– Она не слишком красивая, – стала загибать пальцы Нина, – косметикой не пользуется, одевается плохо. У Ани денег немного, Вася тоже мало зарабатывает. Ничего в ней яркого, запоминающегося нет.
– Такая стопроцентно нам подходит, – перебила педиатр медсестру. – Миша ей мгновенно понравится, я абсолютно уверена в этом.
– Может, и верно, – кивнула Нина, – за Васей никто отродясь не ухаживал, а ей хочется любви, она мигом на крючок попадется. Только Миша на нее даже не взглянет, на кой ему серая мышь? Вокруг столько ярких бабочек.
– Нет, – отрезала Марфа.
– Вы ошибаетесь.
– Нет.
– Зря только свидание устроим.
– Я велю Михаилу, и дело с концом, – рявкнула врач.
– Так он вас и послушается, – не выдержав, засмеялась Нина, – пошлет на три известные буквы, скажет: «Вали, тетя, не мешайся под ногами, сам себе жену найду, коли понадобится!»
Глаза Марфы превратились в узкие щелочки, губы сжались в нитку, ноздри тонкого носа заходили ходуном.
– Это ты ничего не знаешь, – буркнула она, – Миша без меня жить не может. Я ему больше чем мать, его стоп-барьер, поводырь и провожатый. Если на него накатывать начинает, к кому он несется? Ясное дело, ко мне. Как я ему скажу, так и будет. Завтра же их познакомим.
– Но Веру хоронить надо, – попыталась образумить Марфу Нина, – кто же свадьбы у гроба устраивает? Надо хоть полгода ради приличия подождать.
Марфа стукнула кулаком по столу.
– Молчи. Вера, узнай она, как обстоит дело, сама бы заявила: «Девочки, закопайте меня по-тихому и живо Мишу в загс тащите». Ты, дурочка, не в курсе дела. А я-то хорошо знаю проблему.
Глава 27
– И вы свели Мишу с Василисой? – воскликнула я.
Нина мрачно кивнула:
– Ага, теперь вот сна лишилась. Устроила девке судьбу! Говорить страшно! Такую жизнь и врагу не пожелаешь.
– Миша оказался таким отвратительным супругом? – спросила я.
Нина махнула рукой.
– Сначала-то все очень хорошо шло. Он сумел даже Анне понравиться. Я только удивлялась, экий актер! И очень умный! Правильное слово в нужный момент сказал, и Аня совсем другие песни запела, дескать, господь велел плодиться, никакого греха тут нет, молиться можно и дома. Одним словом, сыграли они свадьбу.
После бракосочетания Вася переехала к мужу, и Нина перестала с ней общаться. Кстати, Миша никогда не звонил Нине, которая с малолетства воспитывала его, не поздравлял с праздниками, просто вычеркнул ее из своей жизни.
Ну а потом начался кавардак. Василиса стала приезжать к матери, и пару раз Нина сталкивалась с ней у лифта.
– Здрассти, – буркала Вася, низко опустив голову.
– Как живешь, деточка? – восклицала Нина.
– Отлично, – отвечала соседка и ужом проскальзывала в свою квартиру, не поднимая лица.
Потом вдруг Аня заявилась к Нине. Последняя подумала, что соседке понадобились соль, сахар или луковица, уж больно неурочным был час визита – одиннадцать утра. В такое время женщины хлопочут по хозяйству, а Аня вообще до обеда толклась в церкви.
Не успела Нина открыть дверь, как соседка с порога налетела на нее с криком. Ошарашенная медсестра попятилась. Обычно Аня вела себя степенно, разговаривала тихо, нарочито демонстрируя свою набожность, а тут такой взрыв эмоций и вопль.
