Ботинки, в которых он ходил по своим тайным делам, стояли на крыльце у задней двери. Их вытертые подошвы и потрескавшаяся кожа взывали к ней, словно коварные морские сирены. Если он решил ни о чем ей не рассказывать, хотя обещал, она тоже не обязана держать свое обещание и не лезть в его жизнь.
Она вышла на заднее крыльцо, сунула руки в ботинки и стукнула их друг о друга, счищая облепившую подошвы грязь. А потом села на ступеньку, подставила лицо под холодные лучи весеннего солнца и вслушалась. В тот же миг она услышала рев грузового поезда, стук колес, приглушенное бормотание голосов. Папиросы. Запах пота. Мужчина по имени Честер настаивал, что «мясник не один из нас», а Мэлоун размышлял о каком-то изголодавшемся человеке по имени Эмиль Фронек.
– Что вы делаете с моими ботинками? – тихо спросил Мэлоун, но она вскрикнула и подпрыгнула на месте, словно он крикнул ей прямо в ухо. Она не услышала, как он подошел. Теперь он стоял и смотрел на нее, сунув руки в карманы. Поля шляпы отбрасывали тень ему на глаза. Уже весна. Надо уговорить его купить соломенную шляпу. Темный фетр не годится для лета.
– Я их чи-чистила, – ответила она и снова стукнула ботинками друг о друга – довольно убедительно, как ей показалось, – а потом поставила рядом с собой на ступеньку. – Подумала, что по ним стоит пройтись щеткой.
– Это тоже входит в стоимость проживания?
– Я просто отметила, что они сильно запачканы.
– Да. Запачканы. И заношены. И не нуждаются в чистке.
– Они у в-вас давно? – сбивчиво спросила она. Голос его звучал твердо, а она была без очков. Она вытащила их из кармана и поскорее надела, словно стремясь защититься от его сердитого взгляда.
– Много лет.
Она вновь взяла в руки его ботинки и поднялась:
– Я вычищу их, так что они будут как новенькие… и принесу вам.
– Оставьте их. У них в подошве дыра. С ней вы ничего не сумеете сделать. Я ношу их, когда выполняю грязную работу. Только тогда.
Ей не хотелось выпускать ботинки из рук. Они еще не все ей рассказали.
Мэлоун подошел к ней и забрал у нее ботинки.
– Я сам позабочусь о своих вещах. К тому же я хорошо понимаю, что вы делаете.
– И что же я делаю?
– Шпионите, как всегда.
У нее зарделись щеки, а глаза налились слезами. То, как она отреагировала на его слова, рассердило ее куда больше, чем сами эти слова.
– Вы обещали, что мы сможем поговорить. Но мы не разговаривали уже больше недели. И я решила, что сама узнаю, где вы пропадали. Тогда, если вы снова исчезнете, я буду знать, где вы. – Она проглотила стоявший в горле ком тревоги и гнева.
– Я катался на поездах с бродягами, ясно? И не мог позвонить. Думаю, я скоро поеду снова.
– Катались на поездах и искали Безумного Мясника? – не сдавалась она.
Он мрачно взглянул на нее:
– Я старался держать в тайне свою работу, но вы, похоже, не имеете ни малейшего представления о конфиденциальности.
– Вы меня избегали, – сказала она. – Вы не приходите ужинать. И завтракать. И в морге не были, хотя на это я и не рассчитывала. – Она прикусила губу и прибавила: – Ленка по вам соскучилась.
Она сама тоже соскучилась по нему. Ужасно соскучилась.
– Да, я вас избегал, – признал он. Отставил в сторону свои башмаки и сел на ступеньки. – Прошу, сядьте, Дани.
Она села, но не рядом, а чуть поодаль. Он протянул руку, стянул с ее носа очки и положил на крыльцо.
Она удивленно взглянула на него, но он отвел глаза и зажал ладони между коленями.
– Я избегал вас, потому что я растерян. Смущен. И толком не знаю, как себя вести в такой ситуации.
– Вы смущены? Но почему? – Она сама была смущена, но даже подумать не могла, что он испытывает то же самое.
Он потер морщинки, пролегшие у него между бровей:
– Вы ведь знаете, что я пятнадцать лет не целовал женщину?
– Нет. Я об этом не знала. – Это известие ее потрясло. И взволновало.
– Неужели? Неужели вы правда не знали? – Казалось, он ей не верит. – Я было начал думать, что я для вас открытая книга.
– Ну конечно. Вы решили, что я знаю все? Но ведь я говорила, что мне известно совсем немногое. Большинство фактов мне неизвестно.
– Но вы и без того много знаете. А я не привык к такому. Мне это… не по душе.
Сердце у нее ухнуло в пропасть.
– Я не привык к тому, что кто-то так много обо мне знает.
– О, Майкл. Неужели вам хотелось бы стать одним из тех безвестных бедняг из морга, у которых во всем белом свете нет ни единого друга?
– У меня есть друзья, – возразил он. – Но не такие… не такие… – Он не закончил фразу. Но она поняла, что он имеет в виду. У него не было друзей вроде нее.
– Элиот Несс ваш друг? – спросила она.
– Да, – признался он. – Я знаю директора по безопасности Кливленда. Мы с Элиотом Нессом выросли в одном районе, в Чикаго. Я старше, но наши семьи были знакомы. И позже мы вновь встретились на работе.
– Так я и думала.
– Так вы и думали?
