Шитье и покраска
1991
Джейми разрывался между нами. По крайней мере, именно так я видела ситуацию. Будь я сильнее, жестче или подлее, потребовала бы большего. Но вместо этого я наблюдала за борьбой Джейми между мной и нашим прекрасным сыном и Лорел и Мэгги. И я не могла заставить себя еще усложнить ему жизнь. А скоро должен был родиться ребенок. Двое против одного. Я не хотела думать об этом именно в таких терминах, но иногда думала.
Много времени я проводила в спокойной атмосфере церкви. По воскресеньям я часто стояла у входа с Кит и Мэгги, чтобы не дать им помешать службе. Я бывала здесь и на неделе. Стены нуждались в покраске, и я говорила с Джейми о том, чтобы самой их покрасить. Огромная работа.
Я спросила его, нельзя ли привнести краски в место, которое любила. Сначала он встревожился. Его видением всегда были чисто белые стены, но, когда я заговорила о виде, открывавшемся из окон после дождя, и о песке глубокого цвета хаки, он понял, о чем я толкую. Вот я и выкрасила внутренние стороны стен в цвет мокрого песка, выкрасила сама, между кормлениями и сменой памперсов Киту. Джейми нашел няню для Мэгги, и, хотя я скучала по малышке, все же должна признать, что заботиться об одном ребенке стало куда легче. Я любила Мэгги. Но не хотела бы присматривать еще и за ребенком Лорел теперь, когда Джейми, казалось, сделал выбор между детьми. Конечно, это низко с моей стороны, но я ничего не могла с собой поделать.
Закончив красить церковь, я спросила Джейми, можно ли сшить подушки для сидений. Сделать длинные, набитые поролоном подушки будет нелегко, но я умоляла, и Джейми, наконец, согласился. Я расстелила ткань на полу церковного офиса и разрезала на длинные прямоугольники. Принесла швейную машинку и шила допоздна.
Вся эта работа предназначалась не для того, чтобы сделать церковь красивее и теплее. Просто она мешала мне думать о Си-Тендер. Джейми сказал, что Лорел бросила пить. Ее состояние улучшилось. Он добавил, что принял правильное решение, когда вернулся домой. Но все это время я красила и шила, поскольку знала, какой из домов – величайшая любовь Джейми. И это был не Си-Тендер.
Я была в церкви, когда Джейми позвонил мне.
– Ребенок родился, – сообщил он, и, судя по его усталому, хриплому голосу, что-то было неладно. У меня упало сердце. Как бы я ни завидовала Лорел, я никогда не желала, чтобы что-то случилось с ее малышом.
– Что стряслось? – спросила я. Сначала я подумала, что у ребенка тоже дырка в сердце, но проблема была не в этом.
– Его сразу забрали. Лорел постоянно пила и ухитрялась скрывать это от меня. Она была невменяема, когда вчера начались схватки. Маркус повез ее сюда, чтобы я ничего не узнал. А ребенок…
Его голос сорвался.
– О, Джейми… милый…
Я отложила недошитую подушку.
– Что с ним?
– Они считают, что у него… такое состояние. Называемое врожденным алкогольным синдромом. Он выглядит нормальным, только слишком маленький. Но это что-то связанное с развитием или… я еще не все понял. Я только…
– То есть как это – унесли ребенка?
– Служба социальной защиты. Они взяли над ним опеку, хотя он по-прежнему в больнице. Социальный работник утверждает, что у Лорел, возможно, была послеродовая депрессия, когда родилась Мэгги, и что она пила… это называется самолечением. Попыткой выйти из депрессии собственными силами. Я не должен был оставлять ее. Следовало настоять, чтобы она получала помощь.
– Ты делал все, что мог, – утешала я. – Ее нельзя было заставить. Даже психиатр, к которому ты ее отвез, сказал это, помнишь?
– Бедный маленький парень, – сказал он. – Весь привязан к аппаратам. Я не могу это вынести. Сара, Лорел расстроена. Я знаю, она ужасно себя чувствует. Но не совсем понимает, что происходит. Социальный работник сказал, что есть хороший шанс забрать ребенка, если она ляжет на лечение. Но Лорел этого не сделает.
Я выключила швейную машинку.
– Я еду в больницу.
По пути в больницу я чувствовала, как растет мой гнев на Лорел. У нее было все. Джейми. Деньги. Двое детей. И она делала все возможное, чтобы пустить это на ветер и причинить боль тем, кому была небезразлична. И все обращались с ней. как с хрупкой вазочкой, а это не работало.
Когда я пришла в палату Лорел, у ее постели сидел Джейми. Лорел была пепельно-серой и уставшей. Глаза полузакрыты.
– Пойди выпей кофе, Джейми, – велела я.
– Мне не нужен кофе, – отрезал он.
Я схватила его за руку, стащила со стула и потянула к двери. Он остановился на пороге, пытаясь что-то прочесть по моему лицу, очевидно, боялся того, что́ я могу наговорить Лорел в его отсутствие. Здорово…
– Иди, – велела я.
Едва дверь за ним закрылась, я села на его стул и без обиняков начала:
– Тебе нужно лечиться. Хотя бы ради блага твоей семьи. Если уж не ради твоего собственного.
– Хоть бы все вы оставили меня в покое, – заныла Лорел. Мне хотелось дать ей по физиономии. Может, тогда я вобью в нее немного здравого смысла.
