30.12.1943 г. …Выдалась свободная минутка, решил использовать ее на письмо. Итак, моя судьба определилась. Еду в распоряжение начальника политуправления Белорусского фронта… Придется еще малость повоевать. Вероятно, будет повторение пройденного, опять ранение. Правда, теперь фрицам труднее будет подбить меня, я не тот, что был в 1941–1942 годах. Опыт войны немного впитал, но все же каков удел миллионов, таков и мой…
11.01.1944 г. …Принял дела и сразу влез в работу. Нахожусь в боевой обстановке. Часть заслуженная, носит звание Забайкальской. Одних Героев Советского Союза 17, а орденоносцев – не счесть. Рад, что попал в такую боевую семью. Думаю, что не подкачаю и не ударю лицом в грязь. В части работы ты меня знаешь. Буду жить работой. Вот, родная, так началась моя новая стезя в жизни. Стезя боевая…
17.02.1944 г. …Жизнь идет без изменений, в напряженной работе с людьми и над собой. Пришлось взяться за политическое самообразование. Занимаюсь! Без этого нельзя… Юлик! Получила ли мои газетные вырезки «17 отважных» и «27‑я годовщина Великого Октября?» Скажи, какое впечатление? Посылаю еще одну. Интересно твое мнение о содержании и качестве написанного…
20.02.1944 г. …Вчера получил письмо от Вани Казачка. Да такое хорошее, бодрое. Чувствуется, что у мужика дела идут неплохо и душа на месте. Все зовет к себе работать. Пишет, что место за мной забронировано по моей специальности. Не знаю только, по которой? Ведь сейчас я приобрел еще одну, даже две квалификации: и партработника, и пропагандиста. Выходит неплохо.
Получил новый зимний костюм, да такой, что здесь и одевать жалко. Здорово крепка и богата наша страна: четвертый год воюем, а здесь, на фронте, мы не испытываем ни в чем недостатка. И питают, и одевают, и обувают очень неплохо. В этом заслуга вас, тружеников тыла. И твоей работы сюда крупица вложена. Гордись! [В это время Юлия Михайловна работала директором промкомбината Военторга. Скончалась она 6 ноября 1959 г. – Н.П.].
11.03.1944 г. Здравствуй, Торуська!
Спешу ответить на твое письмо. Я очень рад, что имею таких дочерей, которые уже самостоятельно могут мне писать. Это для меня большая радость. Жизнь моя протекает так: вместе со своими товарищами бью фрицев и гансов, сколько духа хватает. Немцы бегут от нас прытко, что порой едва успеваем их догнать. Только в феврале мне с моими товарищами пришлось протопать пешком около 300 километров, чтобы догнать фрицев. Драпают они здорово. Думаю, что скоро освободим всю Украину и доберемся до своих государственных границ… Привет твоим подругам.
Крепко тебя целую. Папа…
20.03.1944 г. …Дела идут неплохо. Думаю, что скоро доберемся до границы. Вот будет триумф! [так в тексте. – Н.П.]. Погода здесь началась скверная. Перепадают дожди и дуют весенние ветры. Грязи хватает до света. Но и это неудобство стало привычным и как-то сравнительно легко переносимым. Все эти тяготы и лишения скрашиваются нашими успехами в боях с немцами и высоким наступательным порывом…
04.04.1944 г. …Жизнь пока течет терпимо. За этот день изменений особых нет Противник ведет себя относительно прилично. Тикает! Изредка пытается поплевывать минешками и цепляется за бугорки, но без толку. Наши чудо-богатыри его уловки изучили, не дают особо вольничать… Твоя вера в счастливое будущее – моя вера. Я тоже твердо уверен в том, что наступит миг, когда склонюсь над постелью детей, когда твои руки обовьют меня. Родная! Пойми, как на душе становится легко, когда чувствуешь, что ты не один, не забыт, не брошен! И война-то в таких случаях превращается в игрушку…
10.04.1944 г. …Нового у меня за этот день ничего нет. Правда, по пути с передовой угодил под огневой налет (били минометы). Но он был короткий и прошел благополучно. Я просто принял горизонтальное положение и отлежался…
17.04.1944 г. За последние дни жизнь течет страшно напряженно. Устаю здорово… Сегодня часов с 5‑ти вечера удалось малость поспать, а часика через 2 опять… Темная украинская ночь беспрерывно озаряется безрадужным сиянием, грохочет сухой гром и дождь свинцовый льется. И так, на полный день. Нового и чего-нибудь особенного ничего нет. Бои, которые сейчас идут, ничего особого не представляют. Жмем фрица, а он катится. Огрызается. Вот и все. Здесь вот уже второй день население празднует Исааку [день рождения]. Получается резкий диссонанс: война и праздник. Дико, но факт!..
Все время жду ваших писем. Как увижу почтальона, так его бедного в шоры: почему писем нет?
Перерыв! Должен идти. Вот даже 2‑х часов не прошло. Вего 20 мин. Такова война. Допишу завтра, если буду жив, здоров…
18.04.1944 г. …И жив и здоров, и отдохнуть уже успел. Дела на ять. Все чаще и чаще собираясь в кружок с братвой, гутарим о возможном скором конце всех наших мытарств. В воздухе так и носится это долгожданное время, когда по всей нашей необъятной Родине отгремит салют великой и окончательной победе.
