строить счастливое будущее. Клавочка, получишь письмо напиши ответ, лишнего ничего не пиши, а дай знать о себе и семье, и если есть у тебя деньги, то дай телеграмму по-моему адресу, только о здоровье семьи в трех словах. Клавочка, я тебе буду посылать по-немногу денег. Я живу не плохо, здоровье по-старому не плохое. 23 февраля участвовал на конноспортивных соревнованиях, Занял два первых места: по рубке и преодоление препятствий. Конь у меня очень хороший, готовлюсь рубить немцам головы, отомстим немецкой гадине за все их злодеяния, причиненные нашему государству и за все издевательства над мирным жителем. Мы отомстим немецким оккупантам за все и заставим их танцевать под нашу пулеметную музыку, и заставим их песни петь под наши острые клинки.
Клава, живи, обо мне не беспокойся, я живу хорошо, пока жив и здоров, того и вам желаю. Пиши получаешь ли пособие и помогает ли тебе кто и в чем…
Клавочка, если вздумаешь переехать к своим, то пиши мне причины переезда, были ли кто у тебя и чем помогли.
Клавочка, поцелуй всех моих детей от имени папы.
Пока до свидания. Твой Витя.
19.04.1942 г. …Во-первых, сообщаю, я вам о том, что вчера вечером получил от вас два письма за которые очень благодарен и рад, что я имею с вами связь. Я как получил письмо и прочитал, то чувствую, что будто побывал дома одну минутку и с вами разговаривал. Клавочка, я очень жалею о том, что Вову оторвали от школы, но, тебе на месте виднее, я тоже думаю, что ты не противник своим детям и у тебя желание не меньше моего, чтобы выучить своих детей, хотя этим отрывом от школы можно испортить Вову ибо он на будущий учебный год может учиться хуже, но поскольку условия жизни не позволяют, то приходится мириться и если я останусь жив, то все будет поправимо и своих детей воспитаем в таком духе в каком они будут полезны для социалистического общества, а сейчас пока детей поддерживай и не обижай.
Клавочка, сейчас пишу письмо с другой области поскольку нас перебросили в Курскую область и я передаю привет с Курской области. На днях идем в бой. Клава, ты просишь моего совета переехать в деревню к маме, смотри сама если плохо жить в городе и сможешь переехать без затруднения, то дело твое, я от сюда смотрю и советую остаться пока на месте, если не трудно прожить. Клава, ты пишешь, что Мыларников тебя обижает и не отдали сено с Урала, я тебе советую сходить в военкомат и в горсовет обсказать это положение. Сено, которое я косил на Урале, мне отведено лесничими и за работу т. е. сенокошение и уборку оплачено. Я не доволен поведением Мыларникова, который обещал помочь, а вместо того, чтоб помочь, он наоборот обижает, это будет не по-человечески и не будет являться помощью для семьи военнослужащего. Об этом напишу если будет время в военкомат г. Карабаш.
18.05.1942 г. …В настоящее время сижу в окопе на огромном украинском поле. Вокруг нас летают немецкие самолеты, делают бомбежку и сбрасывают парашютистов. Но пока парашютисты спускаются от них получается одно мясо от наших пуль. Но немцы, побывавшие в селах Украины, оставляют одни развалины. Все дома сжигают или взрывают. И когда заходим в села, ужас берет и появляется страшная ненависть к врагу. За это они дорого поплатятся. Красная армия сильна и враг будет разбит…
Клава, пиши… Когда находишься в окопах вместе с товарищами, они получают письма, а я нет, то настроение не то. Прошу пиши о детях, о себе… Как думаешь продержать корову и обеспечить себе на зиму или переедешь в деревню. Пиши все… До свиданья. Писал тебе Витя.
29.08.1942 г. Здравствуй, дорогая Клавочка!
Милые мои детки Вовочка, Владик, Галя и Ниночка!
Шлю я вам свой сердечный привет, пожелаю хорошей и счастливой жизни.
Милая Клава, во-первых, извини меня, что я так долго не писал вам письма. Это причина та, что мы часто в движении и почта наша не всегда сможет нас обслужить. Мы небольшой промежуток находились на отдыхе, сейчас опять вступили в фронтовую жизнь, ведем смертельную борьбу с фашистскими сволочами, всякого сброда: итальянцы, румыны, немцы, которые, оскалив зубы, стараются завладеть югом, но этому не бывать, немцам юга не видать, хотя они и кладут здесь бесчисленные жертвы и технику. Мы все знаем, что враг будет остановлен, разбит, уничтожен нашими руками. Сейчас, когда посмотришь на поле боя и видишь, что оно завалено фашистскими трупами, то самому становится приятно, хотя воздух от них неприятный.
Ладно, Клавочка, я тебе всего не опишу, только ты верь в нашу победу, ибо она скоро наступит и когда я вернусь домой, то все расскажу по порядку, а сейчас я пишу письмо в донских степях у окопа не далеко от меня и Дон, сейчас ожидаем приказа для наступления, после боя напишу еще тебе письмо, если буду жив, а сейчас у меня здоровье прекрасное и в бой пойду с большой энергией, ибо я знаю, что если и погибну, то за будущее счастье своих милых детей.
Клавочка я получил письмо от мамы, она здоровьем плохая, Лиза живет плохо, Лена все еще на ПВК.
Клавочка, я посылал тебе денег 350 р., 500 р. и еще послал 500 руб., не знаю получила ты их или нет прошу написать. Клава, я просил тебя пошли мне фотокарточку с себя и детей. Пока до свидания моя милая семья, остаюсь жив и здоров, того и вам желаю. Пиши как ты обеспечила себя на зиму дровами и сеном. Клава, передай привет всем родным и знакомым.
