Анализируя его я пришел к выводу, что наша дружба принимает приличную форму. Чему я бесконечно рад. Моя дорогая, если б ты могла представить мою силу и желание встретиться с тобой, мои искренние чувства, чувства имеющие для меня исключительный интерес. Но все остается это в душе, некому все это передать, некому сказать. Я помню вечера безводной Монголии когда я думал о тебе. Мне не забыть вершины Хингана, где также как всегда одиноко я мечтал о нашем счастливом дне. И где бы я не был ты везде была со мной. Но нечего недалек тот час, час когда мы встретимся с тобой. Я буду счастлив, если буду видеть перед собой вновь милое, дорогое для меня создание.
Жду ответ.
Чернила в ручке кончились. Возможно в скором уеду на пару часов.
Б/д [возможно, июль 1945 г.] Здравствуй Валя.
Ты не сердись, что я надоедаю тебе своими письмами, этому есть своя причина. Я в настоящее время жив здоров нахожусь на старом месте.
Недавно послал с другом письмо, где сообщил кратко о своем положении. Однако положение вещей изменилось, дело в том, что теперь я немного не доеду до тебя, должен находиться не больше как 150 км от того места где мы впервые встретились с тобой.
Моя надежда на встречи с тобой приняла совершенно другой характер. Не знаю в каких условиях буду находиться, сумею ли осуществить встречу с тобой. А поверь как охота вновь встретиться. Ведь осталось так много, чего еще мы не сказали друг другу. Я каждый день жду от тебя писем, а их все нет и нет как обидно, что желание остается неисполненное.
Я сожалею о пропавших письмах и особенно о твоей фотокарточки, приятно было б посмотреть на создание, к которому имеешь свои откровенные, полные любви и стремления чувства. А дни проходят становится жаль за утраченные годы, ведь сколько их прошло.
Как жаль когда, сейчас, вечером сидишь один, наполненный мечтами о будущем, и не знаешь где то будущее будет иметь конечный путь. Раньше, когда шла война, как-то не так думалось о доме, о родных. Но сейчас, когда чувствуешь, что скоро вернешься в родные края мысль не на минуту не выходит из головы, дни кажутся через чур длинные, ко всему появилась апатия. Общем, ходишь сам не свой. На этом думаю кончать. Высылаю тебе свое фото, это будучи еще в Китае меня друг сфотографировал, в тот момент, когда я писал письмо. Правда получился я не удачно, но ничего пусть будет как память. Валюша, постарайся мне выслать фото. Жду ответ.
Целую тебя.
Ох, если встречу тебя, мне кажется ты меня и не узнаешь. Я так изменился. Стал неузнаваем.
16.07.1945 г. Дорогая Валентина!
Спешу сообщить, что нахожусь в пути, с каждым часом я уезжаю все дальше и дальше от тебя, от того места где произошла наша первая встреча.
Я никогда не забуду этого счастливого случая, случая который открыл мне перспективу будущего. Поверь дорогая, как порой скучно бывает, ведь 7 лет как однообразна (нрзб.). Самые лучшие годы прошли не чем не отмеченные. Но зато я лично видал другого например, я видел когда перед моими глазами горят лучшие города Латвии, я помню разрушение Новгорода, Белгорода, Харькова, Полтавы и Кременчуга. Это все наши родные города вызывали большую ненависть к этим завоевателям мира. Затем граница, нетронутый Бухарест, разбитый Будапешт, приветливая Прага после чего совсем стертый с земли Дрезден и многие другие места. Мне не пришлось видеть работу художников Ренессанса, думаю ни один художник мира не сможет подобрать подходящих красок, чтобы создать полноценный вид. Но все это осталось позади. А впереди еще стоит вопросительный знак большого размера. Но чтобы меня впереди не ожидало какие бы трудности не были я всегда сумею вспомнить нашу счастливую минуту. Да, мне не забыть ее, мне дорога та встреча, мне дорог мой первый поцелуй и ваше смущение. Я пишу тебе письмо и ты встаешь в моем образе полная сил, честности и душевной красоты. Я верю всему что ты мне сказала, я верю в тебя, я верю в нашу скорую встречу. Буду очень рад если получу фото. Целую, с приветом твой Федор, привет родным. Посылаю свое фото, не обижайся, что оно такое, лучше нет.
Какичев Федор.
Если буду иметь возможность сфотографироваться, то вышлю еще. Не сердись что так нацарапал.
09.08.1945 г. Здравствуй, Валентина!
Спешу сообщить, что пока жив, здоров. Дальнейшей своей судьбой предугадать не могу. Как видишь началась война, о конце ее пока говорить рано. Находился я когда-то в МНР, впереди большие просторы. Погода сплошь чересчур жаркая, загорели мы все как монголы. Хотелось бы от жары спрятаться в лес, но проедешь 500 км и ни одного деревца не встретишь.
Я послал тебе два письма: одно из дороги, второе когда был уже на месте, но через одного знакомого, который случайно здесь. Сейчас нам разрешили писать, через нашу полевую почту. Получил из дому пять писем они думают, что я до сих пор на Западе! Часто вспоминаю тебя…
Я не забуду все то малое, но дорогое что было между нами. Остаюсь верен своему слову. Прости за сухость письма, нет времени, занят работой. Будь здорова, моя подруга.