Как водится, в таких разговорах, каждый высказывает свои мечты о будущем житье-бытье. Составляются кампании, сговариваемся, где собраться и выпить первую рюмку за Победу в мирной обстановке. Каждый, понятно, тянет к себе.
Вчера захватили одного пленного. Он, пока его вели, все время твердил: «Гитлер, капут» и, тыкая себя в грудь пальцем, продолжал: «Нихт капут». Таков пошел фриц. Он только думает о том, как бы сохранить шкуру и не вспоминает о мировом господстве.
Интересно, здесь я встретился с тем же немецким соединением, с которым дрался когда-то под Ржевом, но от него только №. А фрицы – исключительно тотальные. У них даже самолеты тотальные появились. Вчера летала какая-то холера, напоминающая первобытный Тауве. Как черепаха в воздухе. Короче говоря – конец близится…
27.04.1944 г. …Дочери, конечно, задают вопрос: «А за что папе дали орден?» Коротко сообщу, чтобы вы были в курсе дел. В одном из последних боев, когда мы занимали населенный пункт, вышел из строя командир, который руководил боем. В это время я находился вблизи. Видя, что управление боем потеряно, а наступление задерживается, так как люди залегли под огнем противника, я принял командование на себя, поднял людей и повел их в атаку. В течение 37 минут, после короткого, но ожесточенного боя, населенный пункт был взят.
Так, родные, ваш папка выполняет свое слово драться с врагом, чтобы быть достойным вас и добиться права, чтобы вы могли гордиться мною. Награда ко многому меня обязывает, и, безусловно, я буду еще больше прилагать сил и энергии, чтобы быть ее достойным…
04.05.1944 г. …С 30 апреля по 2 мая провел на переднем крае. Нужно было быть начеку. Фрицы могли устроить ради праздничка какой-нибудь разгондаж. Но все обошлось благополучно, ограничившись обменом артлюбезностями и крылатики пощупали. Он – нас, а мы – его. Но тем не менее устал я порядочно. За весь праздник выпил 200 грамм водки и 3‑го малость уснул. Вот и все мое празднование…
А как-то ты, родная, провела эти светлые дни? Ведь ты теперь большой руководитель, а это накладывает на тебя и обязанности не малые, в части проведения общественно-массовых мероприятий.
Кстати Юлика. Не пора ли тебе серьезно подумать о вступлении в ряды нашей партии. Давай, родная, сражаться в одних рядах. Я на фронте, ты в тылу, а ряды будут одни партийные. Согласна? Ну, вот и хорошо. В следующем письме я вышлю тебе свою рекомендацию. Недавно заходил почтальон. Я не успел кончить письмо, решил черкнуть наспех открыточку. Все на день раньше дойдет.
Сегодня у меня кипучая работа по реализации займа. Подписка идет блестяще. Сам подписался на 1500 руб.
Юлик, вчера меня вызывало большое начальство и предложило работу у себя, в качестве агитатора. Я отказался. Это опять не война, а болтовня. Уж воевать так воевать. А прозябать где-нибудь, хоть и в ближних тылах – не в моем духе. Да и сама по себе работа не нравится. Жалко расставаться с привычным делом, в котором я чувствую себя как рыба в воде. Думаю, что ты одобришь мое решение. Однако сам факт вызова и предложение, кое-чего стоит. Правда?!
…А тут еще, из головы не вылезает дума о состоянии твоего здоровья. Как-то ты сейчас себя чувствуешь? Лечишься ли? Каковы результаты лечения? Удается ли хоть относительно, в пределах возможного, создавать для себя условия?
Часто я думаю на эти темы и порой такая тоска заест, что хоть реви.
В такие минуты, я стараюсь взять себя в лапы и обычно забираюсь куда-нибудь вперед к своему народу, окунаюсь с головой в работу, чтобы тоску развеять.
Ожидание скорого конца войны, вызывает какое-то нетерпение и нарастающее желание умчаться к тебе. Это даже скверно. Надо брать себя в руки. События, которые пока не ясны, но как-то чувствуется их приближение, – порой просто интуитивно – будут грозными. И почему-то, кажется, что за ними конец. Ждем этих событий с нетерпением. Много толкуем в своем узком кругу, на эти темы и строим кучу всяких предположений, планов, порой забираясь в сферу воздушных замков…
Короче говоря – жизнь идет нормально, если это слово может быть применимо к фронту.
Жаль только, что у меня уж очень мало время бывает на то, чтобы заняться чем-нибудь кроме работы. А то бы надо было записи вести. Много интересных эпизодов проходит. Но так как они для нас-то обычны и часты, то стираются в памяти. Вот например, недавно был такой случай. 4 наших разведчика, переодевшись в женские костюмы, пошли в сумерках к домикам, которые видны были недалеко от немецких окопов. Дошли до домов и вошли в один из них, делая вид, что это хозяйки пришли – свое хозяйство проверить.
Не прошло и получаса, как в этот же дом явились 2 фрица, видимо из числа особо слабых в части женского пола. Ну, как только вошли в хату, так сразу попали в объятия наших «молодок», а как только спустилась ночь, так благополучно были доставлены к нам. Правда – не безынтересный случай. А сколько разных курьезов бывает в бою. Но всего не упомнишь.
Как хочется посмотреть на вас, побыть с вами хоть немножко, хоть один денек. Когда-то наступит это время? Хо