ат, лежала на койке.
– Это ты мне привет от Веры Поповой принесла? – неожиданно молодым голосом спросила она.
Я кивнула.
– Остается только поинтересоваться, на каком транспорте ты прибыла из ада, – хмыкнула Марфа и села.
В ту же минуту на пенсионерку накатил кашель. Я поискала глазами стакан и бутылку с водой и не нашла ни того, ни другого, на тумбочке было пусто.
– Не бойся, – прохрипела Марфа, – это не зараза. Сердечный кашель.
– Такой бывает? – удивилась я.
Врач кивнула.
– Лучше тебе не знать, что еще с человеком приключиться может. Так кто ты? Зачем пожаловала? С какой стати Веру-покойницу припомнила? Говори! Вон на стул садись и излагай.
Я покорно устроилась на неудобном жестком сиденье, открыла рот, но тут Марфа предостерегающе произнесла:
– Лучше тебе не врать! Я моментально ложь чувствую. Пойму, что обманываешь, и санитарок позову. Я им приплачиваю, они за меня горой встанут, выкинут тебя вон, и чихнуть не успеешь, ясно?
Отчего-то мне сразу стало понятно: Марфа не собирается пугать незнакомую посетительницу.
– Меня зовут Виола Тараканова, – медленно начала я, – под псевдонимом Арина Виолова я пишу детективные романы. Дружу со многими людьми, в частности, с Кирой Нифонтовой. Некоторое время тому назад Кира пришла ко мне…
Марфа прикрыла глаза, издали могло показаться, что старуха спит, но по тому, как побелели ее стиснутые в кулаки пальцы, стало понятно: она очень напряженно внимает моим словам.
Глава 29
Я говорила долго, в горле пересохло, но воды в комнате не было. В конце концов рассказ подошел к концу. Марфа молчала. Я воззрилась на нее.
– И что вы думаете по этому поводу?
Марфа кашлянула.
– Похоже, кто-то услышал мои молитвы.
– Вы о чем? – удивилась я.
– В бога я не верю, – спокойно сообщила старуха, – попов терпеть не могу, подруг не имею. Была, впрочем, одна, так она давно покойница. Лежу тут часами, гнию на одеяле и вспоминаю свою жизнь. Чем больше думаю, тем сильней пугаюсь: вот умру со дня на день, и что?
– Вы выглядите совершенно здоровой, – быстро сказала я, – еще лет двадцать протянете.
– Типун тебе на язык! – в сердцах вскричала Марфа. – Надеюсь не сегодня-завтра убраться. Одна беда, рассказать о лаборатории некому. Уж думала воспоминания написать, только их после моей смерти на помойку вышвырнут. А тут ты появилась, словно… словно…
– Добрый ангел, – подсказала я.
Марфа скривилась.
– Виола, я врач. Сколько раз на вскрытии была, смерть видела часто. Нет души. Печень, легкие, почки, это да, все на месте. А вот бессмертной субстанции я не встречала, ничего похожего не обнаруживается. Вранье все про тот свет. Ничего от нас не остается, кроме памяти. Повезло тому, кто что-то большое делал. Вот ты книги оставишь.
– Думаю, они никому не будут нужны, – вырвалось у меня.
Марфа покачала головой.
– Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется. Во всяком случае, некоторое время люди будут тебя поминать, кто добрым, а кто злым словом. Слышала слова Метерлинка? В его пьесе «Синяя птица» сказано: «Мертвые живы до тех пор, пока мы о них говорим». И это верно. А кто и что скажет про меня? А?
Я слегка растерялась.
– Ну… ваш сын, внучка…
Марфа тяжело вздохнула:
– Они умерли.
– Как? Я только вчера…
– Они умерли!!!
– Да, я все поняла, хорошо.
Ефимова улыбнулась:
– Молодец! Похоже, мы с тобой договоримся. Значит, ты пишешь книги лишь о реальных событиях?
– Да.
– Тогда слушай, расскажу тебе такое, что никому никогда выдумать не удастся! – воскликнула Марфа. – Правда, она похлеще любого вымысла. Думаю, ты сумеешь Михаила отыскать, я предполагаю, где он спрятался, и, скорей всего, не ошибаюсь. Уж я-то его как облупленного знаю. Вопрос, сохранилось ли ожерелье? Михаил любит красивую жизнь и вполне мог его продать, а деньги прокутить. Но он способен и спрятать ценность. Все зависит от фазы, в какой он сейчас находится.
– От фазы?
– Да, не перебивай. Расскажу все, но с одним условием. Ты напишешь книгу и посвятишь ее мне, так и укажешь на первой странице: «Это произведение появилось благодаря Марфе Ефимовой, главной участнице всех описываемых событий». Понимаешь, я хочу, чтобы меня не забыли. Обещаешь выполнить просьбу?
– Да, – кивнула я.
