– Поблагодарить? За что? Я все еще твоя жена.
Оливия резко вздохнула. Надо же было так проговориться: «все еще». Интересно, он заметит?
– Ты была так терпелива со мной после выписки. Я очень тебе признателен.
Он наклонился к ней, и губы его коснулись ее губ. Поцелуй был сладким, и Оливия ощутила, как ее тело жаждет его ласки. Не в силах удержаться, она поцеловала его в ответ. Они словно заново открывали друг друга в этом страстном поцелуе.
Руки Ксандера ласкали ее тело, задерживаясь на крутом изгибе талии, мягкой груди. Оливия чувствовала, как ее кожа горит, а соски набухают, упираясь в тонкий материал футболки. Он положил ладони ей на грудь, и точно пламя обожгло ее, прокатившись по венам. Но тут же пришла мысль о том, что она вновь обманывает мужа, принимая ласку, которую она не заслужила.
Со вздохом сожаления Оливия сняла его руки со своего разгоряченного тела, отодвинулась от Ксандера и села на кровати. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она улыбнулась ему через плечо.
– Если ты намерен так меня благодарить всегда, пожалуй, я стану заботиться о тебе с удвоенной силой, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал игриво и непринужденно, хотя нервы были на пределе.
– Вернись, – позвал Ксандер.
Она посмотрела в его пылающие глаза – сейчас этот огонь его желания горел для нее. Даже в самые тяжелые дни физическая близость никогда не была им в тягость, между ними всегда вспыхивала искорка, которую не так-то просто было потушить. Только в объятиях друг друга они могли удовлетворить свою жажду.
– Я бы с радостью, но мне надо поработать, – ответила Оливия, вставая и поправляя одежду. – А ты лежи, что-то ты еще бледноват. Как голова?
– Отлично, – сказал Ксандер, тоже поднимаясь.
Когда она направилась к выходу, муж встал перед ней.
– Ливви, стой. Я не разобьюсь от занятий сексом.
– Я знаю, я просто… не пойми меня неправильно – просто я подумала, что нам стоит подождать, ведь у тебя болит голова…
И тут зазвонил телефон. Не веря своему счастью за эту неожиданную возможность прервать тягостный разговор, она бросилась к столику рядом с кроватью, чтобы взять трубку.
– Из галереи, – прошептала она. – Я сейчас.
Он пристально посмотрел на нее, и Оливия вдруг вспомнила, каким настойчивым он бывал порой, но затем повернулся и вышел. Она присела на край кровати, ощущая бешеное сердцебиение и едва улавливая смысл того, что говорил ей хозяин галереи.
Положив телефон на место, Оливия разгладила складки на покрывале. Если бы так же легко можно было избавиться от настойчивого желания, что пульсировало в теле. Она бы, конечно, могла просто уступить ему, но чувство порядочности заставило ее отстраниться, и теперь она никак не могла прийти в себя, вспоминая эту сцену.
Было бы безнравственно заниматься с ним любовью, ведь он не знал ничего об их прошлом – тех проблемах, которые развели их в разные стороны два года назад. Какой же дурой она была, когда надеялась поселить мужа в этом ею выдуманном мирке без прошлого, где все было прекрасно! Она, как и прежде, всем сердцем любила Ксандера, и это тоже большая проблема. Если бы это было не так, она бы просто воспользовалась его чувствами и позволила ему заняться с ней сексом, забылась в его умелых руках, отдалась бы ему целиком, не ощущая чувства вины.
Она, должно быть, сошла с ума, когда решила привезти мужа домой из больницы, держать его на привязи возле себя и надеяться, что таких ситуаций, как сейчас, не случится. У него всегда был хороший сексуальный аппетит, да и она не отставала. Они выяснили, что идеально подходят друг другу в постели почти сразу же после знакомства.
Оливия поняла, что совершила огромную ошибку, желая таким способом спасти их брак. Что будет с ними, когда Ксандер узнает о том, что она натворила, воспользовавшись его болезнью?
Глава 7
Выйдя из спальни, Оливия увидела, что ее муж вернулся в свой кабинет.
– Что же ты делаешь, ты же обещал беречь себя! – упрекнула она его, остановившись на пороге.
– Мне нужно что-то делать. Несмотря на провалы в памяти, я чувствую себя лучше. И мне скучно. Ты весь день работаешь над картинами, так что, может, мне позвонить на работу и попробовать ходить в офис на несколько часов в неделю?
В груди у Оливии похолодело. Если это произойдет, он непременно узнает обо всем. И она навсегда потеряет его доверие.
– Ты же еще не разговаривал об этом с врачом. Может, подождешь недельку-другую? Он скоро придет на очередное обследование, и вы обсудите это. Кстати, мне тут пришла в голову одна мысль. А что, если перенести твой офис в спальню напротив моей студии? Ты сможешь там работать, а я не буду переживать за тебя.
– Ага, и ты будешь ходить вокруг меня, как наседка? – спросил Ксандер, саркастически приподняв бровь.
– Называй это как хочешь, я просто забочусь о тебе.
– Ты забываешь о времени, когда рисуешь, так что я тоже буду следить, чтобы ты вовремя ела.
– Так, значит, договорились?
Он подошел к ней и коснулся ее губ своими губами:
– Договорились.
