Подле речки на лужку.
Я нарву цветочков с поля,
За собой буду бросать,
Чтобы друг мой милый Леля
По следам бы мог сыскать.
А потом аукну смело,
Голос лесом отнесет.
Вчерась миленький, любезный
Рассердился на меня.
Все сердился и резвился:
«Поцелуй, — сказал, — меня».
«Ни за что не поцелую, —
Говорила я ему, —
Ты напал не на такую». —
Побежала ко двору.
В мыслях тех опять ложилась:
«Встану рано на заре», —
Но, проснувшися, смутилась:
Ясно, ясно на дворе.
Изголовьице смочила
Горючими слезами я:
«Не увижусь, — говорила, —
Ах, сегодня с милым я.
Я упрямиться не буду,
Не наделаю проказ:
Если миленький захочет,
«Поцелуй, — скажу, — сто раз».
«Как за реченькой…»
Как за реченькой
Слободушка стоит,
По слободке той
Дороженька бежит,
Путь-дорожка широка,
Да не длинна,
Разбегается
В две стороны она:
Как налево —
На кладбище к мертвецам,
А направо —
К закавказским молодцам.
Грустно было
Провожать мне, молодой,
Двух родимых
И по той, и по другой:
Обручальника
По левой проводя,
С плачем матерью-землей
Покрыла я;
А налетный друг
Уехал по другой,
На прощанье мне
Кивнувши головой.
«Вернись, я все прощу…»
Вернись, я все прощу: упреки, подозренья,
Мучительную боль невыплаканных слез,
Укор речей твоих, безумные мученья,
Позор и стыд твоих угроз.
Я упрекать тебя не стану и не смею:
Мы так недавно, так нелепо разошлись.
Ведь ты любил меня, и я была твоею!
Зачем же, зачем же ты ушел?
Вернись!
О, сколько, сколько раз вечернею порою
В запущенном саду на каменной скамье
Рыдала я, забытая тобою,
О милом, дорогом, о розе, о весне.
Я счастье прошлое благословляю.
О, если бы мечты мои сбылись!
Ведь я люблю тебя, люблю и проклинаю!
Отдай, отдай мне снова жизнь, вернись!
Вернись, я все прощу: упреки, подозренья,
Мучительную боль невыплаканных слез,
Укор речей твоих, безумные мученья,
Позор и стыд твоих угроз.
«Не спеши, моя красавица, постой…»
«Не спеши, моя красавица, постой:
Мне не долго побеседовать с тобой;
Оберни ко мне прекрасное лицо,
Есть еще к тебе заветное словцо:
Скажи, любишь ли ты, молодца, меня
И каков кажусь тебе удалый я?»
(Лицо девицы-красавицы горит,
Потупивши ясны очи, говорит:)
«Не пристало мне ответ такой держать
И пригожество мужское разбирать!»
— «Не спросил бы я, да вот моя беда:
Я сбираюсь в понизовы города;
Волгой-матушкой в расшиве погулять,
На чужбине доли, счастья поискать».
(Помутился вдруг девицы светлый взгляд;
Побледнела, словно тонкий белый плат.)
— «Уж зачем бы меня, девицу, пытать,
Коли едешь, коли вздумал покидать?
Видит бог, как я любила молодца!
Может, больше — грех и молвить, — чем отца!
Все на свете за него бы отдала!
Да ему, уж видно, стала не мила!»
— «Ты мила мне пуще прежнего теперь;
Не словам — хотя божбе моей поверь.
Для тебя же я сбираюсь в дальний путь,
Чтоб трудами выйти в люди как-нибудь;
Чтоб, вернувшись, быть на родине в чести;
Чтоб смелее от венца тебя вести.
Понизовые привольные края:
Не последний за другими буду я».
— «Волга-матушка бурлива, говорят;
Под Самарою разбойники шалят;
А в Саратове девицы хороши:
Не забудь там красной девицы-души!»
— «Не боюсь я Волги-матушки валов,
Стеньки Разина снаряженных стругов!
Не прельстит меня ничья теперь краса,
Ни такие ж с поволокою глаза;
Страшно только мне вернуться невпопад:
Тот ли будет на тебе тогда наряд?
Встретишь молодца ты в ленте золотой
Или ведешь на крылечко под фатой?»
— «Коли шутишь — не до шуток мне — до слез;
Коли вправду — кто ж так девицу обнес?
С кем иным, как не с тобою, молодцом,
Поменяюсь обручальным я кольцом?
Для кого блюла девичью красоту,
Для того и русу косу расплету;
Гробовой скорей покроюсь пеленой,
Чем, без милого, узорчатой фатой».
«Напилася я пьяна…»
Напилася я пьяна,
Не дойду я до дому.
Довела меня тропка дальняя
До вишневого сада.
Там кукушка кукует,
Мое сердце волнует.
Ты скажи-ка мне, расскажи-ка мне,
Где мой милый ночует.
Если он при дороге,
Помоги ему, Боже.
Если с любушкой на постелюшке,
Накажи его, Боже.
