«Иллюзии» вокруг побледнели. Рабочие карнавала, продавцы в палатках и повозках, почти все люди, проходившие мимо… Все они фейри. Боже мой! Она еще никогда не видела такого столпотворения фейри.
Куда бы она ни взглянула, замаскированные фейри дружелюбно и счастливо улыбались ей. Почему так много фейри носят человеческие обличия?
Несколько настоящих людей проталкивались через толпу, некоторые из них играли в хитроумные игры, еще несколько передвигались по периметру карнавала на маленьких хрупких машинках, но фейри даже не смотрели в их сторону. Все они наблюдали только за Эйслинн.
Несколько из них окликнули Кинана, и он помахал им рукой.
— Старые друзья. Хочешь с ними познакомиться?
— Нет, — поспешно выпалила она и прикусила губу.
Оглядываясь вокруг, она чувствовала, как грудь сжимают холодные тиски. Кинан нахмурился.
— Ну, не сейчас, — выдавила Эйслинн улыбку в надежде, что он примет ее нервозность за простую застенчивость.
Контроль . Эйслинн глубоко вздохнула и постаралась, чтобы ее голос прозвучал дружелюбно:
— Я думала, мы пришли сюда, чтобы лучше узнать друг друга.
— Так и есть, — подтвердил он и улыбнулся так, словно она только что преподнесла ему бесценный подарок. — О чем тебе рассказать?
— М-м, как насчет твоей семьи?
Ноги Эйслинн отказывались слушаться, и она споткнулась.
— Я живу со своими дядями, — сказал Кинан и провел ее мимо нескольких фейри, которых еще минуту назад можно было принять за обычных учеников школы О'Коннела.
Некоторые из них неопределенно указывали на нее, но никто не приближался. Другие почтительно уходили с пути Кинана, пока он вел ее к рядам палаток, где фейри, которых Эйслинн теперь ясно видела, играли в игры.
— С дядями? — Переспросила она, серьезно сомневаясь в том, что прийти сюда было мудрым решением. — Ах, да, те самые, что были в школе.
Фейри. Как и почти все здесь . У нее закружилась голова.
Эйслинн предприняла еще одну попытку:
— А твои родители?
— Мой отец умер еще до моего рождения, — ответил он злым, а не печальным, как ожидала Эйслинн, голосом. — Но все, чем я являюсь, — это его подарок.
А фейри умирают? Она не знала, как отреагировать на эту странную речь, поэтому просто сказала:
— Моя мама тоже умерла. При родах.
— Мне очень жаль. — Кинан взял ладонь Эйслинн, нежно сжал и переплел свои пальцы с ее. — Уверен, она была замечательной женщиной и наверняка красавицей, раз ты ее дочь.
— Я не очень-то на нее похожа.
Эйслинн с трудом сглотнула. Все, что у нее было, — только фотографии, которые бабушка расставила по всему дому. На них мама всегда выглядела обеспокоенной, будто ее тревожило то, что она видит. Бабушка никогда не говорила о том, как мама прожила свой последний год, словно этого времени никогда не было.
— А твой отец? Он хороший человек?
Кинан остановился, держа ее за руку. Они стояли в толпе фейри, окруженные ими со всех сторон, и разговаривали о своих семьях.
Все казалось бы совершенно нормальным, если бы Эйслинн не видела их странной формы глаз и нечеловеческих улыбок. Она направилась туда, где продавали сладко пахнущие напитки.
— Эйслинн?
Она пожала плечами. Лучше говорить об отце, о котором она ничего не знала, чем о матери, от которой ей в наследство досталась способность видеть их.
— Кто знает? Бабушка понятия не имеет, кто он, а мамы больше нет, и она не сможет ничего рассказать.
— По крайней мере, у тебя есть бабушка. — Он погладил ее по щеке свободной рукой. — Я рад, что у тебя есть любящий человек, который заботится о тебе.
Она собиралась ответить, но прямо к ним, во главе с Остролицым, шли шесть фейри, те самые, которым так нравилось зависать в баре и беспокоить постоянных клиентов; те самые, из-за которых Эйслинн тогда пришлось уйти из бильярдной. Она застыла, не в силах даже пошевелиться. Годами выработанные инстинкты сейчас затмили логику.
— Эйслинн, что случилось? — Кинан встал перед ней, и она больше ничего и никого, кроме него, не видела. — Я обидел тебя?
— Нет, я просто… — Она улыбнулась ему как можно более убедительной улыбкой и солгала: — Замерзла.
Он снял куртку и накинул ей на плечи:
— Так лучше?
— Лучше.
И это действительно было так. Если бы он на самом деле был таким, каким казался — добрым и внимательным, ей было бы не по себе оттого, что она обманывает его.
Однако он таким не был. Он вообще не был настоящим.
— Давай пройдемся, — предложил Кинан. — Здесь всегда можно найти интересные игры.
Он снова взял Эйслинн за руку, и опять ее Видение заработало в полную силу.
Возле них, в самом центре детского бассейна стояла женщина.
— Приз за три дротика! — Призывала она.
Ее толстая коса свисала до самых колен. Лицо ее было похоже на лицо ангела со средневековой фрески, но в невинных глазах искрилась опасность. Даже несмотря на козьи ноги, выглядывавшие из-под длинной юбки, она была великолепна, но никто не приближался к ней.