– Ну так слушай, – сказала старуха и подпихнула себе под спину подушку, – ты вообще-то много чего узнала. Значит, коротенько повторим известное: Демьян вместе с соратниками сделали себе прививки, потом у исследователей родились дети, которые моментально получили свою дозу. Лаборатория работала вовсю, эксперименты шли в основном на мышах и свиньях. Все очень хорошо понимали, что максимально, на что можно рассчитывать, это увидеть внуков. Но потом началась Великая Отечественная война, и сотрудники лаборатории пошли добровольцами на фронт. Демьян и его сын Семен погибли, отец Паши Смайкина тоже, но остались матери, такие же фанатичные ученые, как их мужья. До начала пятидесятых годов дожил и отец Коли Малины. В общем, исследователи изо всех сил старались воспитывать детей в нужном русле, и большинство родителей сделало все, чтобы отпрыски пошли в медицинские вузы, продолжили их дело. Владимир Попов, Паша Смайкин, Николай Малина, Елена Иванова и Игорь Ласкин с подростковых лет знали: они не такие, как все. И вот что интересно! Война разметала их родителей по городам и весям, один Попов, внук Демьяна, остался в Москве. После того как большая часть исследователей погибла на войне, лаборатория прекратила свое существование. Те, кто выжил, осели в разных городах и пытались работать в одиночку, но сделать нужную вакцину у них не получалось, потому что основной архив, самые нужные документы остались у Попова. Но, повторюсь, детям своим они внушали с пеленок: вам предстоит идти только в медицину. А когда подростки поступили в нужные вузы, они узнали правду о касте бессмертных.
Володя Попов еще третьекурсником понял, какие ценные бумаги хранятся дома. Защитив диплом, он сумел заинтересовать проблемой определенные службы, и было принято решение о воссоздании научного подразделения. Разбросанных по всей стране потомков исследователей собрали вместе, подобрали им жен, и эксперимент был продолжен.
Молодые ученые пытались улучшить вакцину, наука шагнула вперед, и состав, предложенный Демьяном, уже не казался таким хорошим.
Марфа попала в проект после того, как на свет появилось новое поколение, уже третье из получивших дозы, кроме Володи Попова, у него было четвертое поколение. Ефимова была отличным детским врачом, и ее привлекли к работе с малышами.
Узнав, чем занимается Попов с приятелями, Марфа пришла в восторг. Время было на дворе романтическое. Советские люди полетели в космос, собирались поворачивать реки Сибири вспять, высаживать на Марсе яблони… Отчего бы и не заняться бессмертием человечества?
Но уже через некоторое время у Марфы сползли с носа розовые очки, и она поняла, что не все в группе разделяют энтузиазм Попова и Смайкина, готовых дневать и ночевать в лаборатории.
Малина, например, работал тяп-ляп, мог опоздать на службу или вообще, сказавшись больным, не выйти на работу. Один раз Марфа случайно стала свидетельницей разговора между Николаем и Игорем Ласкиным. Мужчины сидели в полутемной курилке, а Марфа шла по коридору, услышала голоса, притормозила, хотела тоже зайти побаловать себя сигареткой, но потом передумала и притаилась, слушая мужиков. А те, думая, что они одни, не стеснялись.
– Дурью маемся, – вздыхал Игорь, – бредятиной занимаемся.
– Не скажи, – пробасил Колька, – это полезная штука.
– Глупости все.
– Ты меня не понял, нам полезная.
– Чем?
– Из захолустья нас в Москву привезли, – засмеялся Николай, – жилплощадь дали, зарплата хорошая, чего еще надо? А? Молчишь? То-то!
– Так мы ерундой занимаемся. Ежу понятно – пустое это дело.
Коля снова захихикал:
– И чего? Живи и радуйся.
– Не могу.
– Почему?
– Стыдно. Можно же в нормальное место пойти работать, – сказал Игорь, – и пользу приносить. А тут чушь собачья! Каста бессмертных. Как ты думаешь, Володька и Пашка притворяются?
– Они идиоты, – заявил Николай, – а мы нет. Лучше молчи о своем желании приносить пользу. Мигом в Зажопинск назад отправят, понял?
– Угу, – кивнул Игорь.
Потом Малину в конце концов уволили за пьянку, а Игоря вышибли за лень и прогулы. Детей у Ласкина не было, и Попов посчитал Игоря балластом для лаборатории. Впрочем, никто его из Москвы не выгнал, комнаты не лишил и никаких репрессивных мер к нему не применил.
А вот у Малины был мальчик Эдик, и Марфе велели за ним присматривать, как, впрочем, и за остальными детками. Педиатр регулярно сообщала о своих исследованиях Попову, на каждого ребенка она завела специальную карту. Про Эдика в ней было написано: очень возбудим, плохо обучаем. В дальнейшем прибавились и другие характеристики: не умеет управлять собой, подвержен припадкам гнева, психически нестабилен.
Такой человек, как Эдик Малина, явно не мог считаться прародителем касты бессмертных людей.
Но Попов не унывал.
– Что ж, – сказал он один раз Марфе, – в эксперименте случается всякое, бывает и брак. Зато у нас есть другой, замечательный материал, вот, к примеру, мой Юра!
Ну а потом случилось несчастье с Аней. Марфа, узнав о произошедшем, растерялась. До сих пор она, хороший специалист, ни разу не сталкивалась с детьми-убийцами. Юру поместили в специальную клинику, где за него взялись психиатры и психологи, Марфа также была допущена к мальчику, но ее роль в его лечении была не главной.
Спустя некоторое время бригада врачей пришла к выводу: ребенок здоров психически. Ужасный поступок он совершил лишь из желания вернуть себе утраченное внимание мамы. И потом, в силу малолетства Юра просто не понимал, что смерть – это навсегда. Маленькие мальчики ведь любят играть в войну, «стреляют» из деревянных пистолетов, кричат: «Убит». Но ведь противник потом, после «кончины», спокойно встает, отряхивается и идет домой. Примерно так и думал Юра, убивая сестру, ну не оценивал он события реально. Следует забыть эту историю и воспитывать мальчика так, словно ничего не стряслось, чтобы не нанести ему травму. Юре нужно вернуться домой.