Следующим утром, в одиннадцать часов, Сиена уже сидела на пластиковом табурете в здании бывшего вокзала, которое сняли для предстоящего показа мод. Девушка дрожала, так как из одежды на ней были лишь красный шелковый шарфик, прозрачные розовые трусики и кружевной лифчик с висящими завязочками. Самым броским элементом наряда были высоченные ботфорты на шпильке, голенище которых заканчивалось почти там же, где начинались трусы.
Сиену удивило то, что в начале октября во Франции может быть так пронизывающе холодно и туманно, тогда как в Лондоне ее провожало настоящее бабье лето. Она в очередной раз зябко поежилась и с тоской вспомнила о своем теплом голубом кардигане из мягкой ангорки, который был куплен с огромной скидкой сразу после съемки для Эльзы Моран.
Сиена встала с табурета, прошлась туда-сюда, но только еще сильнее замерзла. Соски торчали вперед, просвечивая сквозь прозрачное белье. Коллегия французских кутюрье решила, что заглавной темой предстоящего показа должен стать неоиндустриализм. Пока журналисты и наблюдатели спорили о том, что должен означать этот термин, подиумы были сооружены прямо на заброшенных фабриках и вокзалах, на которых давно не работали ни котельные, ни бойлерные и гуляли пронизывающие сквозняки. В итоге стилисты, визажисты и прочие работники сцены, а также приглашенная публика, прогуливались вдоль подиумов в длинных норковых шубах и модных теплых унтах, кутаясь в вязаные кофточки и шарфы, а несчастные модели были вынуждены целый день трястись от холода.
Парижское шоу должно было стать кульминацией десятков Недель мод, которые проходили в Лондоне, Нью-Йорке и Милане. Коллекции представляли с самого февраля, но лишь Париж — законодатель мод — был призван подвести черту под всеми показами, а потому предстоящее шоу считалось самым важным событием для каждого уважающего себя дизайнера. Во время парижской Недели мод сюда стекались самые высокооплачиваемые модели, приезжали гости со всего мира, дизайнеры готовили показы, привлекая к работе самых лучших стилистов, а представители женских журналов строчили статьи и делали миллионы фотографий.
Как правило, билеты на показы раскупались еще за месяц до торжественного события. Даже знаменитости были готовы на все, лишь бы заполучить места в первых рядах, у самого подиума.
Сиена, которая за восемнадцать лет жизни ни разу не пришла ни на одну встречу вовремя, принеслась на вокзал Сен-Мишель аж за два часа до назначенного срока. Она успела вылакать две чашки крепчайшего эспрессо в кафе через дорогу, прежде чем появилась Марша. На ее носу красовались огромные черные очки, волосы лежали в беспорядке, губы были бледными. Судя по всему, в Париже Марша не теряла времени даром. Впрочем, Сиена поначалу тоже выглядела бледной, даже зеленоватой (после бессонной ночи, проведенной в объятиях футболиста), однако счастливое сочетание юношеского волнения, парижского воздуха и горячего кофе вскоре вернуло румянец на ее щеки.
Проводив Сиену до места, Марша извинилась и торопливо испарилась, горя желанием скорее похмелиться. И уже через пять минут она с наслаждением попивала какой-то крепкий коктейль в ближайшем баре.
Сиена снова села и подтянула колени к подбородку. Рядом с ней возникла бледная худая женщина, представившаяся Флоренс. У нее в руках была стопка распечаток. Спросив фамилию Сиены, она полистала пачку и протянула девушке один лист.
На нем было указано, сколько именно выходов и в какое время будет у Сиены, а также перечислены те наряды, в которых она предстанет перед публикой. Собственно, каждый выход был расписан едва ли не до секунды. Сам показ должен был начаться только в четыре, так что еще оставалось время для репетиций. Можно было попробовать менять костюмы, засекая время по секундомеру. В два часа к работе должны приступить визажисты и парикмахеры.
— А обед будет? — спросила Сиена смущенно, чувствуя себя совершенно голой в розово-красном белье.
Ее желудок уже давал о себе знать невнятным бурчанием. Она выскочила из отеля, забыв позавтракать, и теперь очень жалела, что явилась к вокзалу так рано.
— Еда будет позже, — ответила Флоренс с сильным французским акцентом. — Хотя тебе бы лучше поголодать. — Она с неодобрением глянула на мягкий живот Сиены и многозначительно подняла бровь.
Сиена насупилась. Вот глупая французская сучка, подумала она с досадой. Еще и комментарии себе позволяет, хотя сама с лица бледная немочь! Тьфу!
Но, стоило Флоренс удалиться, Сиена украдкой принялась оглядывать других моделей. Все они были худощавы, как доски, и невероятно высоки ростом. Девушка почувствовала себя куском сала, лежащим на прилавке рядом с диетическими продуктами; толстой гусеницей возле порхающих изящных мотыльков.
Желудок возмущенно заворчал.
— Голодная, да? — спросила Сиену стоящая рядом рыжеволосая девица с крупными веснушками и огромной щелью между передними зубами. Модель понимающе усмехнулась и достала из крохотного тряпочного рюкзачка большую зеленую пилюлю.
— На, пробуй. Хорошее средство, пробуй. — Рыжая протянула Сиене зеленую пилюлю и бокал шампанского.
— Что это? — недоверчиво спросила девушка.