Целую крепко, жму руку. Твой Витя.
Ф. М-33. Оп. 1. Д. 2.
Коробков Владимир Алексеевич – 1913 г.р., Томск. Мобилизован 26.02.1942 г. До фронта учеба в г. Шадринске, Горький. На фронте – зам. командира дивизиона по политчасти. Лейтенант. Награжден: орден Красной Звезды, медали. Демобилизован в 1946 г. Умер в 1956 г. от инфаркта.
30.10.1944 г. Добрый день!.. Чтобы я отдал, чтобы видеть сейчас чем вы занимаетесь, но это невозможно. Но знайте, что мысли мои связаны с вами – не забывайте, что где-то есть думающий о вас Владимир… Не далек тот день, когда мы встретимся и я смогу увидеть Олечку, пусть помнит обо мне… Ты пишешь, что имела и имеешь предчувствие о том, что мы не встретимся. Отбрось это и верь в нашу встречу, и в скорую. Уже громим врага в его берлоге, а она все меньше и меньше…
Пиши как живете в семье, как выкручиваетесь из нужды…
…Как нам дорого все домашнее и как мы об этом соскучились и как дорога любая незначительная вещица, которая была связана с прежней, дорогой для нас жизнью. Надоела эта проклятая война. Скорей бы добраться до фрица, растерзать бы его до основания в полном этом смысле, а я готов был бы их любого, поверь, вырезать ремешки из их тела, сколько они горя принесли нам, страданий и переживаний – эх! Не найти им такой жизни, чтобы она искупила их преступления. То, что они сотворили столько смерти, страданий, слез, а сколько еще будет душевных потрясений у людей, которые будут возвращаться домой после стольких лет разлуки, и встречать в семье всякие неприятности. Сколько она унесет еще страданий, слез и может быть жизней и даже породит преступлений. Да, самое высшее мое желание, чтобы ты не была в числе данных людей. Если меня ожидает это при возвращении домой, да погибнуть лучше от пули и от осколка вражеского снаряда. Ясно, милая моя, Ксения…
Владимир.
13.12.1944 г. Привет из заграницы. Здравствуйте мои милые… Благодарю за теплые и благодарные слова… как приятно читать такие строки… О себе: живу по-прежнему: сыт, обут, одет, хоть не так красиво, но тепло, а погодка у нас в этом немецком гнезде теплая. Снега нет, морозов, вернее заморозков и тех нет, только сыро, да туман.
Жизнь протекает в своем коллективе, никого не видим лишних, посторонних, не своих. Давно не вижу и гражданского одеяния, ибо враг все население свое забрал с собой, хозяйничаем в его домах. Да, наконец-то он почувствовал, вернее его «фрау», войну на своих плечах, много гад имеет вещей и сколько наших, мы постараемся кой-чего компенсировать его вещицами. Сейчас сидим своей гопкомпанией, кто, чем занимается, у всякого свое. Топится печь и по временам даже забывается, что враг близок и война, пока ты ему это не напомнишь, или он, жужжащей песенкой и прочее.
Работа идет пока неплохо, учу своих товарищей и учусь сам науке, которая познается с трудом. Работать приходится много, да и это хорошо: время проходит быстро, незаметно. Главное, получив от вас весточку, знаешь, что все относительно благополучно, вы, как ты выражаешься, ползаете.
…Ты оказалась молодцом и умеешь жить в чужой семье и я не ошибся в тебе, связав свою жизнь с тобой. От этого ты становишься все дороже и дороже для меня. Я понимаю сейчас, что начинаю любить тебя, а может быть любил и раньше, но по своей натуре эти чувства не проявлял. Но знай, мне будет очень тяжело, если эти чувства не оправдаются, когда настанет наша встреча. Конечно, милая, зависит от тебя. Сима [имя жены. – Н.П.] береги Ольгу: это наша с тобой ценность, это наш ключ к жизни, это мои надежды, это то, что я люблю заглазно, да кто ее знает какая она будет, но это наше. Сима, я знаю и сознаю: тебя кой-когда нужда заставляла переживать. Чувства унижаешь, да и еще кое-чего поглубже, но наберись, дорогуша, терпения, не в этом соль женщин… Остаюсь, любящий вас ваш муж и отец. Владимир…
09.05.1945 г. Добрый день! Дорогие мои…
Поздравляю, прежде всего с великим праздником родины нашей Победой! С тем, что, наконец свершилось то, что мы желали и к чему стремились годы, это победоносное окончание войны…
Победа нас захватила, в боевой жизни она еще радостней. Сейчас на столе стоит радиоприемник, слушаем Москву и я думаю о том, что эти звуки слышите сейчас и вы. Берегите себя, береги, Сима, стариков…
Владимир.
Ф. М-33. Оп. 1. Д. 1447.
Котельников Сергей – г. Бирск. Погиб в 1941 г. Два письма родителям.
02.07.1941 г. Стоим в каком-то гагаузском селе. Есть такая национальность гагаузы, которых я вижу впервые. Это что-то среднее между турками, болгарами и молдаванами. Они интересны тем, что поголовно все, начиная с детей и кончая стариками, ходят в шляпах и обязательно босиком. На улице села увидеть обутого человека из местных жителей целое событие. Часто можно наблюдать, как по улице идет какой-нибудь солидный мужчина в шляпе при галстуке, с портфелем и босиком. Здесь, в Бессарабии, в деревнях вообще не принято ходить обутым в летнее время.