Разбередивший старые раны визит и надвигающаяся поминальная служба вынудили Темис отпереть узкий ящик в прикроватной тумбочке. Ей хотелось вспомнить личико спящего Никоса и прикоснуться к его локону. Глядя в открытый ящик, она погладила лоскут с вышитым сердцем. Нити оставались такими же мягкими. Тасос Макрис многое упустил, Темис было жаль его. Она снова закрыла ящик, вернула ключ на полку и пошла накрывать на стол. Отец и дочь все еще сидели там, разбираясь с цифрами.
Неделю спустя наступила трехлетняя годовщина гибели Никоса. Ангелос не смог приехать.
Кладбище было чистым, могилы ухоженными. Во все стороны тянулись целые проспекты, населенные умершими. Кое-где перемигивались масляные лампады, несколько женщин стояли на коленях, полируя надгробия. На глаза Темис попалась крошечная могилка ребенка со свежими цветами. Надгробие еще даже не установили. Рядом находилась могила армейского генерала, на табличке значилось: «Служил своей стране в горах Грамос, 1949». Неподалеку была могила супругов, умерших с разницей в несколько месяцев, в возрасте девяноста восьми и девяноста девяти лет. Как и при каждом своем посещении, Темис останавливалась, размышляя о жизни. Кем бы ты ни был, но если ты жил в этом районе Афин, то, скорее всего, здесь проведешь вечность. Твои поступки и убеждения, причина смерти, продолжительность жизни никак не влияли на выбор конечного пункта. На Втором кладбище в Ризуполи были захоронены самые разнообразные люди. Как при жизни, так и после смерти не все могли выбирать себе соседей.
Предки Йоргоса, люди довольно состоятельные, купили места на кладбище. Имя Никоса теперь было запечатлено на мраморной плите, под которой лежали останки родителей Йоргоса, его бабки и деда. Черно-белые фотографии былых поколений потускнели, а цветное фото Никоса все еще оставалось свежим. Это был тот же портрет, что висел в квартире. Молодость и красота юноши задевали за живое каждого прохожего. И старость никогда не коснется его лица.
Возле могилы собрались родственники и друзья, все слушали священника, глядя на недавно выгравированную надпись. Темис не хотела украшать могилу стихотворением или обещаниями вечной памяти. Не было необходимости. «Наш любимый сын, погибший за свои идеалы, 17 ноября 1973 года» – вот и все, что там говорилось. На цветы, которые возложила Темис, села бабочка. Темис не верила в Бога, но обращала внимание на такие знаки. Она ушла, зная, что Никос упокоился с миром.
Той ночью Темис сняла траурное платье и положила в корзину для грязного белья. На следующий день она постирает вещи и уберет. Пришло время избавиться от penthos. Она нашла в глубине шкафа блузу, которую ей подарил Йоргос, и встала перед зеркалом, чтобы застегнуть пуговицы. Да, Темис сменила темную одежду на светлую, но печаль по сыну навсегда останется в ее сердце.
Глава 28
1985
За прошедшие годы политический курс колебался между правыми и левыми, и Темис обрадовалась, когда в 1981 году к власти впервые пришли социалисты. Андреасу Папандреу, премьер-министру, пришлось иметь дело с накопившимся за сорок лет всеобщим недовольством, и он официально признал подвиг тех, кто противостоял нацистам во время оккупации.
Он также разрешил коммунистам, которые бежали из страны в конце гражданской войны, вернуться без угрозы гонений.
В тот день Темис вспомнила о Паносе, Алики и всех тех, с кем сражалась плечом к плечу. Только с такими людьми она могла отметить подобное событие. Темис обдумывала эти новости, ощущая странное чувство хармолипи, радость и грусть. Для многих перемены наступили слишком поздно.
Но больше политики Темис заботила жизнь ее детей. Столько всего важного происходило.
Анна выучилась на медсестру и собиралась замуж, Андреас устроился на хорошую работу в самом крупном банке Греции, а Спирос, учившийся на последнем курсе в университете, хотел пойти по стопам отца и работать в налоговой службе.
В конце октября пришли новости из зарубежья – сразу два письма с марками из Германии и Штатов.
После смерти бабушки Маргарита время от времени писала Темис. Та делилась новостями только с Танасисом, поскольку ни Йоргоса, ни детей это не интересовало, ведь они ни разу не встречались с ней.
В этот раз письмо от Маргариты пришло не из разделенного Берлина. За последние годы послания сестры были язвительными и выражали недовольство, но в этот раз тон письма был иным. Маргарита вышла замуж во второй раз, за руководителя крупного государственного типографского комплекса. Она переехала в Лейпциг, чтобы быть рядом с мужем.
У него уже взрослые дети, которые часто приезжают навестить нас вместе со своими детьми, так что на выходных жизнь кипит.
На свадьбу пришло не много гостей, я прикладываю фотографию себя, Генриха, нашего шафера, Вильгельма и двух внучек, которые несли цветы. Мы чудесно провели день, ездили в отпуск к озеру неподалеку от Дрездена. Жизнь будто началась с чистого листа, и, должна признаться, мне нравится, что я уехала из Берлина. Не буду посвящать в подробности, но там очень унылая обстановка.