– Тогда давай подумаем, как там все расставить, – сказала Оливия, поворачиваясь и направляясь к лестнице.
– Знаешь, я немного удивлен, что ты захотела впустить меня в свои покои, – отметил Ксандер, когда они спустились вниз.
– Почему? – спросила Оливия, смутно догадываясь о том, на что он намекает.
– Ты всегда оберегала свое личное пространство и не пускала никого в мастерскую. Не помню, чтобы ты раньше предлагала мне разделить коттедж с тобой.
Она пожала плечами:
– За несколько лет многое изменилось. А ты что, не хочешь перемещать туда свой кабинет? Это не обязательно.
– Да нет, я с радостью. Спальни наверху нам пригодятся, когда у нас пойдут дети, появление которых мы, видимо, откладывали.
При этих его словах Оливия пошатнулась, ощущая, как ее тело слабеет. Они ведь не откладывали появление детей. А может, было бы лучше, если бы они так и сделали? Может, им с мужем не пришлось бы пройти через такие страдания, если бы Оливия с самого начала последовала его пятилетнему плану, который Ксандер так старательно разработал? Он тогда считал, что они не готовы стать родителями, но она так сильно хотела ребенка. Она никогда не жалела о времени, проведенном с Паркером, но что, если бы они подождали? Она бы была на несколько лет старше, мудрее, – может, тогда она вела бы себя иначе? Может, что-то бы изменилось, если бы и у Ксандера было больше времени на то, чтобы подготовиться к отцовству?
Оливия тогда все решила за них двоих, просто перестав принимать противозачаточные таблетки, не обсудив это с мужем. Когда она сказала ему, что беременна, он был скорее удивлен, чем обрадован, но постепенно оттаял и вскоре стал прекрасным отцом. Хотя Оливии частенько казалось, что он сдерживался в проявлении своей любви к Паркеру.
Она даже однажды обвинила его в том, что он меньше любил сына, чем она, – в те темные дни после его смерти.
– Эй, ты в порядке? – спросил Ксандер, придерживая ее за локоть. – Я-то думал, только я тут неуклюжий.
– Все в порядке, – твердо сказала она, пытаясь сосредоточиться, но мысли ее путались от волнения.
– Кстати, насчет детей, – вновь заговорил Ксандер. – Думаю, с этим надо что-то делать, и чем быстрее, тем лучше. Жизнь слишком коротка и драгоценна, чтобы ее бездумно тратить. Я считаю, нам пора начать.
– Ты уверен, Ксандер? Ты ведь только начал выздоравливать. Ты что, и впрямь считаешь, что заводить детей прямо сейчас – хорошая идея?
Оливия даже не знала, хочет ли она снова детей. Готова ли она снова испытать судьбу?
– Да ты сама меня постоянно обвиняла в том, что я откладываю все на потом. Так что за перемена настроения?
– Ксандер, давай просто подождем, пока ты поправишься. Ты раньше никогда не проявлял нетерпения в этом вопросе.
– А что, если я никогда не восстановлюсь полностью? Что, если моя память не вернется и эти годы исчезнут для меня навсегда?
В глубине души Оливия очень хотела, чтобы так и было. Но она знала, что это несправедливо по отношению к ним обоим. Если уж она и впрямь решила спасти их брак, между ними не должно быть никаких секретов. Но она не могла прямо сейчас рассказать ему об их расставании и о той трагедии, что его спровоцировала.
В детстве она научилась тому, что лучше всего не думать о потере, а спрятать эти воспоминания в дальний уголок сознания, откуда их нелегко вытащить. Этому научил ее отец. После смерти матери он сказал Оливии, что теперь она отвечает за малышей – ее братьев и сестер. А сам с головой ушел в работу на ферме, ни на минуту не позволяя себе расслабиться.
И всякий раз, когда на Оливию наваливалось это невероятное горе, она загоняла его в глубь сознания и принималась за работу, которой всегда хватало, – будь то ее домашние задания или помощь сестрам и братьям с их учебой. А еще всегда находились дела на ферме и по дому. Следуя примеру своего сильного отца, она не позволяла себе постоянно вспоминать о маме. Так же она вела себя и после смерти Паркера.
– Ливви, – настойчиво произнес Ксандер.
– Подожди немного, мы это обсудим, но позже, – твердо ответила Оливия. – Сейчас все, что имеет значение, – это твое выздоровление и наша счастливая семейная жизнь. А если ты будешь со мной рядом в мастерской, я смогу предотвращать приступы твоей головной боли, вроде того, что был сегодня утром.
– Я тоже буду следить за тобой, потому что, по-моему, это ты слишком утомляешь себя работой.
Ксандер улыбнулся, и Оливия почувствовала, что груз, лежавший у нее на сердце, стал немного легче. Они вернутся к вопросу о детях позже. Намного позже.
Войдя в коттедж, они принялись обсуждать, как лучше расставить мебель в новом кабинете Ксандера. Оливия подумала, что придется связаться с подрядчиком, чтобы провести сюда отдельную телефонную линию, ту, что вела в кабинет Ксандера в доме. Кроме того, нужно было устранить неполадки с беспроводной сетью. Честно говоря, отсутствие Интернета ее даже радовало. А вдруг Ксандер решит найти сведения о себе или о ней? Наверняка есть старые статьи в прессе о том лихаче-водителе, который убил их сына