Она вздрогнула. Он ее смущал – точно так же, как монашки из ее первой школы. Все дело было в том, как он выхватывал ее слова, как повторял их с особым выражением, означавшим: «Объяснитесь».
Она редко когда могла объясниться. Но Майкл, в отличие от монашек, не имел над ней власти, и она не обязана была подчиняться. Она распрямилась и взглянула ему прямо в глаза.
– Он приезжает за вами каждую пятницу. И потом, я видела место, где вы раньше жили, – произнесла она.
– Место, где я раньше жил?
– Да прекратите же!
– Прекратить? Что именно?
– Прекратите повторять все, что я говорю.
– Я пытаюсь понять. Вас не удивило, что я знаком с Элиотом Нессом, потому что вы «видели место, где я раньше жил»? – Он так сильно нахмурился, что ей на мгновение показалось, что его карие глаза оделись в меховые шапки-ушанки. От этой мысли она чуть улыбнулась. – Вы надо мной смеетесь?
– Нет. Я видела… эм-м… связь между вами, когда коснулась бумаг в вашей комнате. Это было вскоре после того, как вы у нас поселились. Чарли оказался взаперти в вашей комнате. Вас не было дома, и он царапался и мяукал. Я его выпустила и оглядела комнату, проверила, не уронил ли он чего. Я не знала, сколько времени он там пробыл.
– Значит, дверь была заперта?
– Да. Но у меня есть ключ.
– И вы можете воспользоваться этим ключом, когда вам заблагорассудится? – резко спросил он.
Она вздохнула:
– Майкл, вы снимаете комнату в моем доме. Я зашла к вам, потому что у меня был повод. Ваши бумаги лежали на полу. Я их переложила на стол. Вероятно, их вам дал мистер Несс. Поймите, бумага мало чем отличается от ткани. – И она взмахнула рукой – так, словно это было очевидно.
– Я не знал. – В его голосе слышалось возмущение.
– Бумага очень хорошо впитывает. Вероятно, мистер Несс просмотрел те документы, а потом отдал их вам. Думаю, он держал их в руках и изучал как раз перед поездкой к вам, в Чикаго. Еще я видела его жену… Эдну. У них не все гладко?
Он потер шею так, словно от ее слов у него побежали мурашки по коже.
– Простите, я вас испугала. – Она снова надела очки. – Вообще-то мне они не нужны, – пробормотала она. – Зрение у меня прекрасное. Но они хоть немного скрывают мои глаза. Иначе люди смущаются.
– Да. Смущаются.
Она поморщилась, и он выругался.
– Простите. Простите, Дани. Я правда стараюсь.
– Да. Я знаю. Но лучше я буду в очках, пока мы с вами беседуем. Не хочу вас смущать.
– Я другое имел в виду. Дело не в цвете ваших глаз. – Он снова снял с нее очки и взглянул на нее. – А в том, что между нами нет никакого притворства.
– Но что в этом плохого? – медленно проговорила она.
– Мне это не нравится.
– То есть вам нужно притворство? – потрясенно вскрикнула она. Сама она точно не нуждалась в притворстве.
– Хоть малая толика! Ведь я перед вами совершенно беспомощен. Мне словно снится сон, где все вокруг одеты, а я абсолютно голый и только мой разум еще при мне.
– Хорошо, что хоть разум еще при вас, – заметила она и прикусила губу, подавив желание засмеяться. Мэлоуну явно было не до смеха.
– О чем это вы? – спросил он.
– Мне никогда не снится, что я абсолютно голая, – призналась она.
– Правда? А я думал, это обычное дело.
– Нет. В моих кошмарах меня окружает одежда. Горы, кипы одежды, которые со мной разговаривают. Не смолкают ни на мгновение. Не дают мне покоя. Но когда я сама пытаюсь что-то сказать, меня никто не слышит.
Он вздохнул, но уже без раздражения, и она решилась на еще одно откровение:
– Но, Майкл, вы умеете слушать. Вы замечательный слушатель. Это мне в вас нравится больше всего. И еще вы мне верите, хотя вам это непросто.
– Да, пожалуй. Вера дается мне легко, – пробурчал он.
Она не стала спрашивать, что дается ему сложнее, чем вера. Она побоялась, что его ответ ее ранит.
Они немного помолчали. Она собралась с духом и наконец решилась:
– Думаю, я могу вам помочь. С этим делом.
Он ждал, разглядывая свои ноги, словно вообще ее не услышал.
– Я уверена, что вы уже думали об этом, – продолжала она.
– Почему вы так решили?
– Но вы ведь за этим приехали в Кливленд? Вы пытаетесь отыскать Мясника, а у меня есть талант. Уверена, вы уже думали обратиться ко мне за помощью.
– Я не стану говорить о своей работе.
– Но…
– Мне не нужна ваша помощь.
– Не нужна? Или вы не хотите, чтобы я вам помогала?
– Ваша помощь мне не нужна, и я этого не хочу, – раздраженно ответил он. – И мы не будем это обсуждать.
Дани страшно хотелось его ударить. Он не имеет права сбрасывать ее со счетов. И они это обсудят. Здесь и сейчас.
– Я вас смущаю, – сказала она.
– Да. Смущаете, – пробормотал он. Она постаралась не морщиться от боли, услышав его слова. – Вы меня здорово смущаете.
– И поэтому вы не хотите, чтобы я вам помогала?
Он не ответил, лишь опустил ладони и посмотрел на нее своим грустным взглядом.