В Лейпциге родился известный композитор Феликс Мендельсон, здесь очень красивые здания. Даже в деревеньке, где мы живем, на окраине, есть прекрасная площадь, и все с гордостью поддерживают здесь чистоту.
Поскольку я в совершенстве знаю немецкий, то могу работать в приемной на фабрике! Я хожу туда несколько дней в неделю после полудня. Благодаря этому я получу право на пенсию и другие льготы, которые щедро предоставляет правительство. Мой муж выйдет на пенсию через пять лет, а я в это время тоже брошу работу, и мы вместе будем отдыхать.
Темис все еще представляла сестру двадцатилетней темноволосой красоткой и хмурилась, пытаясь узнать черты Маргариты в этой седовласой шестидесятилетней старушке. Она похудела, будто бы уменьшившись в размерах в два раза. Сестра скорее напоминала европейку, чем гречанку, но была, пожалуй, красива, хоть и совсем иначе.
Маргарита никогда в открытую не жаловалась на жизнь в Берлине, но Темис всегда читала между строк и понимала, что первый брак сестры не был счастливым. В предыдущем письме она упомянула, что оформила наконец развод и бывший муж тут же женился на любовнице, которая очень скоро родила ему ребенка.
Впервые за многие десятилетия Маргарита казалась довольной.
– Наконец-то она счастлива, – скупо заметил Танасис.
Темис кивнула, молча иронизируя над тем, что в итоге не она, а ее сестра живет в коммунистическом государстве.
Письмо из Америки тоже принесло нечто неожиданное. В этот раз его написали не на почтовой бумаге. Адрес едва можно было разобрать под плотным строем марок. Обычно письма Ангелоса читали, когда вся семья собиралась за столом. Сегодня «послание» старшего брата открыл Спирос.
– Да это, должно быть, посылка, а не письмо! – воскликнул он.
Он аккуратно разрезал конверт и достал изящную карточку, сложенную гармошкой. Сизого цвета, с орнаментом из серебристых лент и сверкающих розочек. Спирос оживленно передал карточку матери.
– Кажется, прочесть должен не я, – сказал он.
С большим трудом (поскольку она не очень хорошо знала английский) Темис принялась читать объявление о предстоящей свадьбе:
Мистер и миссис Чарльз Стэнхоуп
с гордостью сообщают о свадьбе
своей дочери Вирджинии Лары Отэм
и мистера Ангелоса Ставриды.
Темис замолчала.
– Ставрида?
– Думаю, он изменил фамилию, чтобы легче было ее произносить, – сказал Спирос. – Для Америки.
– Но это же не наша фамилия! – возмутился Йоргос.
– Вирджиния? – озадаченно спросила Анна. – Кто такая Вирджиния?
Темис пожала плечами.
– Читай дальше, – сказала она, передавая карточку сыну. – Я не могу совладать с этими вензелями.
Спирос стал пересказывать содержание.
– Они собираются пожениться в церкви Всех Святых, Бель-Эйр, а после будет прием в отеле «Санорама» в Беверли-Хиллз.
– Но он же был помолвлен с Корабель!
– Раньше он не упоминал Вирджинию, – сказала Анна. – Что случилось с Корабель?
– А мы приглашены?
– Конечно приглашены, мана! – заверил ее Спирос.
Наверху в ряд были написаны все имена, включая Танасиса.
– А где это – Беверли-Хиллз? – спросила Темис.
– В Лос-Анджелесе, – со знанием дела ответил Танасис. – На Западном побережье Америки. Это очень и очень далеко.
– Дядя Танасис знает все о Лос-Анджелесе, – подшутил Спирос. – Там рождаются все его фильмы!
Танасис улыбнулся, не стыдясь своего любимого занятия. Он с восторгом делился знаниями об американских кинозвездах, о которых узнал из телевизора.
– А когда это будет? – поинтересовалась Темис.
– В сентябре.
– В сентябре? Тогда мы все пропустили! – с отчаянием произнесла она. – Сентябрь-то уже прошел!
– Не беспокойся, мана, это приглашение на следующий сентябрь!
– Ты имеешь в виду, через год? – покачала головой Темис.
Сын, который сменил фамилию, теперь женится на другом конце света почти через одиннадцать месяцев? Темис была озадачена.
– Тогда у н-н-нас куча времени это обдумать, – сказал Йоргос, кисло улыбнувшись.
– А письмо там есть? – спросила Темис, надеясь получить разъяснения.
Спирос потряс конверт, но больше ничего не нашел.
– Мог бы и написать…
Темис обиделась из-за того, что сын сообщил им о женитьбе таким странным образом.
Через несколько недель пришло настоящее письмо от Ангелоса.
Надеюсь, вы сможете приехать, чтобы быть с нами в столь важный для нас день! Свадьба не будет похожа на греческую, но, уверен, вы отлично проведете время. Родные Вирджинии католики, поэтому мне пришлось сменить вероисповедание. Но в целом мы верим в одно и то же. Думаю, вам это не покажется слишком чуждым.
Темис совершенно не волновала религиозная составляющая свадьбы. Ее беспокоило, что сын женится так далеко от них, на девушке, о которой они даже не слышали до получения приглашения, а сам он сменил фамилию на американскую. Казалось, Ангелос оборвал все свои греческие корни.