– Вы не подвергали меня опасности, Майкл. Тот человек пришел не для того, чтобы нам навредить. И нет, в той квартире не убивают людей. Может, их там накачивают наркотиками, как было с Эмилем Фронеком. Но не убивают.
Он выпил всю воду, словно послушный ребенок, утер себе рот и уставился на нее: она ведь «прочла» его галстук.
– Откуда вы это знаете?
– Вы говорили, что все жертвы Мясника истекли кровью. Там, где это происходит, должно быть ужасно грязно, – просто сказала она и снова села к нему на кровать.
– Да, пожалуй, – согласился он, радуясь, что ее ответ объясняется простым здравым смыслом, а не чем-то потусторонним.
– Так где же Мясник это делает? – спросила она. – Может, найти это место проще, чем понять, кого и зачем он убивает?
– Один из детективов, занятых этим делом, уверен, что Мясник ездит на поездах и убивает бедняг, которые путешествуют в товарных вагонах.
– Не думаю, что Роуз Уоллес, Фло Полилло или другие женщины ездили на поездах, – с сомнением проговорила она, и он чуть не расплылся в улыбке, радуясь тому, что у нее такой живой ум. Его Дани очень сообразительная. Но вместо этого он скривился, отметив, что про себя назвал ее своей Дани.
– Я тоже так не думаю, – ответил он. – Мне кажется, он убивает их там, где смерть – обычное дело, а от останков легко можно избавиться. В морге. В больнице. В похоронном бюро. Тут поблизости есть и то, и другое, и третье. Каждый врач из больницы Святого Алексиса тоже имеет доступ – хотя бы частичный — во все три этих места.
Дани со встревоженным выражением лица откинулась на подушки. Она сложила на груди руки, волосы золотым венцом окружили ее бледное лицо. Она походила на святых, изображенных на витражах в церкви Богоматери Лурдской.
– Если я вам признаюсь, что я боюсь, вы будете меня презирать? – спросила она, помолчав.
– Нет, – сказал он и сел рядом с ней.
Она отодвинулась, освобождая для него место, но он ложиться не стал. Он тоже боялся. У него по коже до сих пор бегали мурашки.
– Я просто хотел предупредить вас, Дани.
– Утром мне больше не будет страшно. Но прямо сейчас я не хочу оставаться одна. И не хочу, чтобы вы снова шли на улицу без меня. Вы ведь этим хотели заняться?
Именно этим он и хотел заняться.
– Давайте вернемся туда вместе, – взмолилась Дани. – Завтра вечером. И я расскажу вам, кто этот человек. Его запах на диване еще не сотрется, и я смогу дать вам ответы.
Об этом он даже не думал, и от этой мысли пульс у него участился.
– Хорошо, мы пойдем туда завтра, – согласился он. – Тем более возле дома нет никакого укрытия, из которого можно было бы наблюдать за наружной лестницей.
Она с облегчением выдохнула и закрыла глаза.
– Но вам нужно вернуться к себе, – прибавил он. – Что, если тетушки решат проверить, где вы?
Дани приподняла голову и уставилась на него, наморщив лоб, словно он сказал что-то смешное.
– Вы ведете себя так, словно я ребенок, которому нужно подтыкать перед сном одеяло. Мне двадцать пять, мистер Мэлоун. Мои тетушки не заходят ко мне и не проверяют, в постели ли я. Это я проверяю, все ли у них в порядке.
– А мне сорок, мисс Флэнаган, – напомнил он в тон ей. – И потом, не забывайте, что Зузана страшная женщина. И Ленка тоже, хотя кажется безобидной.
– Мои тетушки так стары, что годятся вам в бабки. Никакой опасности они для вас не представляют.
– В этом я с вами не соглашусь. А вы годитесь мне в дочери.
– Бог мой, нет, не гожусь. Какой же вы все-таки старомодный, Майкл. Мы с вами обсуждаем смерть, убийства и обезглавливание, мы только что выпутались из весьма неприятной истории, но при этом вы нервничаете оттого, что я сижу в вашей комнате.
– Я не старомодный, – возразил он тоном безусловного приверженца традиционных ценностей, скинул ботинки и лег на кровать, скрестив на груди руки. Правда, лампу он не погасил.
– Не переживайте. Я не стану снова на вас набрасываться. Обещаю. Если честно, мне тоже неловко, – проговорила она тихим голосом.
Это его удивило.
– Я сам вас поцеловал, – буркнул он. – Вы на меня не набрасывались.
– Вы поцеловали меня, потому что злились… и еще раз потому, что не успели толком проснуться. А я поцеловала вас, потому что хотела этого. Оба раза. – Последние слова она, к счастью, проговорила, отвернувшись от него в сторону. У него не было возможности разглядеть выражение ее лица. – Но я вас больше не поцелую. Обещаю. Мы будем просто… друзьями. Мы ведь друзья, правда, Майкл?
Он не смог припомнить ни единой женщины, помимо своей сестры Молли, которую мог бы назвать подругой. В его чувстве к Дани не было ничего братского… или дружеского.
– У вас было много поклонников? – неловко спросил он. – Ухажеров?
– Было несколько, – ответила она.
– Несколько?
– Карл Раус мой ровесник, мы росли вместе. Одно время он ухаживал за мной. Мы с ним ходили на танцы и в кино, мы оба любим кино. Но я не встречала никого, кому бы кино не нравилось.
