12.04.1942 г. Здорово моя милая Асюшка…
Вчера случился казус встретился с Агибаловым, выпили и на поезд опоздал буквально на 1,5 мин., а поезд как на грех ушел по расписанию точно. Вчера имел мягкое место до Куйбышева, а сегодня только общий вагон, просто досадно, но ничего доберусь как-либо. Ты у меня самая хорошая радость. Москва так же величественна и красива как и прежде и такой город хотели испоганить фашистские бандиты. Нет не бывать этому. Хожу я по нашей Москве и думаю, решил я пойти в самое боевое время и, если мне придется, я буду биться с врагом жестоко до последнего своего дыхания. Разумно буду биться. Я приложу все свои силы, способности и красноречие, чтобы и другие воины бились бы с таким же остервенением. Но если погибну, тогда ты в последствии проведешь наших ребятишек по тем местам нашей Москвы, где ходили мы с тобой вдвоем, и расскажешь им за что бился их папа, но это просто к слову. Я буду биться за жизнь. Между прочим я даже горжусь, что я именно сейчас опять одену серую шинель и стану снова бойцом. А еще, что я тебе хочу сказать, моя радость. 10 лет мы с тобой прожили не плохо, дальше будем жить лучше, гораздо лучше. Мы будем жить так, то ни тебя ни меня ничего ничто не будет волновать, ты это умеешь делать, а я тоже научился. Трудна мне далась эта мудрая наука, но я одолел ее, научился уважать свою любовь.
Ну бывайте все здоровы. Любящий вас ваш папусик и Димусь.
Сейчас молодые наши ушли и я остался один. Скучно. Завел патефон играю свою любимую «Тучи над городом встали», но все рано скучно, а с тобой бы совсем не было скучно. Сейчас играет «Любимый город» песня созвучная моему положению.
14.04.1942 г. Милая моя Асюшка…
Под размеренный перестук колес рвущегося вперед поезда я вспоминаю, как 10 лет тому назад ты так же мчалась в поезде в чужой и незнакомой город. Ты везла горячую любовь, жажду встречи и хорошей, красивой совместной жизни. Сейчас я смотрю на часы и думаю, приближается тот час, когда ты таинственно и робко постучала в окно чужой и незнакомой для тебя квартиры. С этого и началась наша совместная жизнь.
Прожито долгих 10 лет. Много пережито, передумано, перечувствовано, но сердце бьется так же молодо, как и тогда, оно, это неугомонное сердце как тогда и еще более щедро льет свою теплоту для тебя, моя хорошая, большая радость. Конечно, за эти долгие 10 лет не мало обоими пережито горьких минут, а порой и временных разочарований. Однако ничто не может идти в сравнение с тем, что чистота любви сохранена неприкосновенной и девственной, от того и сердце бьется так молодо, от того и встречи так радостны и хороши, от того и мила и дорога ты мне, моя любая Асюшка. Вот это и есть та красивая, большая жизнь, ради которой ты 10 лет тому назад мчалась в поезде в чужой город, имея с собой самые лучшие благородные чувства. Я это все помню и куда бы меня судьба не забросила никогда ни одну деталь не забуду. Вот почему чистоту твоих чувств и своих чувств я никогда не стремился испачкать. Все можно забыть, горечь, личные обиды, но никогда не забудешь грязных надругательств над девственной чистотой чувств. Я это очень давно понял, еще за несколько лет до начала нашей совместной жизни и понял на собственном горьком опыте. В день нашего 10‑летнего юбилея я от чистого сердца любящего сердца желаю сохранить свои светлые чувства ко мне, а я сохраню для тебя. Я думаю, что именно красота совместной жизни заключается в этом.
Еду я хорошо в жестком, но спальном вагоне. Взял постель, а больше мне ничего и не нужно. В поезде нашелся еще один товарищ тоже едет на эти курсы. В общем все устроилось хорошо. Через пару дней будем в Куйбышеве. А сейчас поезд идет и уносит меня все дальше и дальше от тебя, моя славная Асюшка, но не печалься будет время, когда поезд будет добрым, тогда он с большей скоростью примчит меня к тебе. И мы снова переживем напоенную радостью встречу.
Твой любимый Димусь.
21.05.1942 г. Здорово моя Асюшка!
Три дня тому назад я писал тебе письмо, нет наврал четыре дня тому назад, а сегодня опять решил написать. Ты наверное на меня уже сердиться начинаешь, что я так часто тебе пишу. А мне просто хочется тебе писать, понимаешь не могу я долго не писать. Мне хочется с тобой разговаривать, хотя при помощи чернил, ручки и бумаги. Поговорю и становится веселее, что называется отведу свою душу. Милая Асюшка, посмотрела бы ты на меня какой я стал. Смуглый, заветренный до черноты, но подтянутый и подобранный, одним словом старый солдат. Изменений пока нет никаких за исключением того, что присмотрелись ко мне, подизучили и теперь если нужен куда человек который бы не подкачал и не подвел, посылают меня или еще такого же как я. Одним словом из общей массы уже выделили. Я так и знал, что не обойдется без этого. Хотя мне от этого совсем, совсем не легче, а на много раз труднее, но что поделаешь, такова уж моя участь. Вот и сегодня. Дежурным по роте. Рота ушла на занятия, утром я рапорт «оторвал» и сейчас свободен в общежитии тишина, вот я и решил употребить время в разговорах с тобой моя голубица. Писем пока от тебя не получал…
Посылаю тебе две справки. Одна общая на что понадобится, другая на снижение квартплаты, но не знаю, может быть эта справка на снижение квартплаты поможет тебе как мертвому кадила. Вобщем, ты там на месте лучше узнаешь должны снизить если не снизили. Когда будешь писать мне, напиши получила ли ты денежный аттестат.
