слава богам, что у нас их нет и забредают в лес они крайне редко. Изредка какой-то из них изгоняется из своего племени и из долины. Тогда, спасаясь от своего племени, он уходит в леса. Он тоже хищник, но для племен наших волков он другой. И никогда не станет своим. Им не понять друг друга. Остается только убивать. Обычно волки побеждают. Ведь их целое племя и здесь их владения. Но что станется, если однажды все племя равнинных тигров устроит охоту в лесу? Кто победит тогда?
— Равнинные тигры не пойдут... — начал было сержант, но оборвал себя, понимая, что старик вовсе не ждет ответа на этот глупый вопрос, всего-навсего объясняя то, что не может объяснить иными словами. — Я все понял. А ты видел сам этих других или это только легенды?
— Видел. Хоть их и непросто увидеть. Поэтому мы и считали их демонами. Да и в деревню к нам они не приходили. Только несколько раз убивали оказавшихся рядом с ними охотников.
— Это было в разных местах? — начал задавать уточняющие вопросы Макфлай.
Теперь он забыл и о тайной пещере с ведуном, и о возможных знаниях, скрытых там уже многие века. Теперь появилась новая версия — присутствие в Новых Колониях третьей силы. Другие, чужие — как ни назови, а выходило, что дело пахнет встречей с иной расой. И имперцы могли об этом узнать. А это ли не повод для масштабных исследований в регионе.
— Демоны появлялись только со стороны захода солнца, — подумав, ответил старый вождь. — Вернее, их видели в той стороне. И охотники гибли именно тогда, когда уходили в ту сторону. Ведун даже объявил, что мы не должны тревожить земли демонов, и мы больше не охотимся в тех краях.
Макфлай припомнил, что как раз в этом районе находятся довольно обширные непонятные аномалии — приборы дают сбои, у людей случаются галлюцинации, бывает, что и пропадают оторвавшиеся от группы... Аномалия эта была всегда, и разведка решила, что виной этому массивные залежи металла, расположенные совсем близко к поверхности. Может, еще и какие-то другие пласты неведомых минералов. Мало ли какие чудеса природа подбрасывает. Аномалия, одним словом. Ученых в район противостояния с противником, конечно, никто не привозил. Успеется еще. Просто начали с опаской относиться к этому району. Даже на Земле есть мертвые долины, аномальные зоны и прочие фантастические для обывателя проявления неизведанного. А сколько веков Землю люди изучают...