Ее голос звучал устало. Он знал, что его это совсем не касается. Но все равно не смог не спросить:
– Вы сказали, их было несколько.
– В прошлом году был еще один джентльмен, вдовец, многодетный. Он сразу сказал, что хочет еще детей. Я ничего не имею против детей. Но для него это была скорее сделка. Думаю, он счел, что я достаточно хорошенькая. Но если чувства нет, а есть одни только потребности, мне это не нужно. У меня есть тетушки. Есть дом. И работа.
– И ваши мертвецы.
– Вы ведь скорее молчун.
– Пожалуй что так.
– Но… когда дело касается меня, вы всегда высказываете свое мнение.
Так и было. Он ничего не мог с этим поделать и все еще не был готов окончить разговор.
– Сколько лет было… тому джентльмену?
– Примерно как вам. Он удивился, когда я ему отказала. Сказал, что лучшего предложения мне не дождаться.
Услышав это, он почувствовал ярость и едва удержался от того, чтобы вскочить с кровати и снова начать мерить шагами комнату.
– Каков наглец, – выдавил он.
– Почему? – изумленно спросила она.
– Предложил красивой девушке взвалить на себя заботу о его детях, греть ему постель и взбеленился, когда она ему отказала! Я бы с удовольствием догнал его в темном переулке и сбил с него спесь.
– Я сказала, что считаю его предложение очень лестным, но не могу его принять. И на этом все закончилось.
Он нахмурился:
– А паренек Раусов? Ему вы что сказали?
– Никакой он не паренек. Он меня старше на год. Он не предлагал мне за него выйти, но ему я бы тоже отказала. Он женат, у него скоро родится ребенок.
– А за него вы почему не пошли бы?
– Потому что я ничего, совсем ничего не чувствовала, когда мы были вместе. Когда он меня целовал, я чувствовала себя так же, как если бы сама себе целовала руку. Даже не так – мне гораздо приятнее было самой себе целовать ладонь. – Она сладко зевнула.
Внезапно ему больше всего на свете захотелось сейчас же ее поцеловать. Он крепко сжал зубы и стал думать о темных проулках и о том, как бы он научил всяких олухов уму-разуму. Должно быть, Дани почувствовала исходившее от него напряжение и снова взмолилась, не понимая, что он совершенно не намерен ее прогонять.
– Прошу вас, Майкл, позвольте мне остаться, пока не взойдет солнце, – устало попросила она. – Когда вы проснетесь, меня здесь не будет.
Он подумал, что вряд ли когда-нибудь сможет ей отказать.
– Хорошо, Дани.
Он сел и погасил лампу. Чарли свернулся клубком у него в ногах, словно решив, что ему здесь рады. Мэлоун носком отпихнул его в сторону, чтобы старик не забывал, чья это кровать, но гнать не стал.
– Майкл? – тихо позвала Дани, когда он вытянулся рядом с ней.
– Да?
– Можете взять меня за руку? Я снова вижу, как бедняга Джейкоб Бартунек плачет над своими медицинскими справочниками.
Он шумно выдохнул, словно был не рад ее просьбе, но тут же протянул руку и обхватил ее тонкие пальцы.
– Только не шпионьте за мной, – пробормотал он.
– Я же вам говорила, что это не так работает, старый невежа. – Она свернулась калачиком поближе к нему. – Что мне еще сделать, чтобы вы мне поверили?
Он не ответил. Голос ее прозвучал сонно. Он ей давно верил, верил безоговорочно, просто не мог в этом признаться. Он уже говорил ей раньше, что готов во многое верить.
Ее пальцы безвольно лежали в его руке. Он тихо вслушивался в ее ровное дыхание, испытывая умиротворение от ее присутствия, от веса ее ладони. Почувствовав, что она крепко спит, он поднес к губам ее сжатую руку и, раскрыв ей ладонь, поцеловал.
– Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, Дани. Это приятно, – прошептал он и снова поцеловал ей ладонь. Он вдруг понял, что был бы счастлив, если бы всю свою жизнь, до самой смерти, только и делал, что целовал ей ладонь.
Чарли утробно заурчал, и шерсть у него встала дыбом: он словно боялся, что Мэлоун решил откусить Дани руку.
– Тише, Чарльз, – шикнул Мэлоун, но все-таки опустил ее руку на постель, а потом накрыл Дани уголком своего одеяла. И мгновенно заснул, на удивление довольный собой.
Он заснул на самом краю кровати, устроившись так далеко от нее, как только сумел. Одной рукой он прикрывал глаза, другая свисала вниз. Ногой в носке он касался пола, словно и во сне хотел сохранить связь с землей. Это ей было понятно. Она часто боялась потеряться в собственных снах.
Она надела туфли и прислушалась, стараясь понять, где сейчас Маргарет. Нельзя, чтобы та заметила, как она выходит из комнаты Майкла. Убедившись в том, что поблизости не слышно ни шагов, ни тихого пения, Дани на цыпочках выбралась в коридор. Чарли последовал за ней: он сполна исполнил свой долг провожатого. Она нырнула в ванную Мэлоуна, причесалась, смочив его расческу водой, и пригладила волосы его помадой. Потом обмакнула палец в его коробку с зубным порошком и потерла себе зубы. Вполне сгодится, а по-настоящему она вычистит зубы после завтрака.