28.04.1943 г. К. Удалов.
27.05.1944 г. Здравствуй, дорогая мама!
Сегодня от тебя получил большое письмо, на которое сразу хочу ответить.
Мама, вот уже скоро будет четыре месяца, как я уехал от вас. Мне кажется, что с тех пор прошло несравненно больше времени, чем это есть в действительности, вообще вся жизнь моя, которая проходила в Томске, отошла куда-то далеко назад и осталась лишь только приятным воспоминанием. Все как-то быстро, почти незаметно пронеслось и вот сейчас совсем другая действительность. А я спешил тогда жить! Я гнался за временем далеко вперед.
В 17 лет я стал офицером, к этому времени я успел кончить курс университета, училище, к этому времени я узнал некоторые стороны жизни. Как бы я хотел сейчас поделиться с тобой о том периоде нашей жизни, если б не случай, который произошел со мной в дороге, и который мешает сейчас выполнить это, если не совсем полно, то по крайней мере, довольно точно. Дело в том, что у Кузьмина в вагоне похитили его вещевую сумку, в которой находилась моя полевая сумка и вместе с ней пропали все мои словари, записи, дневники и книги. Восстановить в памяти пропавшее хотя бы в какой-либо мере, сейчас не представляется возможным. Но мне все-таки хочется вспомнить, хоть что-нибудь, хотя бы по твоему письму.
Ты можешь меня спросить, имея в виду выше написанное, где я как будто пожалел о своем стремлении вперед, мол почему ты забегал всегда наперед, ведь я тебя предупреждала?.. Я могу ответить тебе на этот вопрос, хотя из этого ответа будет многое неглубоко, так как этот ответ принадлежит к августу 1942 г. Это был золотой период моей ранней юности, период моей учебы в университете. Тогда в своем дневнике я записал:
«Юноша без мечты – это птенец без крыльев. Без мечты нет орлиного взлета. Сколько надежд, сколько стремлений, сколько бурного порыва таит в себе сердце нашего юноши. Его высокая мечта – это головокружительная высота его будущности. Это полет!!!» Жизнь же, мама, иная! Но разве мечта человека возникает не из жизни его самого, разве не из тех достижений его в деле познания законов природы, законов жизни, не из истории, которая фиксирует жизнь и раскрывает ее сущность и смысл? Разве не являются образцами мечты герои жизни, герои истории? Вот почему я старался быстрее жить в эти великие исторические события. Я боялся их пропустить. Я писал: «Без труда нет ничего. Мечта остается мечтою, если ее не претворять в дело». Сейчас жизнь моя стала намного серьезней! Я ни о чем не жалею, просто как-то грустно думать о том, что прекрасное прошедшее уже никогда не возвратиться к тебе, не повториться снова. Вечером после работы становится как-то грустно и я часто вспоминаю о Томске, о вас. Захудалый городишко, но он для меня почему-то сейчас как-то особенно дорог! Не знаю почему, но я привык к нему. Вспоминаю ДК. Еще мирное время. Я приходил к Зубку отвечать урок и требовал от него, чтобы он непременно дал мне вальс «Фауст» чуть ли не в обработке Листа, не имея к этому средств. Тогда я научился немного понимать Баха, Генделя, лучше Бетховена, Вагнера, Мендельсона, тогда я впервые серьезно соприкоснулся с литературой и глубоко ощутил в знании русского языка свою немощь, которая сохранила свой отпечаток и поныне. Мне было очень не по себе, когда за содержание своего сочинения я получил «отлично», и за… впрочем ты сама знаешь. Ни одно кино, ни одна вещь в театре не были пропущены мною, ни одна литературная новинка не проходила мимо меня. В это время жил мой отец в Томске. Потом он уехал. Война захватила все это как-то неожиданно.
Сначала все думали, что это не на долго, что вот-вот наши оправятся и… Потом началось! Мои друзья вместе со мной стремились на фронт, не зная той обстановки, той суровой действительности, которая тогда наступила. Появились продовольственные затруднения. Мы ходили на работы, учились, ни одну минуту не сомневались. Враг подходил к Москве – мое время поступления в ВЛКСМ. Началась комсомольская работа, первые стычки с превратностями, некоторые несправедливости. За тем мои друзья один за другим уезжали на фронт. Я был моложе всех, я остался в классе один среди девочек. Тревожные ожидания вестей отца, похоронные на товарищей, университет.
И вот я солдат. Мне 16 лет. В этот период, т. е. за время войны, я сделал тысячу заметок, высказываний своих впечатлений, которые я тебе не показывал, и вот все это пропало. Когда ты написала мне, что ходила в театр, мне живо представилась его зала, небольшая, красивая, наполненная звонким смехом молодежи. Это был новый год 1942 г. В воздухе вихрились звуки вальса «Летучая мышь». Пары кружились в его быстром темпе. Я вошел в залу и встретил там товарищей. Все уезжали на фронт. Ни о чем не говорили и никому не хотелось танцевать. Мне нравились мои товарищи. Никто из них не напивался пьяным по поводу отъезда на фронт, прощались всегда тихо, в школе или в райкоме, на станцию не ходили.
В одно время, ночью проводила и ты меня. Это мы с Русиновым были последние. Пошли мы вместо отцов, братьев своих, родных, товарищей, которые сложили свои головы на разных фронтах, в разное время, которые уже звали нас вместо себя. О своей жизни я опишу тебе подробнее в следующем письме.