Твой Федор. Целую, привет маме и всем нашим. Извини, что так нацарапал, пишу прямо на камне, ведь война.
Жду, жду письма. Какичев.
Ф. М-33. Оп. 1. Д. 203.
Кангин Валентин Никитович – участник Великой Отечественной войны с 1942 г. Прошел Калининский, 1‑й и 2‑й Прибалтийский, 2‑й Белорусский фронты. Северная группа войск. Декабрь 1942 г. – сентябрь 1945 г. Гв. капитан. Переписка с 1944 г.
29.02.1944 г. Любимая Аня!..
В южном направлении мы проделали немало километров по не так давно нами освобожденной территории, но потом пришлось опять круто повернуть оглобли. Получилось на самом деле так: шел солдат с фронта и опять попал на фронт. Мы не тужим, мы даже рады. Труды наши теперь видны. На имя генерала Попова есть не один приказ Сталина. Москва от имени Родины салютовала и нам и еще не раз будет салютовать. Станция Маево, Пустошка – это результаты работы, результаты борьбы. Не далек тот час, когда ни одного гада на территории твоей родной области не будет. Я рад тем, что мне пришлось участвовать в окончательном освобождении ее.
Помню, год с лишним тому назад меня со всей своей частью и соединением судьба фронтовика занесла сюда. Признаться, непроходимые болота показались нам не так приятными. Сопка на сопке для наступления – огромные трудности, непролазная грязь это не асфальт. Были грехи: мы мечтали о южном фронте. Но в это время фортуна и мне улыбнется: я нахожу дочку этих краев, этой области, которая со временем для меня сделалась самым дорогим человеком.
Неустанная дума о тебе отводит мои мысли о всех невзгодах, связанных с этими сопками, болотами. Я горжусь тем, что – участник освобождения, окончательного освобождения твоей родной области. Перед нашим взором древние стены латышских городов. Да, скоро мы будем там. Мы будем везде, мы обязаны быть! Родина и ты наказываете мне это.
Хотя и в наших условиях, в условиях фронта и лесов сегодня, несколько часов тому назад представилась нам возможность просмотреть кинокартину «Жди меня». Впечатление очень сильное. Я уверен, что большинству фронтовиков этот фильм придал новые силы и надежду. Смотрел я на экран, на актрису Серову, но перед моими глазами была не Лиза, а Аня. Я и сейчас вижу не ее, а тебя, находясь под впечатлением той кинокартины. В Лизе я видел Аню, в Ане я хочу видеть Лизу. В Аню я верю, а поэтому крепко-крепко ее целую. Валя.
Будь здорова и бодра, Анька.
Жди меня, только очень жди!
14.03.1944 г. Любимая Аня!
…Мне сегодня пришлось поработать интенсивно: получил большое количество нового пополнения. Все прибывшие ребята здоровые, молодые, уже видавшие виды в смысле боев. Только нет ни одного земляка. Для меня теперь понятие «земляк» становится несколько относительным. Для меня теперь калининские тоже кажутся моими земляками и обязательно с ними поговорю.
У нас погода стоит хорошая. Чувствуются признаки весны. Скоро наступит весенняя распутица, что помешает боевым операциям.
Сейчас время позднее: 3 часа ночи. Звездное небо, прямо надо мною наша звезда. Ты наверное заметила, что она на месте не стоит. Созвездие, куда входит наша звезда, движется напротив часовой стрелки. Поэтому она сейчас на зените. Знаю, что время позднее, но мне почему-то кажется, что и ты сейчас смотришь на нее. Может быть это потому, что я хочу этого. Вполне возможно. Ведь недаром, о чем бы я ни думал, всегда под конец моя мысль приходит к одной цели – к тебе, дорогая. Твой чистый образ стоит перед моими глазами, твое имя не сходит с моих уст.
Между прочим, наладил один трофейный мотоцикл. Часто разъезжаю на нем, хотя дороги лесные и плохие…
Привет родителям.
Крепко тебя целует Валя.
18.03.1944 г. Любимая Аня!..
Спасибо, дорогая, за письмо. Мне очень понравились твои суждения о письмах. Письма должны выражать суть человека, только ты ошибаешься в том, что когда я пишу письмо тебе, не вижу тебя. Это неверно, Анечка. Я тебя вижу не только тогда, когда пишу письмо, а вижу всегда и везде.
Мы теперь часто делаем большие переходы, сопровождаемые сильными боями. За последнее время во время переходов стараюсь уединиться с тем расчетом, чтобы никто не мешал мне думать о тебе, мечтать, мысленно беседовать с тобою. Поэтому, мне кажется, что Аня сопровождает меня во всех моих действиях.
Товарищи, мои коллеги по ратному труду – ребята хорошие, молодые.
Мы живем и воюем дружно. Часто шутим, делимся впечатлениями обо всем. Само собою разумеется, что часто молодые люди заводят разговоры о девушках, о женщинах. Из девушек многие достойны колких замечаний, так же, как и многие молодые люди. Этот факт подтвержден и в фильме «Жди меня». Но когда разговор заходит о таких девушках, я спешу уединиться. Я верю в тебя, и ценю тебя, и я не хочу омрачить достоинство своей дорогой Ани своим присутствием на пересудах о недостойных девушках. Вот поэтому моя память о тебе чиста, священна. Она и будет у меня такой.