Но я каким-то образом смогла взять себя в руки. Рассказала Лорел о том, какой увидела ее впервые. Это было в церкви, и она казалась такой хорошенькой и любящей мужа. Рассказала, как сильно Джейми любит ее. Как ее дети нуждаются в том, чтобы она была живой и здоровой.
На какой-то момент мне показалось, что я достучалась до нее.
Но она покачала головой:
– Сейчас я хочу одного – выпить.
Разозлившись, я подалась к ней и схватила за руку:
– Ты становишься эгоистичной сукой, Лорел, знаешь это? – Я пристально смотрела в ее глаза. – Я знаю, что дело в гормонах. Но только ты можешь все исправить, Лорел. И никто, кроме тебя.
Встав, я почти отшвырнула стул и вышла из палаты. Только в коридоре меня затрясло. Я изо всех сил сдерживала слезы. Вышла из больницы и направилась к парковочному гаражу, зная, что сделала то, что не посмел сделать ни один человек. Сказала Лорел правду.
Мне пока что не удавалось остаться наедине с дядей Маркусом. Рядом вечно толклись ма и Мэгги. Но за завтраком в субботу нас было только двое. Я вдруг смутился. Но знал, что должен это сделать.
Я возил ложкой по миске с овсяными хлопьями.
– Мой презерватив слишком старый, – выпалил я.
И тут кофе брызнул изо рта дяди Маркуса, а сам он стал задыхаться. Вскочил. Нагнулся над раковиной и закашлялся. Может, у него приступ астмы?
– Нужен ингалятор? – спросил я. Я никогда не видел ингалятора дяди Маркуса, поэтому и не знал, где его раздобыть.
Он покачал головой.
– У меня нет астмы, – прохрипел он. Наконец, взял бумажное полотенце, вытер рот и глаза. И снова сел. Я посмотрел ему в лицо. Немного похоже на то, что он плакал, но на самом деле он улыбался. – Ты просто застал меня врасплох, приятель. Прости.
– Ты пролил кофе на стол.
Я показал на маленькую лужицу, там, где кофе вылился у него изо рта.
– Спасибо.
Он прижал полотенце к лужице и поднял голову. Взглянул на меня.
– О чем ты, Энди? О презервативе, который я тебе когда-то дал?
Я кивнул:
– У него вышел срок годности.
– Тогда ты прав. Он очень старый, – выдохнул дядя Маркус, словно очень устал. Но на самом деле он не казался усталым. – Хочешь сказать, что вы с Кимми собираетесь заняться сексом?
– Да.
– Ну… – Он встал и налил себе еще кофе. – Я горжусь тем, что ты пришел ко мне и хочешь быть осторожным. Но давай сначала поговорим об этом.
– Мы с Кимми уже сделали это.
Глаза у него стали круглыми.
– Что сделали?
– Поговорили.
– Вот как… – Он снова сел. – Хорошо. И что вы друг другу сказали?
– Что мы оба хотим это сделать, но нам нужен новый презерватив. Я видел их в «Фуд Лайон», но не знал, какой выбрать.
– Не расстраивайся, я тебе дам. Но, пожалуйста, не нужно спешить. Тебе только…
Я знал, что он хочет сказать «тебе только шестнадцать», но вместо этого он выглянул в окно.
– Но занятия сексом требуют некоторых правил, – сказал он.
– Никогда не делать это без презерватива. – На этот раз я вспомнил, что он мне говорил.
– Верно. Это правило номер один. Правило номер два – всегда относиться к девушке с уважением. Это означает, что ты не проговоришься посторонним людям, что вы с ней занимались сексом.
– Это личное?
– Очень личное.
– Но тебе же я сказал, и ты ответил, что гордишься мной из-за этого.
– Я имел в виду – не проговориться своим друзьям.
– Вроде Макса?
– Особенно Максу.
– Но он рассказывает о том, что делает со своими подружками.
– И ты считаешь, что он их уважает?
– Не знаю. Когда он с ними, меня там не бывает.
– Нет, я имею в виду, когда рассказывает тебе о том, что происходит между ним и подружками. Это неуважение.
– О!
Наконец-то я понял.
– Верно. Поэтому я не скажу Максу.
– И другим друзьям. Это между тобой и Кимми.
– Угу. Можно мне теперь получить презерватив?
Дядя Маркус покачал головой.
– Я еще не закончил, – отрезал он.
– Ладно.
У него куча правил.
– Ты любишь Кимми? – спросил он, такой серьезный.
– Больше всего на свете.
Он кивнул:
– Тогда есть еще одно правило. Если она скажет «нет» и не захочет сделать это, не дави на нее.
– Я никогда не буду давить на нее.
Я даже удивился, что он посчитал меня способным на это.
– Я имел в виду, не пытайся ее уговорить. Когда девушка говорит «нет», значит, нет. Ты останавливаешься. Даже если не хочешь. Даже если придется встать, пойти в ванную и….
– И подрочить, – докончил я.
Он рассмеялся и забавно скривил рот:
– Ты знаешь об этом больше, чем я предполагал.
– И Кимми тоже. Мы оба знаем, как это делать.
После кино мы с Кимми много говорили об этом. Я не мог дождаться, когда увижу ее снова, и не на какой-то дурацкой тренировке по плаванию, когда вокруг столько людей.