Чем же я не такая?
Чем чужая другая?
Я — хорошая, я — пригожая,
Только доля такая.
Если б раньше я знала,
Что так замужем плохо,
Расплела бы я русу косыньку
Да сидела б я дома.
Напилася я пьяна,
Не дойду я до дому.
Довела меня тропка дальняя
До вишневого сада.
«За окном в тени мелькает…»
За окном в тени мелькает
Русая головка.
Ты не спишь, моё мученье,
Ты не спишь, плутовка!
Выходи ко мне навстречу!
С жаждой поцелуя,
К сердцу сердце молодое
Пламенно прижму я.
Ты не бойся, если звёзды
Слишком ярко светят:
Я плащом тебя одену
Так, что не заметят…
Если сторож нас окликнет, —
Назовись солдатом,
Если спросят, с кем была ты, —
Отвечай, что с братом!
Под надзором богомолки
Ведь тюрьма наскучит…
А неволя поневоле
Хитрости научит!
«На речке, на речке…»
На речке, на речке, на том бережочке,
Ой, мыла Марусенька белое платье.
Мыла Марусенька белое платье,
Она мылась, белилась, ой, говорила,
Ой, мыла, белила, с собой говорила.
Ой, приплыли к Марусеньке белые гуси,
Приплыли к Марусеньке белые гуси:
«Ой вы, гуси, гуси — лазоревы очи,
Сколько хотите, то пейте, воды не мутите.
Сколько хотите, плывите, воды не мутите».
Ой, папаша с мамашей мне говорили:
«Ой, Марусенька, Маруся — несчастное имя,
Ой, Марусенька, Маруся — несчастное имя,
Ой, кого ж ты любила, навек позабыла
На речке, на речке, на том бережке».
«Виновата ли я, виновата ли я…»
Виновата ли я, виновата ли я,
Виновата ли я, что люблю,
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему?
Виновата во всем, виновата кругом,
Еще хочешь себя оправдать,
Так зачем же, зачем в эту лунную ночь,
Позволяла себя целовать?
Ах, зачем же ты спишь в эту лунную ночь,
Ночью спать непростительный грех,
Ночью звезды горят, ночью ласки дарят,
Ночью все о любви говорят.
Уходи от меня, ненавижу тебя,
Откровенно тебе говорю,
За измену твою, за неправду твою
Я уж больше тебя не люблю.
«Мы на лодочке катались…»
Мы на лодочке катались
Золотисто-золотой,
Не гребли, а целовались —
Не качай, брат, головой!
В лесу, говорят,
В бору, говорят,
Растет, говорят, сосенка.
Слюбилася с молодчиком
Веселая девчонка.
Я тогда тебе поверю,
Что любовь верна у нас:
«Поцелуй меня, приятно,
Без отрыву сорок раз».
В лесу, говорят,
В бору, говорят,
Растет, говорят, сосенка.
Понравился мне, девице,
Молоденький мальчонка.
Меня маменька ругает,
Тятька боле бережет:
Как приду с гулянки поздно,
Он с поленом стережет.
«А я, — говорит, —
Тебя, — говорит, —
Дочурочка уважу:
А я, — говорит, —
Тебе, — говорит, —
Гуляночку налажу».
Где мы с миленьким встречались,
Там зеленая трава,
Где мы с милым расставались,
Там посохли дерева.
В лесу, говорят,
В бору, говорят,
Растет, говорят, сосенка.
Уж больно мне понравился
Молоденький мальчонка.
«Солнце красное взошло на небеса…»
Солнце красное взошло на небеса,
И на зелени обсохнула роса, —
Не обсохли лишь у Аннушки глаза,
Все блестит на них жемчужная слеза.
«Не круши себя, красавица моя!
Знать, такая участь слезная твоя.
Видно, так уж предназначено судьбой,
Чтоб безвременно расстался друг с тобой.
Променял твою девичью красоту —
На дощатый гроб, могильну темноту.
Хоть и грустно жить без друга своего,
Но слезами не воротишь ты его!»
Слышу девицы печальные слова:
«Пусть увяну — как без дождичка трава,
Сердцу бедному дам волю я изныть,
Друга ж милого нельзя мне позабыть!»
«Красна девица сидела под окном…»
Красна девица сидела под окном,
Утирала слезы белым рукавом.
Пришла весточка нерадостная к ней,
Что сердечный друг не верен больше ей.
Что задумал он иную замуж взять.
Как тут девице не плакать, не вздыхать?
Стали девицу подружки утешать:
«Полно сердцем о неверном тосковать.
Ты в селе у нас всех лучше красотой,
Наши молодцы любуются тобой.
Всякий девице желает угодить;
Ты властна из них любого полюбить».
«Пусть их много, — красна девица в ответ,
Сердце милого другого не найдет!»
«Ой, там, на горе…»
Ой, там, на горе, ой, там, на крутой,
Ой, там сидела пара голубей,
Они сидели, порывалися,
Сидели, крыльями умывалися.
Откуда ни взялся — охотник-стрелец