У следующей палатки в длинной очереди стояли фейри и люди. Кроме фейри, лица которых Эйслинн замечала в городе, были и другие — такие, каких она и представить себе не могла: фейри с самыми разными крыльями, с покрытой колючими шипами кожей, одетые во всевозможные фасоны одежды. Это было сложно переварить.
Пораженная огромным количеством и разнообразием фейри, Эйслинн остановилась.
— Местные гадалки устраивают настоящие шоу, — заметил Кинан и придержал матерчатый вход в шатер, чтобы Эйслинн смогла заглянуть внутрь.
Там находились три женщины со слезящимися белыми глазами. За ними стоял целый ряд статуй, похожих на горгулий без крыльев. Они были до ужаса мускулистыми. И живыми! Их пристальные взгляды скользили по шатру, словно они искали того, кто мог бы ответить на их невысказанные вопросы.
Фейри отступили, и Кинан провел Эйслинн внутрь. Она подошла к одной из статуй. Фигура смотрела на нее широко открытыми, почти испуганными глазами, когда Эйслинн протянула к ней руку. Одна из женщин тут же оказалась рядом и схватила ее за запястье:
— Нет.
Все три женщины заговорили одновременно, обращаясь не к ней и не к Кинану, а так, будто говорили сами с собой — тихим, свистящим шепотом:
— Он наш. Справедливый обмен. Не тебе вмешиваться.
Женщина, державшая Эйслинн за руку, бросила на нее короткий взгляд белых глаз и спросила:
— Ну что, сестры? Что мы скажем?
Эйслинн отшатнулась, но хватка была крепкой.
— Значит, ты юная избранная, — сказала гадалка, глядя при этом на Кинана по-видимому слепыми глазами. — Новая возлюбленная.
За их спинами фейри придвинулись ближе, толкаясь и перешептываясь.
Старуха одарила Кинана обжигающим взглядом светящихся белых глаз и со значением произнесла:
— Она отличается от других, дорогой. Она особенная.
— Я это уже знаю, мать.
Кинан обнял Эйслинн за талию, будто имел на это право.
Нет у него такого права!
Эйслинн отступила так далеко, как только могла, учитывая, что ее до сих пор держали за руку.
Три старухи одновременно вздохнули.
— Жестокая она, да?
— Рассказать тебе, насколько она отличается от других? — Спросила Кинана та, что держала Эйслинн. — Какой особенной она станет?
Все фейри в шатре внезапно умолкли. Они наблюдали с интересом и нескрываемым любопытством, словно у них на глазах происходило стихийное бедствие.
— Нет, — запротестовала Эйслинн, освободилась от женщины и схватила Кинана за руку.
Он не сдвинулся с места.
— Такой особенной, как я мечтаю? — Спросил он слепых женщин громким голосом, чтобы все присутствовавшие фейри ясно слышали его.
— Такой, как она, ты никогда не встретишь.
Женщины закивали с ужасающей синхронностью, как будто у них на троих был один разум.
Ухмыляясь, Кинан бросил женщинам горстку незнакомых бронзовых монет. Все трое одновременно одинаковыми движениями рук поймали монеты прямо в воздухе.
Я должна убираться отсюда. Прямо сейчас.
Однако Эйслинн не могла просто взять и убежать. Если бы не ее способности, у нее не было бы причин так бурно реагировать: на вид женщины ничем не отличались от других работников ярмарки.
Не выставляй себя напоказ. Помни о правилах.
Она не могла себе позволить поддаться панике. Сердце Эйслинн бешено билось. Грудь сдавило так, словно ей нечем было дышать.
Держись. Сконцентрируйся . Ей нужно было убираться отсюда, подальше от них, назад к Сету. Ей вообще не стоило приходить сюда. Ей казалось, что она угодила в ловушку.
Эйслинн попятилась от женщин и потянула Кинана за руку:
— Давай чего-нибудь выпьем. Ну же, пойдем.
Он притянул ее ближе к себе и повел к выходу мимо толпы бормотавших фейри:
— Она избранная.
— Вы это слышали?
— Нужно передать сообщение.
— Бейра будет в ярости.
Вечер продолжался, и на ярмарку все прибывали и прибывали фейри, даже те, которых он не видел уже много лет. Это хорошо, даже несмотря на то что тут повсюду ведьмы-шпионки Бейры. Прибывали и представители других дворов фейри, некоторые — впервые за сотни лет . Они все знают.
— Кинан, — позвал один из охранников Донии и отвесил поклон.
Кинан покачал головой. Одной рукой он обнимал Эйслинн, не совсем изящно, но все же она была рядом. Эйслинн слабо мерцала в темноте. Солнечный свет уже наполнял ее изменяющееся тело. Иногда такое случалось: изменение происходило так быстро, что смертные девушки становились подозрительными. В том, что его королева должна меняться еще быстрее, был определенный смысл.
За спиной Эйслинн рябинник в обличии смертного перехватил охранника Донии.
— Что? — Спросила Эйслинн, глядя на Кинана широко раскрытыми глазами.
Ее губы были приоткрыты, словно она ждала поцелуя.
Слишком рано для этого. Но он все же придвинулся ближе, держа ее в своих руках так, будто они были на балу.