Володя ругался с сыном, пару раз выгонял его из дома, а толку? Петька не обращал на родителей никакого внимания. Внешне он сильно отличался от всех Поповых. Одевался в американские джинсы и водолазки, курил импортные сигареты, носил длинные, прикрывающие уши волосы, слушал западную музыку и вообще вел чуждый советскому человеку образ жизни. В результате из училища Петьку тоже вышибли. Володя даже обрадовался подобному повороту событий.
– Вот заберут тебя в армию, – воскликнул он, – отправят на подводную лодку, живо нормальным станешь!
Петя расхохотался отцу в лицо:
– Меня? Во флот? Да никогда!
– В нашей стране, – нахмурился отец, – если молодой человек не получает образования, то он обязан служить Родине.
Петя скривился:
– Я болен, таких не призывают. Белый билет получу.
– Ты? – изумился Владимир. – Каким образом?
– У меня порок сердца, – с самым серьезным видом заявил Петька.
– Откуда? – разинул рот отец-врач.
Сын снисходительно посмотрел на глупого предка и пояснил:
– Это только ты можешь в говнодавах и в индийских джинсах разгуливать, положив сигареты «Дымок» в карман. Кое-кому охота иметь качественную обувь, фирменные трузера на зипперах[3] и американские сигареты. Вот они мне и помогли, диагноз поставили, потому что я людям весь этот кайф приношу. Так что армия мне не грозит.
Володя схватился за сердце, с Петькой он после этого разговора общаться перестал. Скоро младший сын съехал неведомо куда.
Вера жаловалась долго, она нахваливала Мишу и истово ругала Петю. Из ее слов выходило, что один мальчик у нее получился просто замечательный. Мишенька, правда, пока особо не проявил себя, но его таланты еще раскроются, а вот на Петьке клейма ставить негде!
Излив душу, Вера ушла. Зина очень обрадовалась, когда за Поповой захлопнулась дверь. Разговор-то получился тягостный, и Зина тогда подумала: «А может, хорошо, что мы с Игорем вдвоем?» У оставшихся с ней в одной квартире Коли и Светы Малина дела тоже шли не слишком хорошо. В принципе, эта семья могла быть счастливой, если бы не привычка Николая Малины уходить в запой.
Приятный, интеллигентный, тихий Коля, войдя в штопор, превращался в зверя. Мог сломать мебель, избить до полусмерти жену и сына и устроить пожар. Протрезвев, он хватался за голову, извинялся и снова жил тихоней. Со временем светлые промежутки становились все короче, периоды буйства длинней. Николая уволили с работы, и в конце концов он умер от цирроза печени, попросту утопил себя в водке.
К сожалению, Эдику достались гены алкоголика.
Глава 10
Баба Зина замолчала, но Ванда поняла, что старуха чего-то недоговаривает, и сурово сказала:
– Раз уж начала, то болтай до конца.
Соседка вздохнула:
– Чего уж там, рано или поздно все равно узнаешь. Тебе Эдька что про первую жену рассказывал?
– Умерла она.
– Правильно. А с чего?
– Ну… не знаю.
Баба Зина перекрестилась.
– Ладно, расскажу, но ты меня не выдавай, а то Эдька осерчает. Он ведь все отсидел, что суд дал!
– Какой суд? – дрожащим голосом спросила Ванда.
Старуха снова осенила себя крестным знамением.
– Клавка, жена Эдика, оторви и брось была. Он на ней сразу после смерти матери женился. Похоже, и не любил вовсе, взял на хозяйство, ну там постирать, прибрать, жрачку приготовить. Думал, жена о нем заботиться станет, насмотрелся на свою мамку, та вечно то с кастрюлей, то с тряпкой.
Ванда сидела ни жива ни мертва. Зина рассказывала о давно прошедших событиях так, как будто они случились вчера, ясной памяти бабки мог позавидовать молодой человек.
Мать Эдика умерла, когда парень был на втором курсе института. Сначала юноша растерялся, а потом быстро женился на студентке Клаве Забойко. Любовью, похоже, в отношениях молодоженов и не пахло. Малина искал в супруге бесплатную домашнюю работницу, а Клаве, уроженке крохотного городка с малопоэтичным названием Сысь, хотелось получить московскую прописку. Кстати, подобные браки, основанные не на быстро затухающем пламени любви, а на холодном расчете, как правило, получаются на редкость прочными. Но у Эдика и Клавы жизнь не задалась сразу. Ни муж, ни жена не собирались себя ни в чем ограничивать. Клава приходила домой около трех утра, чаще всего до подъезда ее доводили посторонние парни, а Эдик пил без просыху. Зина только вздыхала, она-то понимала, что добром ситуация не закончится. Так и вышло.
Пьянице учиться недосуг, вот Малину и вышибли из института, а через некоторое время вручили ему повестку в армию. Эдик пригорюнился, а Клавка даже не скрывала своей радости. Она-то хоть и бегала задрав хвост по вечеринкам, но сессии сдавала успешно. Перспектива остаться на два года одной, без уже опостылевшего за короткое супружество муженька, настолько вдохновила Клаву, что она предложила устроить Эдуарду шикарные проводы. Малина, не упускавший момента повеселиться, мигом согласился.
