И капли солнца на стекле дрожат.
Прошло всего каких-то полчаса.
И высохла последняя слеза.
«Через столько лет на той же улице…»
Через столько лет на той же улице
Мы случайно встретились в толпе.
Ты успела чуточку нахмуриться.
Я успел подумать о тебе.
Ты успела быстро оглянуться.
«Боже мой…» – я прошептал вдали.
Может, надо было нам вернуться?
Но друг друга мы бы не нашли.
«Первая красавица России…»
Первая красавица России
На портрете дивно хороша.
Только в жизни все ж она красивей:
Не открылась Мастеру душа.
«Годы – как кочующие звезды…»
Годы – как кочующие звезды,
Что глядят прозрачно с вышины.
Вспоминаю прожитые весны,
Забываю виденные сны.
Я о них печалиться не стану.
И по мне ты, юность, не грусти.
Вышел я однажды рано-рано.
Солнце в небе…
Я еще в пути.
«Прошу прощенья у друзей…»
Прошу прощенья у друзей
За нетерпимость и бестактность.
Умчалась юность, как газель.
Явилась старость, словно кактус.
Но я, как прежде, однолюб:
Влюбляюсь в день, который будет…
Прошу прощения на людях
За то, что в юности был глуп.
За то, что в старости зануден.
«Великое время…»
Великое время.
Ничтожные дни:
Посеяли семя,
А выросли пни.
«Мужские слезы – дефицит…»
Мужские слезы – дефицит.
У женщин проще со слезами.
Они то плачут от обид,
То над письмом, то в кинозале.
Не знаю – верить ли слезам…
Но сомневаться я не смею,
Что слезы помогают нам
Друг к другу быть чуть-чуть добрее.
«У меня от хамства нет защиты…»
У меня от хамства нет защиты.
И на этот раз
Оно сильней.
А душа немеет от обиды.
Неуютно в этом мире ей.
«Я заново жизнь проживу…»
Я заново жизнь проживу,
Уйдя в твои юные годы.
Забуду знакомые коды
И старые письма порву.
А память, как белый листок, —
Где имя твое заструится.
Исчезнут прекрасные лица.
И станет началом итог.
«Не уезжаю из России…»
Не уезжаю из России,
Не покидаю отчий дом,
Хотя чиновничье засилье
Переношу уже с трудом.
С трудом переношу их чванство,
Необразованность и лень.
Они себе сказали: «Властвуй!»
И этим заняты весь день.
А толку от потуг их мало.
Но так сложилось на Руси,
Что показуха нормой стала,
Поскольку правда не в чести.
«Белое безмолвие берез…»
Белое безмолвие берез…
В лес вхожу,
Как в храм входили предки.
Бью поклоны
Каждой встречной ветке,
Чтобы не вспугнуть их белых грез.
А какая тишина в лесу!
Синяя безоблачная грусть…
Полным сердцем я ее несу.
Я несу
И расплескать боюсь.
«Ныне пишут все…»
Ныне пишут все,
Кому не лень.
Те же,
У кого большие бабки,
Издают всю эту дребедень,
Чтоб покрасоваться на прилавке.
Потеснитесь, Лермонтов и Блок!
Дайте порезвиться графоманам…
Им ведь, графоманам, невдомек,
Что народ не соблазнишь
Обманом.
«И гений трижды может быть…»
И гений трижды может быть
Ничтожен:
Когда он дружбу
Выгодой итожит,
Когда вослед своей любви
Былой
Он посмеется,
Словно шутке злой.
И в третий раз
Всего ничтожней он,
Когда забудет,
Где он был рожден.
«Обидно, что ко мне пришла…»
Обидно, что ко мне пришла
Ты не вначале.
Одна судьба у нас была.
Одни печали.
И как еще хватило сил
Жить столько лет
В разлуке.
Я полстраны исколесил.
А мне лишь
Протянуть бы руки.
«Три года мучений…»
Три года мучений
И счастья.
Три года любви
И разлук.
Как хочется
В дверь постучаться.
Увидеть восторг
И испуг.
«Печально и трепетно письма твои…»
Печально и трепетно письма твои
Давно отпылали в камине.
А в сердце моем
Уголечек любви
Еще освещал
Твое имя.
«Как на земле сейчас тревожно…»
Как на земле сейчас тревожно!
И все страшней день ото дня.
Не потому ль один и тот же
Кошмар преследует меня.
Как будто я смотрю в окошко,
Где, сажей в космосе пыля,
Как испеченная картошка
Несется бывшая Земля.
«Я к этой жизни непричастен…»
Я к этой жизни непричастен.
В ней правит бал одно жулье.
Я к этой жизни непричастен.
И совесть – алиби мое.
«Глядит на мир, недобро усмехаясь…»
Глядит на мир, недобро усмехаясь,
Накачанный бездельник и дебил.
Сегодня он охотник, завтра – заяц…
Не разберешься – кто кого убил.
Откуда это племя появилось?
И кем оно приходится стране,
Что вся Россия им сдалась на милость,
Хоть «милость» эта высока в цене.
«Вернулся друг…»
Вернулся друг
Из долгих необщений.
Из суеты и мелочных обид.
Вернулся в дружбу
Одинокий гений.
Боясь, наверно,
Что уже забыт.
А может быть, душа затосковала
По юности,
Ушедшей навсегда.
Все мимолетно – красота и слава.
Но вечна жизнь,
Покуда молода.
«Я стою у могилы Сергея Есенина…»
Я стою у могилы Сергея Есенина
И ромашки печально кладу
На плиту.
Он любил их при жизни.
И рвал их рассеянно.
И воспел эту землю —
В дождях
И цвету.
«В страшные годы…»
В страшные годы
Прошлой войны
Школа была для нас
Отчим домом.
Вечно голодные пацаны,
Жили мы горько
Меж детством и долгом.
И только когда Победа пришла,
Жизнь довоенная
Снова вернулась.
Но слишком взрослыми
Нас нашла
На войну запоздавшая юность.
«Умер Друг…»
Умер Друг…
Но не обычной смертью.
Я ее вовеки не приму.
Потому что очень трудно
Сердцу
Быть могилой другу моему.
Здесь его похоронила память.
Средь обид,
Неверности,
И зла…
Как дощечка с датами —
Меж нами
Горькая минута пролегла.
«На фоне бедности российской…»
На фоне бедности российской
Постыдна роскошь торгашей.
Засилье «мерсов» и «поршей».
Банкеты, бриллианты, виски…
А где-то старики над миской
Добреют от чужих борщей.
«Московская элита…»
Московская элита
Собой увлечена.
И все в ней знаменито.
И всем вершит она.
В ней есть свои кумиры
И гении свои…
Роскошные квартиры.
Престижные чаи.
«Одни по воротам целят…»
Одни по воротам целят.
Другие играют в пас.
Неважно, как нас оценят.
Важней —
Чем вспомянут нас.
«Страна поменяла систему…»
Страна поменяла систему.
Система сменила господ.
И только при всех своих бедах
Остался российский народ.
«Чтоб не было богатых никогда…»
Чтоб не было богатых никогда,
Мы свергли их
Под гром оркестров медных.
Кого свергать, чтобы не стало бедных?
Пока нас всех не свергнула нужда…
«Коллега болен самомнением…»
Коллега болен самомнением.
Он хроник…
Трудно излечим.
Когда располагает временем,
Своим, чужим, —
Не важно чьим, —
Он говорит, а мы молчим.