— Такая хитрая штука. Аппетит р-раз — и нету! И успокаивает.
Сиена нахмурилась и взяла только шампанское.
— Спасибо, но я не…
— О, не бойся. — Рыжая модель улыбнулась, беззастенчиво показав зазор между зубами. — Это на травах. Не наркотик, можешь быть уверена! Гляди! — Она сунула зеленую пилюлю в рот и запила шампанским. — «Нет» голоду, «нет» нервам!
Это звучало вроде рекламного слогана, и Сиена рассмеялась. Она взяла таблетку, быстро проглотила, запив шампанским. Рыжая села на соседнюю табуреточку и принялась болтать.
Оказалось, она была испанка, звали ее Инес Прието Морено. Инес уже третий раз приглашали в Париж, но впервые на показ столь известного дизайнера.
— Это твой первый раз? — изумилась испанка, затягиваясь сигаретой. — Ух! И сразу Маккуин? Не верю, не верю! Вот это да! Я завидую тебе, очень и очень! Мне пришлось ждать пять лет.
Сиена пожала плечами:
— Думаю, мне просто повезло, вот и все. Я и сама потрясена тем, что меня пригласили. Я думала, Маккуину требуются девушки с невысоким ростом и не слишком худые, но тут оказалось полно вешалок с обычными стандартами. Даже не понимаю, как меня сюда занесло! Вот как бы ты описала мой тип? Старомодная, да? Вот я и подумала, что Маккуин пытается создать шоу в стиле сороковых. Но ничего подобного. Неоиндустриализм, слыхала? А тут все такие… обычные.
— Ну спасибо, — хмыкнула Инес.
— Ой, извини! — смутилась Сиена. — Я имела в виду… ну, ты ведь тоже высокая и худая. И волосы светлые.
У нее был такой виноватый вид, что собеседница рассмеялась.
— Не светлые. Рыжие. И дырка между зубами, видишь? Я отличаюсь от стандартов. Как ты.
Сиена повнимательнее взглянула на Инес. В чем-то она была права.
— Здесь все необычные. Погляди сама! — продолжала рыжая. — Глянь, там Катя. У нее длинный нос.
Сиена внимательно уставилась на русскую супермодель и хихикнула.
— Неужели?
— Правда длинный. А у Лизы нет титек. Как девочка, скажи? А вон там Дарья. — Инес указала пальцем на невероятно красивую девушку, сидевшую в углу и читавшую книгу. У модели были очень высокие скулы. — Она лысая.
— Как это нет волос? — расхохоталась Сиена. — Прекрасное светлое каре…
— Это сейчас. А после двух сама увидишь, — заговорщицки прошептала собеседница.
С десяти до четырех Сиена так нервничала, что порой ей становилось дурно. Спасибо волшебной пилюле, которую дала Инее, голод притупился и почти не беспокоил. Если бы Сиена набросилась на пирожные, принесенные кем-то из команды, она бы набила живот под завязку, пытаясь справиться с волнением. В этом случае над розовыми трусиками точно навис бы пухлый живот. Вот бы посмеялась публика!
Гримерную отделял от подиума только тонкий экран, поэтому до моделей доносился гул голосов вперемешку с музыкой. Этот звук доводил Сиену до безумия, заставляя метаться по гримерке. Ей предстояли пять выходов с переодеваниями, но Сиене казалось, что ноги подкосятся еще во время первого прохода. Ступни горели огнем, до того высокими были шпильки. Изобразить сексуальную походку на этих ходулях было выше ее сил.
Сиена столько раз рисовала в воображении встречу с Маккуином, репетировала остроумные фразы, которыми ответит на приветствие дизайнера, но вместо этого пролепетала что-то невнятное, когда Маккуин подошел пожелать ей удачи.
До начала шоу оставалось всего десять минут. Сиена застыла перед большим плакатом, буквы слогана расплывались перед глазами.
«Я — сексуальна. Я — самоуверенная стерва. Я — львица. Я — королева. Я — сама женственность».
Сиена содрогнулась. О Господи!
Желудок испуганно сжался. Капля пота поползла по лбу, угрожая докатиться до глаза и испортить макияж. Косметики, кстати, наложили целую тонну: глаза были жирно подведены черным, губы покрыты алой помадой и влажным блеском. Все модели были накрашены одинаково, но если Инес казалась размалеванным тощим клоуном, то Сиену яркий макияж делал похожей на падшего ангела с волнующим взглядом и пухлым, соблазнительным ртом.
Девушка инстинктивно потерла рукой лоб, пытаясь стереть пот.
— Нет! — по-женски взвизгнул Дэвид, главный визажист показа. Модели звали его милашка Дэвид, потому что он был голубым. — Никогда не трогай лицо! Ты все размажешь! Глупая, глупая девица! — Он схватил руку Сиены и завел ей за спину. — Не смей!
— Ладно, ладно, — простонала Сиена. — Не буду трогать. Просто от этих прожекторов так жарко, я потею, словно вышла из парилки!
— Сначала тебе было холодно. Теперь вот жарко! Экая привереда! — всплеснул руками Дэвид. У него были длинные ногти с превосходным французским маникюром. — Если ты будешь тереть лицо, то выйдешь на подиум с такой рожей, будто действительно была в парилке.
Секундой позже визажист уже забыл о ней, принявшись поливать блестящим лаком прическу одной из моделей.