— Сомневаешься, что сможешь справиться с ролью?
— Я знаю, что смогу, — уверенно произнесла Атланта. — Именно по этой причине я последние полчаса думаю над тем, чтобы профинансировать картину самой.
— Открыть собственную кинокомпанию?
— Точно. — Ее брови приподнялись вместе с уголками рта. — Думаешь, я спятила?
— Однажды я уже сказал тебе, что с тобой нужно считаться, Атланта. Берегись, Голливуд.
Ее губы слегка задрожали.
— Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что веришь в меня.
Он кивнул:
— Я должен тебя поблагодарить за то же самое.
По пути к себе на виллу он зашел в кафе, где они с Атлантой ели канноло в первый день своего пребывания в Монта-Корренти. Казалось, это было целую вечность назад. С тех пор он так изменился. Их отношения тоже изменились, и дело было не только в физической близости.
Прошлой ночью, после того как они закончили заниматься любовью во второй раз, она спросила его, что будет, когда они вернутся домой.
— Мы начнем претворять в жизнь свои планы, — уклончиво ответил он вместо того, чтобы сказать ей то, что у него на уме. Он хотел продолжать с ней встречаться. Их отношения не могли закончиться в Италии.
Погруженный в мысли об Атланте, Анжело с сэндвичем и стаканчиком кофе в руках направлялся к своей машине, как вдруг кто-то окликнул его по имени. Он не узнал хриплый мужской голос, но сразу догадался, кому он принадлежал. Анжело замер, и его сердце сделало то же самое. Когда он повернулся, время словно повернулось вспять.
— Папа.
Он произнес это слово шепотом, но у него саднило в горле, как после истошного крика. На мгновение Анжело снова превратился в несчастного маленького мальчика, который хотел знать, что он и его брат сделали такого, чтобы от них избавились, как от ненужных вещей.
«Я буду хорошо себя вести».
К горлу подступил комок. Как часто он давал это обещание до того, как был отправлен в Америку?
В каштановых волосах Луки поблескивала седина, а лицо избороздили морщины. Впрочем, это было единственное, что выдавало его возраст. Он был высоким и внушительным, каким Анжело помнил его с детства.
Папа. На этот раз Анжело не произнес это слово вслух, но ему не удалось сдержать воспоминания. Они проносились в его голове подобно кадрам старого фильма, обрывочные и слегка расплывчатые, но их оказалось достаточно, чтобы разрушить стену, которой он окружил свое сердце. Он вспомнил, как отец катал его на плечах. Как они с Алексом весело смеялись, когда он по очереди подбрасывал их в воздух.
Ti amo,Papa.
Неожиданно Анжело захлестнула волна сыновней любви, но гнев, обида и страх помогли ему удержаться на плаву. Они смыли воспоминания и слова, которые он забыл больше тридцати лет назад.
Поэтому, когда Лука поравнялся с ним и широко улыбнулся, Анжело стиснул зубы.
— Анжело! Сынок! Я не верю своим глазам.
Пожилой мужчина расставил руки в стороны, чтобы заключить своего давно потерянного сына в объятия, но Анжело сделал шаг назад. Это было не отступление, а сопротивление. От него отказались, избавились, как от ненужной вещи. Он не был таким снисходительным и великодушным, как его брат. Улыбка Луки слегка поблекла, но он кивнул, словно понимал, что их воссоединение не может пройти гладко после всего, что было.
— Я хотел приехать к тебе на виллу после того, как послал тебе подарок, но Изабелла сказала, что мне следует дать тебе время.
— У меня было тридцать пять лет, — спокойно ответил Анжело.
Лука покраснел:
— Я… у меня нет оправданий. Только извинения, которые, я надеюсь, ты примешь.
Анжело проигнорировал его слова.
— В действительности я рад, что ты ко мне не приехал. Я так хорошо провожу здесь время.
Несмотря на его оскорбительные слова, Лука кивнул:
— Здорово. Лучшая компания для отдыха — это молодая женщина.
Разумеется, он знает.
— Да.
— Вы вдвоем могли бы как-нибудь вечером прийти ко мне в ресторан. Я бы угостил вас ужином.
— Мне ничего от тебя не нужно, — отрезал Анжело.
— Я имел в виду всего лишь еду.
Спокойный тон Луки контрастировал с его тоном. Осознав это, Анжело немного смягчился.
— Мы придем на вечеринку, которую запланировала Изабелла. Полагаю, это тебя устроит.
Лука печально покачал головой:
— Как бы я хотел изменить прошлое.
Глаза Анжело начало покалывать. Ему вдруг так захотелось поверить в искренность слов отца, что он испугался и покачал головой:
— Но ты не можешь, Лука. Не можешь.
Анжело вернулся на виллу, раздосадованный, и принялся измерять шагами гостиную. Кем себя возомнил Лука Казали, если думал, что грусти на лице и извинений будет достаточно, чтобы брошенный им сын простил его? В этих извинениях он нуждался еще меньше, чем в приглашении на ужин.
— Я не хочу, чтобы ты возвращался в мою жизнь, — пробормотал он. — Ты мне не нужен.