Ну бывай здорова. Пиши не ленись и не забывай. Если забудешь, грешно тебе будет…
Твой Димка.
Б/д Асюшка, махнатка…
Утром получил от тебя твоих два письма… не знал содержание этих твоих двух писем. Когда я прочитал твои письма… оказалось, что я как будто отвечал тебе в своем этом письме на твое письмо. Вот что значит сердца любят и мысли едины. В связи с этим считай мое письмо ответом на три твоих. Тебе это невыгодно, но ты мне должна простить, моя мохнатка, я ведь очень мало времени имею. Я очень хорошо понимаю, моя радость, твое желание чтобы я вернулся. Я и не думаю не вернуться. Однако, идет жестокая, свирепая война, а на войне гибнут люди. Я не трус, за свою шкуру дрожать в бою не буду, но безрассудно и дешево свою жизнь не отдам. Верь в то, что я вернусь и я вернусь. Мысль о том, что я могу погибнуть от кровавой руки какого-либо фашистского мерзавца, ты гони прочь. Но на вещи смотри прямо, открытыми глазами, будь готова мужественно и без слез встретить самое страшное, что может быть в жизни людей которые любят жизнь и знают цену жизни, которые безгранично любят друг друга и жизнь. Верь в то, что я сильнее, умнее, хитрее и осторожнее любого фашистского вояки, не одолеть им меня и наш народ. Заехать к вам мне самому хочется очень, но навряд ли удастся. Даже можно сказать совсем не удастся. Через Киров слишком окружно, не пустят. Обыкновенно когда дают назначение то прямо посылают в часть или вызывают в Москву и из Москвы направляют к месту назначения. Как у меня получится, сейчас сказать трудно. Конечно, если будет возможность заехать, я ее не пропущу. Одним словом, жди моя милая, радость того времени, когда я вернусь и снова ты будешь, прильнув щечка к щечке, мерно покачиваться в моих объятиях. К 25‑летней годовщине Октябрьской революции фашистские банды будут разбиты на голову, в этом я убежден. До свидание. Крепко целую и жму руку.
16.06.1942 г. Моя милая махнатка…
Твое письмо… я получил на второй день своей лагерной жизни. Я был усталый, усталый. Прочитал письмо и усталость как рукой была снята. Ободрило твое письмо, влило новые силы и энергию. Сегодня в ночь с 15 на 17 июня, я нахожусь в наряде помощником дежурного по курсам, ночью все спят, я охраняю бдительно сон и пишу тебе моя радость письмецо, ты в это время, очевидно, тоже спишь, а может быть и видишь хорошие или страшные сны. Одним словом я пишу. Это мое самое любимое занятие, говорить с моей любимой махнаткой, делиться впечатлениями, рассказывать о своих горестях и радостях. В моей жизни и учебе самое трудное уже осталось позади, если иметь в виду только этих два месяца. Лагерная жизнь это было испытание физических и моральных сил каждого из нас. Трудностей было много я лично их все преодолел. Помимо серьезных тактических занятий пришлось бежать бегом сначала один километр, а в конце лагеря три километра, все эти трудности я преодолел и даже неожиданно для себя я стал «знаменитостью» во всей роте. Последний день лагерей у нас происходили суточные учения. Я был выделен командиром взвода для организации обороны. За сутки разыгрывали три боя, во всех трех боях я организовывал оборону. Представь себе, что неожиданно для себя у меня выявился «талант». Я организовал эту оборону так, что получил сверхотличную оценку, ну вот обо мне и заговорили на всех собраниях. Старший руководитель учений комбриг представил меня и ряд других товарищей к поощрению. Одним словом «поднимай выше». Как видишь, в хвосте я не плетусь. В хвосте не буду и тогда, когда пойду в бой, если мне придется вообще быть в боях. Сейчас подбираем «хвосты», заканчиваем программу к 25 июня сдадим зачеты и настанет период ожиданий назначения. Таковы мои служебные дела. Знаешь, что я тебе хочу сказать, моя любимая Асюшка. Твои письма стали совсем другими, они, как небо от земли отличаются от тех писем, которые ты мне писала в прошлом году в Москву. От тех писем веяло страшным холодом, а между строчек можно было улавливать завывание зимней, леденящей вьюги. Нехорошие те были письма, тяжело их было читать. А сейчас от твоих писем веет теплотой и нежностью. Легко и радостно читать такие письма. Я помню в недавнем прошлом ты много раз не скрывая заявляла, что тебе не хочется жить и не возражала скорее умереть. А теперь мне кажется, если я не ошибаюсь и не переоцениваю обстановку, тебе хочется жить и жить, как можно больше. Ты узнала цену жизни. Ты гордишься детьми, сама собой, тем что я нахожусь в рядах Красной армии, ты замечаешь, что ты еще очень хороша сама собой. Конечно при таких объективных обстоятельствах не может быть никакой речи о нежелании жить на белом свете. Меня это очень и очень радует, ибо в этом доля и моей заслуги имеется, но главное конечно не в этом, главное в том, что мы нашли правильные взаимоотношения, понимание друг друга, свою тропу в жизни. Постараемся теперь с этой тропки в своем жизненном пути не сбиваться. Я думаю, что ты, моя славная махнатка, тоже такого же мнения. Никогда не допускай плохих и грязных мыслей о моем поведении в обществе, в любом обществе. Я слишком дорожу своей моральной чистотой, чтобы из-за минутных удовольствий грязнить и притуплять свои возвышенные чувства, которые я питал и питаю к тебе, моя любая радость. У меня было очень много времени для размышлений над этим вопросом, я почти 9 лет размышлял, взвешивал. И если в самые тяжелые годины нашей жизни я устоял и остался верен своим принципам, то сейчас ты можешь