С завязанными руками Темис ничего не могла сделать. Сидя в грузовике с другими, обезличенная и униженная, Темис перебарывала слезы. Она опустила глаза и уставилась на свои колени. Следовало держать себя в руках.
– Коралис… – тихо позвали ее по имени.
К ней склонилась любовница капитана.
– Вот мой рукав, – шепнула она.
Темис навсегда запомнит, как женщина пододвинулась к ней и позволила вытереть слюну с лица.
Подняв голову, Темис увидела, что женщина безмолвно плачет. Прежде равнодушное лицо наполнилось скорбью.
Бедняга, подумала Темис. У нее самой хотя бы оставалась надежда, что Тасос жив.
Темис потеряла счет времени. Бесконечно долго грузовик прыгал по неровным дорогам. Шли ночи и дни. Все лишилось смысла. Движение машины, жара, голод – от всего этого Темис так тошнило, что она не могла ни есть, ни спать. Один из пленных сильно заболел, и грузовику пришлось остановиться. Не успели они понять, что произошло, как водитель поехал дальше.
– С таким кашлем он недолго будет мучиться, – крикнул тот, обернувшись. – Кто хочет, может остаться с ним.
Другие слишком ослабли, чтобы возражать, лишь беспомощно наблюдали, как вдалеке исчезало бледное лицо. Сам того не зная, этот человек вернул себе свободу, подумала Темис.
В долгие часы бездействия не было желания разговаривать. Грузовик замедлил ход, вдалеке послышался звук других моторов. Несмотря на полузабытье, Темис выпрямилась и посмотрела через борт.
Со всех сторон ездили машины. Пленники находились в городе, мимо летели знакомые здания. Другие тоже проснулись и смотрели по сторонам, вскрикивая при виде достопримечательностей, которые так хорошо знали. Парфенон. Храм Зевса. Площадь Синтагма.
Афины. Темис была так близко к дому. Ей хотелось выпрыгнуть из грузовика, пробежать по всей длине улицы Патисион и кинуться в объятия бабушки. Она представила, что на столе ждет ужин. Темис уже много месяцев не ела нормальной пищи. В Патисии она бы жила тайком, бабушка бы ее прятала. Танасис вряд ли выдал бы младшую сестру.
Водитель и не думал останавливаться, машина ускорилась, вгоняя Темис в отчаяние.
Через некоторое время грузовик опять сбросил скорость. Они находились неподалеку от центра города, и пленники переглянулись. Один человек понял, где они. Он был там раньше. Это место стало синонимом кошмара.
– Это Аверофф, – пробормотал он.
Их привезли в знаменитую тюрьму, где мужчин и женщин пытали до полного подчинения и «покаяния».
Всем приказали выйти, солдаты бесцеремонно поделили их на группы. Казалось, они выбирали наугад.
– Не ты, – сказал солдат, следивший за передачей. – Только ты, ты, ты и ты.
Четверых пленников повели к мрачным воротам. Один кивнул на прощание другим, стоящим в стороне. Никто не понимал, по какому принципу их поделили.
– Полезайте обратно! – сказал солдат, без необходимости толкнув Темис и других в спины.
Снова зарычал мотор.
Когда они добрались до окраины небольшого городка к юго-западу от Афин, их снова выгрузили. Перед ними была местная тюрьма.
– Скоро вы будете размахивать флагами за нашу королеву, – сказал водитель, закрывая кузов.
Его слов хватило, чтобы Темис укрепилась духом. Фредерика до сих пор вызывала в ней непримиримую ненависть.
Несколько недель Темис перевозили из тюрьмы в тюрьму. Униженная и поверженная, она чувствовала себя неважно. Она побледнела и исхудала, представляя себя невидимкой, совсем как в детстве, когда уклонялась от нападок Маргариты. Развитое тогда умение избегать лишнего внимания сейчас ей очень пригодилось.
Время проходило в тумане насилия, Темис пинали и избивали. Пленников перевозили с места на место, и она устала считать, сколько раз ее сажали в грузовик и отправляли в очередную переполненную тюрьму небольшого городка. Сокамерники спали почти друг на друге, по двадцать человек в камере вместо восьми.
Часто разговаривали о других тюрьмах, в которых женщины успели побывать. Темис радовалась, что избежала заключения в Авероффе, где по ночам не спали из-за криков тех, кого пытали, а охранники соревновались друг с другом, кто изобретет новое садистское наказание. Некоторые женщины отбывали срок на острове Хиос. Они рассказывали, что, несмотря на грязь и разруху, они находили себе занятие. Ходили за покупками и готовили, работали по хозяйству и были сравнительно свободны. Другие побывали на Трикери. Там ползали скорпионы и бегали крысы, но пленники слышали шум моря и пение птиц, смотрели на облака и наслаждались каплями дождя на коже. Все это казалось раем среди постоянной вони и удушающей тесноты.
Темис вспоминала сладкий воздух в горах, голоса ночных птиц и прохладный бриз, дувший в лицо. Как лежала ясными ночами, глядя на яркие звезды, пораженная необъятностью Галактики. Она тосковала по открытому пространству и свежему воздуху и по объятиям Тасоса.