Прошу тебя остаться в Томске. Я еще хочу увидеть свою квартиру. О многом вспомнить. Увидеть старых своих учителей. Это будет. Я приеду в Томск и сыграю еще 8 сонату Бехтовена, моя комната услышит еще от меня жизнерадостные вальсы Штрауса[82].
До скорого свидания.
Целую. Привет бабушке[83].
02.06.1944 г. …Дорогая мама, ты обижаешься на меня из-за писем, будто бы я не пишу тебе. Не знаю может быть это и редко, но хоть одно письмо в неделю я пишу. Живу я хорошо. Устроился на частной квартире, ни в чем не нуждаюсь. Правда, наши ребята мечтают получше одеться, но ничего пока не сделаешь. Работаем очень много, короче с 5.00 до 23.00. Редкий день бывает, когда занятия проводятся не все полностью. Вообщем немного скучновато. Пишите подробнее о себе. Мама, прошу тебя доставай и береги все литературные новинки, их очень интересно будет потом прочитать.
08.08.1944 г. …Мама, вот уже скоро будет ровно полгода, как я уехал от вас. Ты, конечно, помнишь тот вечер, когда вы шли провожать меня и мне кажется, что это было давно – три года… назад.
За последнее время я очень много получил от тебя писем. Они были сильно потрепаны, имели разные дороги. Вероятно, где-нибудь валялись. Ты пишешь, что почти не получаешь от меня писем, я не знаю, чем объяснить это, я регулярно, каждую неделю не менее одного раза отвечал тебе. Сегодня был день у меня не рабочий, но однако время почти минуты свободной не было. Пришлось оформлять разные комсомольские дела и документы. Я забыл тебе сообщить, что я назначен давно комсоргом, и выбран в члены бюро полка.
…Высылай бумагу. От моего запаса бумаги останется скоро одно воспоминание. Живем пока в Волчанске, и вероятно, пробудем еще не менее 1 ½ месяца. Работы много. Ходим с расположения на полигон с полигона в расположение. Взвод у меня хороший, все ребята на подбор, только их требуется как следует научить. Есть у меня с 1901 г., т. е. ровесники моему отцу, есть и 4, 5, 19 вплоть до 25, т. е. от малого до великого. Ну, а, конечно, самый старший я! Сегодня думаю сходить в кино, в город. В следующем письме вышлю фотографию. Уже сфотографировался…
13.07.1944 г. …Я их пишу регулярно 2 в неделю. Сфотографировался… Пару слов о себе. Живу я на частной квартире. Хозяйка хорошая. У нее дочь угнали в Германию, а другая погибла в 41 г., во время отступления под Двинском, т. е. где был мой отец. Я у них все равно как сын. Кое-что покупаю у нее, вообще она дает разные ягоды, козье молоко и пр., не беря от меня денег. Постель хорошая, вообщем устроился хорошо. Очень надоело сидеть в Волчанске. Гулять не хожу, да и не умею, ибо надо идти на полное опошление, так как девушки сейчас кроме любовных и нравственных разговоров не признают. Вообще, в этой области война внесла элемент разврата, полную потерянность каких-либо размеров нравственности, и только широко процветает Венгрия! Вот мои впечатления. Город скучноват, маленький, но зеленый.
23.08.1944 г. Здравствуй дорогая мама!
Получил от тебя письмо, на которое даю сразу ответ.
…Ты мне часто писала о Игоре Быкове и Шоскине. Я лично ни в чем им не завидую. Пусть они где угодно прячутся в тылу, меня это ничуть не интересует, ведь им от природы положено быть трусливыми, это люди расчета, люди с большим инстинктом самосохранения, которые выбирают длинную жизнь, путь наименьшего сопротивления, и которые идут вплоть на самое низкое унижение, дабы не свернуть с этого пути, теряя порою полную совесть, даже в осуждении иногда довольно-таки большего общества.
Да, ты права! Приезжал Медовкин и забрал своего сына к себе. Он хочет во что бы то ни стало сохранить ему жизнь, да и правда, как у нас иронически выражаются: «Кто же останется любить Родину», ведь не всем же быть на фронте телом и душой, пусть кто-нибудь будет и душою. Впрочем они и не заслуживают какого-либо разговора, почему я о них и не писал. Привет все знакомым.
30.08.1944 г. …Сейчас подъезжаем к Минску. Дорогая интересная, есть на что посмотреть. Вчера проезжали Бобруйск и смотрели на произведения войны. Я еще никогда не видел такого количества железного лома. Кругом валялись изуродованные тела немецких машин и танков, а на протяжении пяти километров стоял смрад разлагающихся трупов. Они, фрицы, валялись в заполненных водой ямах и болотах. Их оттуда извлечь нельзя. Это противно. Чувствую себя хорошо. Пишите о себе чаще и подробнее…
01.09.1944 г. Литва… Дорогая мама, сейчас я нахожусь далеко от того места где был. Вы, конечно, не могли предполагать того, что почти с самого юга, я попаду в Прибалтику. Но это ничего. Пару слов о себе. Я чувствую себя прекрасно, ни в чем не нуждаюсь и очень прошу тебя обо мне не беспокоиться. Все кончится благополучно, и как бы там ни было, я все равно вернусь к тебе. Будь всегда уверена за меня. Мама, пиши мне чаще о себе и о товарищах. Что слышно о них…