Темис рассказала ей об Алики, об их дружбе, зародившейся на Трикери, о том, как подруга спасла Ангелоса.
– Ангелос не выжил бы без помощи Алики.
– Но как это связано с тем, что тебе придется снова уйти?
Темис рассказала про сына Алики и казнь.
– Theé mou… – выдохнула кирия Коралис. – Почему они сделали это?
– Потому что она нарисовала наши портреты. Которые показывали правду. Они наказали ее за это.
– И…
– И я пообещала ей найти сына и воспитать его…
Темис ни слова не сказала об отце этих двух детей. Кирия Коралис, наверное, предположила, что ребенок Алики тоже лишился отца, как и ее собственный правнук.
Лицо кирии Коралис стало пепельным.
– Но…
– Он будет Ангелосу братом, – твердо сказала Темис.
Она знала, что это опасное предприятие, и задавала себе сотни вопросов. Где она найдет его? С чего начать поиски? У нее было лишь имя женщины, которой Алики отдала ребенка, – Анна Кузелис. Только в Афинах могли жить сотни женщин с таким именем.
– Если я найду ее, тогда…
Прагматичная кирия Коралис перечислила ей все трудности.
– Агапе му, ты уверена, что это хорошая мысль? Она могла выйти замуж или уехать за границу. И может, ребенок даже не у нее.
– Я пообещала, йайа. Я постараюсь сделать все, что в моих силах.
Кирия Коралис встала, чтобы сварить кофе. Она пребывала в задумчивости, помешивая напиток в маленьком кофейнике брики, и Темис заметила, что у бабушки дрожат руки.
– Позволь помочь тебе, йайа.
Темис налила горячий кофе в две маленькие чашки и отнесла их к столу.
Бабушка сидела в задумчивости. Китель Танасиса, висевший на двери, напомнил о знаках различия, которые следовало пришить, а также навел ее на мысль.
– Знаешь, кто сможет нам помочь? – воскликнула она.
– Кто? – оживленно спросила Темис.
– Твой брат.
Темис озадаченно посмотрела на бабушку:
– Но зачем ему помогать мне?
– Потому что ты его сестра.
Никто не скрывал, что у властей заведены досье на всех неблагонадежных. Темис знала, что такую папку завели и на нее с описанием ее жизненного пути. Скорее всего, Анна Кузелис тоже там числилась, ведь подписание дилоси не означало, что имя вычеркивалось из списков. Упоминания об аресте и ссылке не убирали из личных дел.
Темис уложила Ангелоса на кровать и сама легла рядом. Они еще не пришли в себя после утомительного путешествия с Трикери и оба проспали до утра.
Вечером кирия Коралис заговорила с Танасисом о полицейских архивах. Лишь она могла спокойно разговаривать с ним о чем угодно, особенно о таком щекотливом деле.
– Темис хочет найти свою подругу. Одну из женщин, которую встретила на Трике…
– Не произноси этого слова! – прервал бабушку Танасис. – Прошу, больше никогда не говори про это место. Не при мне.
– Прости, агапе му, – пробормотала кирия Коралис.
– И ни при ком другом. Я не хочу позориться из-за… этой… красной сестры.
– Ш-ш, – сказала кирия Коралис. – Они спят в соседней комнате.
Танасиса это не сдерживало.
– На нас тоже останется клеймо! Позор всегда прилипает! Как дерьмо к ботинку!
– Танасис, не волнуйся так. Успокойся, дорогой. Обещаю, я ничего не расскажу. Никому.
Она увидела, как Танасис тряхнул головой, и налила ему немного ципуро в стакан, чтобы успокоить. Он залпом выпил и с грохотом поставил пустой стакан на стол. Так он просил добавки.
Кирия Коралис послушно налила еще.
– Значит, она хочет узнать, что случилось с ее подругой?
Танасис несколько секунд молчал, попивая ципуро.
– А если она встретится с этой подругой снова? Разве не лучше держать таких женщин порознь?
– Мне кажется, она просто хочет узнать, что с ней стало… Просто из любопытства.
– Тогда это, пожалуй, не навредит, – проворчал Танасис.
У него на уме было кое-что еще. Вдруг он сможет найти дело Темис? Стоило рискнуть, если получится подправить ее дело. Все что угодно, лишь бы его не связали с коммунистами.
– Посмотрим, что можно сделать, – наконец проговорил он. – Но ничего не обещаю.
Кирия Коралис улыбнулась. Танасис редко уступал, даже самую малость.
На следующий день Темис написала на клочке бумаги имя женщины и отдала бабушке, которая в подходящий момент подсунула его Танасису.
Темис видела, как он перед уходом на службу положил листок в нагрудный карман. Верь она в силу молитвы, то пошла бы в церковь, но вместо этого она зажгла небольшую свечу и поставила на подоконник.
Глава 19
Несколько недель Танасис не упоминал об Анне Кузелис, хотя Темис спрашивала бабушку каждый день: «Есть ли новости?»
Кирия Коралис знала, что внук разозлится, стоит заговорить об этом.
– Нужно подождать, пока у него появится информация. Не нужно сердить его.
Внучка сгорала от нетерпения. Каждый день она представляла себе ребенка, который рос вдали от нее, а шансы найти его уменьшались.