Кирпичик за кирпичиком Анжело заново возвел стену вокруг своего сердца. Если бы не Атланта, он бы начал немедленно собирать вещи. Эта женщина была его единственной причиной, по которой он оставался в Монта-Корренти. Он сказал об этом Атланте, когда она приехала к нему вечером. Он позвонил Изабелле и заказал еду в «Розе», не упоминая о своей встрече с отцом. Должно быть, она уже об этом знала, как и о том, что он отказался от предложения Луки угостить их с Атлантой ужином. Когда курьер привез еду, Анжело заплатил за нее и дал парню щедрые чаевые.
Когда они сидели за столиком в патио, Атланта сказала:
— Хорошо, что ты приехал.
Вздохнув, он признался:
— Не думал, что все будет так сложно.
— Сталкиваться с прошлым всегда нелегко.
— Ты почти ничего мне не рассказывала о своей семье.
— Это потому, что я не люблю о ней рассказывать, — спокойно ответила она.
— Я тоже не люблю, однако я это сделал.
Она пригубила вино.
— Попробую выразиться по-другому. Лука идеальный отец по сравнению с моим отчимом.
— Не может быть.
— Я не преувеличиваю. Дюк был настоящим чудовищем. Когда он был дома, я старалась забиться в уголок, чтобы меня не было ни видно, ни слышно. Особенно если матери не было рядом.
Анжело пронзила ледяная стрела ужаса. «Нет, только не это».
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — мягко произнесла она.
— Правда?
— Ты пытаешься соотнести то, что я рассказала, с моей официальной биографией. Но история бедной талантливой девочки из Джорджии имеет еще меньше общего с моей реальной историей, чем ты думаешь.
— Ты сказала, что жила с отчимом. А где твой родной отец? Он жив?
— Правда заключается в том, что я не знаю, кто мой биологический отец. Даже моя мать в этом не уверена. Им мог оказаться любой из полудюжины мужчин, с которыми она тогда встречалась. Она не была особенно разборчивой, особенно если у парня были деньги и он мог платить за жилье. До того, как она вышла замуж за Дюка, с нами жили много разных «дядей». Обычно я никому об этом не рассказываю. Правду знает всего один человек.
— Зик? — предположил Анжело.
— Мой поверенный. Он каждый месяц посылает моей матери чеки, чтобы она держала рот на замке.
— А что с твоим отчимом?
— Он умер пять лет назад. До этого Дюку я тоже посылала чеки. Он требовал даже больше денег, чем моя мать.
— Почему?
Атланта ничего не ответила, но ее молчание было красноречивее любых слов. Хорошо, что этот подонок был уже мертв, иначе Анжело придушил бы его собственными руками.
— Они тебя шантажировали?
— Да. — Она натянуто улыбнулась. — Теперь ты понимаешь, что я имею в виду? Твоя семья по сравнению с моей вполне нормальная.
— Я бы не стал говорить «нормальная», но… — Он взял ее за руку. — Прости, Атланта. Мне так жаль.
Прикосновение Анжело вместе с сочувствием в его глазах чуть не лишили ее самообладания. Она призвала на помощь актерские способности, чтобы контролировать свои эмоции.
— Я свыклась с этой ситуацией много лет назад. Для матери я всегда была лишь источником дохода. Она мне ясно дала это понять. Она не звонит мне в праздники и день рождения. Связывается со мной только через своего адвоката, когда у нее заканчиваются деньги. Что касается Дюка, когда я узнала, что он умер от сердечного приступа, я отпраздновала это событие. Мне стыдно в этом признаваться, но такова правда. — Она провела пальцем по ободку бокала. — Я выпила полбутылки шампанского.
— «Пайпер-Хайдсик»? — спросил Анжело.
Она подняла глаза и улыбнулась:
— Точно. Только бутылка не была двухквартовой.
— Я бы не стал тебя осуждать, даже если бы и была. Ты имела на это полное право.
— Я тоже так думала. Зик пришел в ужас, когда вернулся домой и обнаружил меня пьяной и слушающей кантри.
— Семья — это одна большая головная боль, — проворчал он.
— Вынуждена с тобой согласиться. Однако признаюсь, мне бы хотелось, чтобы все было по-другому. — Увидев на его лице удивление, она добавила: — В глубине души я мечтаю о том, чтобы моя мать приехала ко мне, попросила у меня прощения, сказала бы, что любит меня и гордится мной.
— Мы с Алексом безразличны Луке. У меня нет никаких сомнений. Если бы он нас любил, он бы давно уже с нами связался.
— Возможно, он боялся, Анжело.
— Чего?
— Вашей реакции. Однажды вы его уже отвергли. Возможно, он боится, что вы сделаете это снова. Ты ведь понимаешь…
— Нет, — отрезал Анжело.
— Он сделал неправильный выбор и сожалеет об этом, — продолжала Атланта. Памятуя о собственных ошибках, она добавила: — Подобные вещи преследуют тебя всю жизнь.
Он вздохнул:
— Вообще я человек доброжелательный и незлопамятный. Соперники часто пытались вывести меня из игры нечестными способами. Сбивали с ног. Я не держал на них зла и в доказательство этого угощал их пивом после матча. Но это… — Он покачал головой. — Я не могу примириться с тем фактом, что Лука отослал нас в Штаты. Не могу забыть. Не могу простить.