Правда, спустя некоторое время Анна слегка успокоилась и выложила Нине свои беды. Оказывается, Миша издевался над женой как мог. Он не работал, денег ей не давал, наоборот, требовал, чтобы супруга добывала рубли. Еще он считал, что в семье все должно распределяться по справедливости. Ему – права, Васе – обязанности. Бедная женщина, не особо избалованная мамой, выросшая буквально в ежовых рукавицах и не имевшая подруг, не выдержала и пожаловалась Анне:
– Михаил может по два-три дня домой не являться, а потом придет, ударит меня, заберет деньги на хозяйство и снова исчезнет.
Анна не хотела верить дочери, зять казался ей милым человеком, поэтому она просто ответила:
– Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива. Небось споришь много, а что в Писании сказано? Жена да убоится мужа своего. Бьет – значит, любит.
Анне и в голову не приходило, что семейная жизнь дочери течет не так, как надо. Василиса ходила с синяками и кровоподтеками, а один раз приехала к матери с выбитым зубом. Любая другая женщина мигом бы вызвала зятя на разговор и попыталась приструнить его, но Анна Сергеевна смотрела на мир сквозь кривые стекла религиозного фанатизма и поэтому помогать Васе не стала.
К Нине прибежать ее подвигло категоричное заявление Василисы:
– Все! Больше к мужу не вернусь! Остаюсь дома.
Анна считала подобное поведение грехом. Супруги обязаны делить один кров, так господь велел. Но Вася, мягкая, тихая, податливая, словно с цепи сорвалась. Время, проведенное с Мишей, не лучшим образом сказалось на характере молодой женщины. В ней появилась жесткость, образно говоря, мямля Василиса научилась кусаться, причем моментами очень и очень больно. Сейчас, например, она заявила матери:
– Я прописана в этой квартире с детства. Ты не имеешь никакого права меня выгонять.
– И что мне теперь делать? – кричала Аня.
– Твое Писание велит не только почитать родителей, но и любить своих детей, – напомнила Нина.
Аня осеклась.
– Да, – пробормотала она, – верно.
После этого разговора Анна Сергеевна стала изредка жаловаться Нине на Васю. Бедная медсестра только вздыхала, чувствуя себя виноватой, ведь это она свела Василису с Михаилом. Хотела как лучше, и что получилось? Спустя некоторое время Вася окончательно разбежалась с Мишей и вернулась к матери. Нина не знала, оформила пара развод или так разъехалась, просто разорвав отношения. Ну а затем Вася погибла.
Вот после того страшного дня, когда Васю, упавшую на асфальт, увезли в морг, Нину просто съела совесть. Аня сильно заболела, переживала не столько из-за безвременной кончины дочери, сколько из-за того, что та, совершив грех, станет гореть в аду. Нина преданно ухаживала за соседкой, таскала ей продукты, делала уколы и не ждала за свою доброту никакой награды. Но внезапно Аня, еще сохранившая в то время какой-то разум, предложила:
– Вот что, подруга. Давай обменяемся жилплощадью. Я поеду в твою квартирку, а ты в мою.
Нина, ютящаяся с семьей дочери в однокомнатной конуре, сначала пришла в восторг, она поняла, что зять, мечтающий о втором ребенке, будет счастлив. Но через секунду, осознав все до конца, Нина воскликнула:
– Что ты, разве мы можем принять такой подарок!
Аня грустно улыбнулась:
– Худо мне совсем, забываю все. Вон вчера спать легла и газ не закрыла, сняла кастрюлю, а огонь не загасила. Хорошо, пожара не случилось. А сегодня в булочную пошла, купила батон, на улицу выползла и стою, глазами хлопаю. Куда идти? Налево, направо или прямо? Потом припомнила дорогу, но ведь нехорошо-то как. Да и трудно мне одной, стирать тяжело, приготовить суп невмоготу. Живу в одной комнате, две другие пылью забились. Давай оформим обмен, а ты за это меня на свое обеспечение возьмешь, кормить, поить, лечить станешь.
– Боязно мне, – призналась Нина.