Что случилось потом, баба Зина точно не знает. Накануне праздника Эдик пришел к соседке и сказал:
– Слышь, теть Зин, мы тут ребят соберем.
– Гуляйте на здоровье, – разрешила женщина, – проводы в армию дело святое, а я на вечерок к своей подружке смотаюсь, не хочу вам мешать.
– Оставайся, – предложил Эдик, – выпьешь за мое здоровье.
– Рюмочку опрокину, чтобы тебе хорошо служилось, – согласилась соседка, – а потом утопаю.
Вернулась Зинаида за полночь, на последнем поезде метро. Она полагала, что шумная компания давным-давно разбрелась по своим квартирам. Но Зина фатально ошибалась. Когда она вошла в дом, тот был полон абсолютно трезвых людей в милицейской форме. Во время веселой вечеринки случилось несчастье: пьяная Клава выпала из окна и разбилась насмерть.
На следующий день Эдика арестовали. Одна из девчонок, Рита Семина, принимавшая участие в гульбище, сообщила следователю, что видела, как супруги Малина страшно поссорились. Сначала Эдик и Клава подрались, а затем муж выкрикнул:
– Ну, погоди, дрянь, я тебя из окна скину, уйду в армию вдовцом, точно тогда знать буду, что никто мою фамилию не позорит!
Ну а через некоторое время Клава выпала из окна во двор.
Бедный Эдик упорно твердил на следствии:
– Ничего не помню, может, мы и ругались спьяну. Клаву я не сталкивал. Она сама выпала, набралась водки, решила покурить, высунулась наружу и свалилась.
Может, Эдик и не врал, пьян он в тот день был до отключки, очнулся в камере предварительного заключения и принялся с тупой настойчивостью спрашивать у всех:
– Где я?
Но следователь имел на руках бумагу, «утопившую» Малину. Она содержала свидетельские показания Риты Семиной.
Сами понимаете, какой срок грозил Эдику, и он его должен был получить, отправиться на зону, но тут случилось невероятное. Рита Семина, рыдая, явилась к следователю и призналась во вранье. Никакой драки она не видела, выдумала все от начала и до конца, потому что была влюблена в Эдуарда Малину и решила отомстить ему за женитьбу на Клаве.
Дело стало разваливаться на глазах. Остальные участники гулянки были в тот день настолько пьяны, что ничего не могли рассказать о произошедшем, они путались, даже сообщая о количестве участников гульбища. Малина утверждал, что пригласил вместе с однокурсниками и своего приятеля детства, Мишу Попова, а студенты твердили, будто присутствовали только свои, институтские. Затем Эдик сообщил, что Мишу-то он звал, только парень проигнорировал приглашение, а его одногруппники вдруг изменили показания и заталдычили:
– Был такой, сосед его прежний, пришел в середине вечера.
Короче говоря, без поллитры не разобраться. Для Эдика во всем происходящем имелся лишь один положительный момент: поскольку парень находился под следствием, его не взяли в армию. Малина сидел дома, тихий, испуганный, боялся лишний раз нос на улицу высунуть. Пить он перестал, вел трезвый образ жизни и даже устроился на работу слесарем в местное домоуправление. Эдик понимал, что суд все же состоится, а в Кодексе тех лет имелась статья за тунеядство, советским людям вменялось работать постоянно, на переход с одной службы на другую давали месяц.
Затем вдруг умерла Рита Семина. Ничего криминального в ее смерти не было, девушка упала с платформы станции метро. Следователь было заподозрил неладное, но у Эдика имелось стопроцентное алиби. В тот день и час Малина старательно чистил засоренную трубу под раковиной в квартире очень уважаемого человека, профессора Никанорова. Слесаря видел и сам ученый, и его жена, а домработница так просто стояла над парнем и бдила во все глаза, наверное, боясь, что сантехник сопрет чего-нибудь.
Дальше – больше. Следователь, который занимался Малиной, заработал инфаркт, оказался в больнице, а потом уволился из органов МВД по состоянию здоровья. Дело досталось другому специалисту, который, решив особо не мучиться, отправил Эдика в СИЗО. Да и было за что!
Во время той гулянки разошедшиеся парни сломали во дворе скамейку, подожгли мусорный ящик, разбили окна на первом этаже, обматерили местных старух и напачкали в подъезде. Отвечать за содеянное пришлось Эдику, потому что разозленные соседи все как один твердили:
– Малины это работа. Видели его, а остальных и не заметили. Он несчастье нашего двора, пьет да гуляет, посадите его.
Вот так Эдик, получив небольшой срок за хулиганство, оказался на зоне. Вышел он довольно быстро, вернулся домой и стал жить тихо. Очевидно, исправительная система ушибла парня на всю жизнь. Малина перестал пить каждый день водку, он теперь впадал в запой два раза в год, как покойный отец. Но больше никаких «подвигов» он не совершал. Затаскивал в свою комнату ящик водки, намертво забивал окно гвоздями и просил соседку:
– Слышь, баба Зина, ты меня на улицу не выпускай. Входную дверь запри, ключ себе на шею повесь и не обижайся, если материться начну.
Зина вздыхала, но просьбу непутевого соседа выполняла. Эдуард, правда, особо не буйствовал. Наливался водкой на своей территории, выползал лишь в туалет, на кухню не ходил, в момент запоя он не ел, не пил, не мылся…