Городские тюрьмы находились в плачевном состоянии, а когда прибывали новые заключенные, старых перевозили в другое место. Темис всегда с радостью переезжала, надеясь, что на новом месте будет получше. Иногда во время переезда кто-то из младших совершал попытку сбежать и прыгал с грузовика на ходу. Машина останавливалась, и беглеца грубо бросали к другим заключенным со сломанной от падения рукой или ногой. Совсем изредка пленникам везло, а когда охранников спрашивали о них в следующей тюрьме, те лишь пожимали плечами. Цифры подправляли. Одного не хватало? Да какая разница! Речь шла о десятках тысяч человек, многочисленных, как крысы, и таких же нежеланных. Одним больше, одним меньше – для охранников не составляло разницы.
Темис потерялась во времени и пространстве, иногда не понимала, где находится. В камеру как-то подбросили новых заключенных. Те, кто сидел с ней, отчаянно нуждались в весточке из внешнего мира, но прибывшие принесли плохие новости. Больше года коммунисты терпели одно поражение за другим. Пока Темис задыхалась в очередной тесной камере, в горах Грамос и Вици состоялись последние сражения гражданской войны. Коммунистическая армия понесла сильные потери, и большинство выживших бежали в Албанию.
Ошарашенные женщины замолчали, услышав новости.
– Все кончено, – с горечью сказала одна, другие шепотом согласились.
– Но это не конец, – яростно возразила Темис. – Не может быть…
Женщины, с которыми Темис жила в этом грязном, кишевшем крысами месте, поделились на две группы: те, кто пал духом, и те, кто жаждал возобновить борьбу. Через несколько недель, в середине октября, охранники радостно сообщили, что вождь коммунистов, Захариадис, объявил о прекращение огня. Официально противостояние закончилось. Но теперь каждую сводку новостей использовали в качестве предлога, чтобы поглумиться над пленными, сообщая им статистику погибших и злорадствуя над их унизительным состоянием.
Кто-то из женщин, с которыми отбывала срок Темис, в открытую оплакивал смерть страны, но девушка отказывалась принимать, что борьба закончилась. Телом она была измождена, но сознание оставалось свободным. Количество заключенных резко возросло, и Темис надеялась встретить или возлюбленного, или брата.
Заканчивалась война, но не заключение. К концу года Темис вновь оказалась в пути со связанными руками. Место назначения уже ее не волновало. Она опустила голову на плечо соседки и проспала несколько часов кряду.
Проснулась Темис от нового запаха. Выхлопы дизельного топлива, к которым они привыкли, сменились ароматом моря.
Грузовик остановился, заключенным велели выйти. У самой кромки воды Темис увидела группу бойцов в лохмотьях. Несмотря на потемневшую от грязи форму, Темис признала в них соратников по коммунистической армии. Их подвели ближе.
Разминая ноги, Темис ковыляла вперед. Тех бойцов тоже связали. От недоедания все они напоминали скелеты. Темис многие месяцы не смотрелась в зеркало, но представляла, что выглядит не лучше.
К пристани плыла лодка. К обычному рыбацкому ялику подвели более тридцати человек. Темис шла последней из первой группы, и кормовой грубо потянул ее вперед. Пленники сели, касаясь друг друга коленами, по сторонам плескалась вода. Лодка была рассчитана человек на шесть.
Впереди Темис видела песчаную полоску, но не знала, как далеко та находится. Полчаса лодка колыхалась на волнах. Темис с братьями и сестрой не учились плавать, и, если бы лодка перевернулась у берега, никто бы не выжил.
Они прыгали на волнах и раскачивались из стороны в сторону, а на Темис нахлынул приступ тошноты. Несколько других пленников уже перегнулись через борт, опустошая желудок.
Сидевший рядом мужчина заметил, как позеленело лицо Темис.
– Смотри на линию горизонта, – пробормотал он. – Не своди с нее взгляда. Мы почти приплыли.
– Куда?
Мужчины в форме вытащили лодку на пирс и привязали.
Темис увидела сверкнувшее на солнце лезвие, и оцепенение сменилось страхом. Кормовому передали нож. Раскачивая лодку, он дотянулся до ближайшего узника и перерезал веревку на его руках. Всех развязали, и промокшие пленники по одному выбрались на сушу.
Темис посмотрела на открывшийся пейзаж. На холме белыми камнями были выложены слова:
ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ
В мыслях Темис чуть прояснилось. Она видела это место на фотографиях. Все знали о репутации самой жестокой из всех островных тюрем. Макронисос.
Глава 15
Перевод в это пустынное место казался очередным испытанием на прочность, и Темис пообещала себе выжить.
«Да здравствует король».
Надпись на холме казалась дружелюбной после минувших месяцев, когда заключенных все время бранили бандитами и шлюхами.
Выкрикивая приказы, солдаты отделили мужчин от женщин. Мужчины первыми прошли под гигантской аркой. Темис взглянула на слова, написанные над головами:
МАКРОНИСОС ПРИВЕТСТВУЕТ ВАС
От других заключенных она слышала много историй о Макронисосе. Насколько они преувеличены, задумалась Темис. После года походной жизни и последующего тюремного кошмара она даже обрадовалась, увидев ряды палаток, способных вместить десятки тысяч человек. Они занимали все склоны, расходясь веером, насколько хватало глаз. Темис невероятно устала. Но вдруг здесь они будут спать не на жесткой земле, подумала она.