В голове прокручивались возможные варианты.
Алики хотела, чтобы ее сына вырастили коммунистом, поэтому Анне следовало отвезти его в какой-то из коммунистических детских лагерей за пределами Греции. Темис знала, что многие отправлялись не только в Албанию, но и в Югославию, Румынию, Чехословакию, Польшу, Венгрию и Болгарию.
– Он даже может оказаться в Ташкенте, – сказала Темис бабушке.
– Агапе му, пока у Танасиса не появятся новости, лучше не переживать попусту. А если ребенок там, надо принять это. Ты хотя бы знаешь, где находятся такие места? Как далеко Таш… как называется то место?
– Нет. Я даже не смогу найти его на карте. Но говорят, что некоторые дети живут там в ужасных условиях – в заброшенных гостиницах или, как цыгане, на улицах…
– Так бы сказал твой брат, – проговорила бабушка. – Но не стоит верить всему, что слышишь. Знаешь, здесь даже устроили национальный день скорби по детям, когда ты была… далеко.
Кирия Коралис никогда прямо не говорила о времени заключения Темис.
– В каком смысле?
– Королева Фредерика выступила с речью о том, что нужно спасти двадцать восемь тысяч детей…
Как всегда, упоминание королевы вызвало у Темис недовольство. Улыбающееся лицо этой женщины регулярно смотрело с первой полосы газет, которые Танасис оставлял на кухонном столе, – в прессе правых радостно освещали их триумф.
– Но они же не умерли! – воскликнула Темис. – Уверена, о многих хорошо заботятся.
– Надеюсь, так и есть, агапе му. Сложно понять, кому верить, не так ли? Но посмотри сюда. Это написали в сегодняшней газете.
Она передала газету Темис. Там было письмо якобы от ребенка в детском учреждении Албании.
– Прочти, агапе му.
– «Дорогая тетушка, идут месяцы, и с каждым днем жизнь становится лучше. Здесь настоящий рай». – Темис посмотрела на Ангелоса, игравшего на полу. – Не очень похоже на правду, да? – сказала она, соглашаясь с бабушкой. – Я так рада, что мой ребенок со мной, йайа. Каким бы ни было его будущее, по крайней мере мы вместе.
Почти на каждую статью о коммунистических детских лагерях, где якобы дети не получали достаточно еды и нормального образования, приходилась статья о paidopoleis, детских домах королевы. В газете Танасиса к этим историям прилагали фотографии улыбающихся детей, мальчиков с коротко подстриженными волосами и девочек с аккуратными косичками, на фоне белоснежных зданий. Темис всегда внимательно рассматривала лица мальчиков, которые делали зарядку, возделывали землю или учились плести корзины. Мог ли один из них оказаться Никосом? Однажды она увидела снимок маленького мальчика на качелях и убедила себя, что это ребенок Алики.
В обед, слыша в замочной скважине шевеление ключа, Темис надеялась, что именно в этот день получит хорошие новости. Прошло шесть месяцев, ее разочарование росло.
Радовало то, что Танасис стал тепло общаться со своим племянником.
– Yia sou, Ángelé mou, – говорил он чуть ли не с радостью, приходя с работы. – Здравствуй, Ангелос. Как сегодня поживает наш маленький человечек?
Иногда Танасис даже играл с ним в прятки, скрывая лицо за вышитой салфеткой.
Ангелос хохотал, вызывая улыбку на перекошенном лице Танасиса. Ребенок больше не боялся дяди, и каким-то невообразимым образом, непонятным ни матери, ни прабабушке, между этими двумя возникла особая связь.
Между собой Танасис и Темис почти не разговаривали. Брат сильно злился на нее, особенно после того, как заплатил местному священнику немалые деньги, чтобы тот не зачитывал дилоси Темис. Той осенью суд над Никосом Белояннисом вызвал международный протест. Танасис считал лидера коммунистов предателем, его обвиняли в шпионаже в пользу Москвы. Темис видела в нем настоящего патриота, раскрывшего, что многих пособников нацизма вознаградили, а не наказали. Но эту тему не стоило обсуждать с Танасисом.
В конце года, когда деревья на площади стояли голыми, а дни стали короче, семья сидела за обеденным столом. Был вторник. Темис навсегда запомнила, что в тот день бабушка приготовила рис со шпинатом, и Танасис как всегда склонился над тарелкой, с аппетитом отправляя еду в рот. Его тарелка почти опустела, когда он вдруг поднял голову.
– Кстати, – сказал он с набитым ртом, – твою подругу снова арестовали и отправили в тюрьму.
Темис уронила вилку:
– Значит, ты нашел ее! Где она?
Темис еле удержалась, чтобы не спросить о мальчике, но не успела она ничего сказать, как Танасис снова заговорил.
– Анна Кузелис мертва, – без прикрас объявил он. – И ее ребенок тоже.
Кирия Коралис увидела несчастное лицо внучки и немедленно взяла ее за руку.
– Но по документам выходило, что у нее был еще сын.
– О! – Темис оживленно подалась вперед. – Что еще там говорилось? Было там еще что-нибудь? Расскажи мне, Танасис. Там говорилось о нем?
Темис привстала со стула, не в силах скрыть волнение.
– Прошу, Танасис! Расскажи мне!