Аня вдруг улыбнулась:
– Понимаю. Не ровен час, умру скоро, а соседи шептаться начнут.
– Ну… вроде того, – откровенно ответила медсестра, – со свету ведь сживут, в особенности Катька, домоуправ. Ко всем носом лезет, о любом всю подноготную вызнает.
Анна Сергеевна кивнула:
– Я долго думала о том же и теперь знаю, как умные люди поступают. Мы-то с тобой сколько лет дружим?
Нина пожала плечами:
– Очень долго.
– Верно, друг другу доверяем. Но бывает, что одинокий человек находит себе, скажем так, опекуна. Отписывает ему жилплощадь и получает пожизненную заботу. Так вот, есть фирма, приглядывающая, как опекун выполняет свои обязанности, присылает внезапно проверяющего, а тот и в холодильник заглянет, и в ванную, да и старушку осмотрит, чтобы синяков на ней не оказалось. Потом отчет в трех экземплярах составляет. Один в фирме хранится, второй у опекуна, а третий в ЖЭК сдается. Стоит услуга недорого, мы ее оплатить сумеем. Зато после моей смерти вас никто и словом не упрекнет, и милиция беспокоить не станет. Всем хорошо будет: вы комнаты получите, я заботу. А иначе отойдет моя жилплощадь Михаилу.
– Кому? – подскочила Нина.
– Вася с ним развод не оформила, – мрачно сказала Анна Сергеевна, – и он наследник всего, что я имею, других родственников-то у меня нет. Я просто дар речи теряю, когда представляю, как он эту квартиру продает, денежки большие получает и живет на них счастливо.
Нина вздохнула и согласилась. Соседки-подруги оформили сначала обмен, а потом обратились в фирму, надзирающую за опекунами. Переезд, правда, пока не осуществили, сначала дочь и зять Нины решили съездить в санаторий, а уж потом с новыми силами приняться за муторное, но очень радостное дело: перетаскивание скарба и мебели из одной квартиры в другую.
– Вы знаете, где живет сейчас Миша? – в нетерпении воскликнула я.
Нина пожала плечами.
– Очень давно его не видела. Скорей всего, в родительской квартире.
– Он ее сдал, а сам съехал. Можете предположить куда?
Нина наморщила нос.
– Понятия не имею, не общалась с ним совсем. Последний раз и не помню когда встречались.
Я ощутила полнейшую безнадежность. Ну вот, опять облом!
Внезапно в голове молнией мелькнула мысль, я встряхнулась и сказала:
– Телефон Марфы Ефимовой вы знаете?
– Она мне его давала, если подождешь, пороюсь по старым записным книжкам, – ответила Нина.
Я кивнула, хозяйка ушла в комнату. Я стала медленно оглядывать крохотную кухоньку. Каждый миллиметр пространства тут был использован для дела, некоторые шкафчики имели такую странную причудливо изогнутую форму, что становилось понятно, их специально смастерили, чтобы использовать угол или выемку. Сейчас-то мы с Томочкой живем в большой квартире, но долгие годы провели в крошечной «двушке», и я очень хорошо помню, в какую головную боль превращались самые элементарные проблемы. Ну, допустим, где хранить грязное белье? Сразу запихивать в стиральную машину? Тогда возникает следующий вопрос: а где разместить «прачку»? Ванная у нас походила на щель, там даже не нашлось места для раковины, а на крошечной кухне едва встали шкафчики для кастрюль и посуды. Куда сложить зимние вещи, тяжелые пальто и сапоги на меху? А запас туалетной бумаги, стирального порошка и прочей хозяйственной ерунды? Однако все вышеперечисленные проблемы меркли перед одной, совершенно неразрешимой. У нормальных людей, как правило, имеются пылесос, швабра и ведро с тряпкой, их куда пристроить? В крохотулечной прихожей висела на крючках одежда и стояла обувь, ванную и кухню я уже описала, в туалет еле-еле вместился унитаз, садясь на него, вы