– С меня хватит. Мы не будем ждать. Не будем спрашивать разрешения. Кингсбери-Ран перестанет существовать, – решительно заявил Несс.
30
Газеты на все лады поносили Элиота, но его это явно не трогало. Одну статью он даже прочел Мэлоуну вслух. Дело было спустя два дня, они сидели за кухонным столом, а Маргарет потчевала их яичницей и тостами с джемом, куда вкуснее, чем в кафе «Кони-Айленд». Мэлоун не участвовал в рейде на Кингсбери-Ран, который устроили люди Элиота. Ему не хотелось оставлять Дани, так что он просто ждал, пока Элиот найдет время обо всем ему рассказать. О’Ши больше не показывался и не давал о себе знать, а Элиот, гасивший все новые и новые очаги возгорания – как в буквальном, так и в переносном смысле, – лишь раз коротко позвонил, чтобы узнать, как дела у Дани. И вот, наконец, приехал сам.
– «Ранним утром 18 августа, меньше чем через двое суток после того, как на свалке на углу Восточной Девятой улицы и Лейкшор-драйв были обнаружены еще два трупа, директор по безопасности Элиот Несс в сопровождении едва ли не всех пожарных и полицейских округа Кайахога приказал перекрыть все улицы, ведущие в район Кингсбери-Ран, и самолично спустился в мирно дремавшие трущобы, – спокойным голосом читал Элиот, склонившись над газетным листом. – Вооруженные дубинками и фонарями подчиненные Несса переходили от одной лачуги к другой и выгоняли наружу их растерянных обитателей. Людей сажали в грузовики, увозили в обустроенные округом пункты временного содержания, а там опрашивали и удерживали. Многим так и не удалось вернуться обратно в хибарки, служившие им кровом на протяжении многих лет. “Мы просто хотели забрать свои вещи, – рассказал журналистам давний обитатель Кингсбери-Ран Джозеф Горсач. – Но нас никто не слушал. А теперь весь район сгорел. Его сожгли дотла”».
– И слава богу, – заметил Мэлоун.
Элиот продолжал читать:
– «Элиот Несс не извинился за свой приказ, превративший Кингсбери-Ран в пепелище. На все вопросы репортеров он отвечал: “Мы открыли приюты по всему городу. Условия жизни в Кингсбери-Ран способствовали распространению болезней, нищеты и других зол, потворствовали совершению множества преступлений. На протяжении многих лет за жителями Кингсбери-Ран охотились отъявленные злодеи. Не обращая на это внимания, закрывая на это глаза, мы вовсе не проявляем сочувствия к обездоленным. Я служу в Кливленде директором по безопасности и потому обязан сделать город мирным и благонадежным. Именно этим я занимаюсь. И городские власти, и мои подчиненные приложат все усилия, чтобы помочь тем, кого вывезли из Кингсбери-Ран. Мы открыли в разных районах города места временного проживания и приюты, но в самом Кингсбери-Ран трущоб больше не будет”».
– Неплохое заявление, – рассудительно заметил Мэлоун.
– Мэра оно не впечатлило. И репортеров тоже, – ответил Элиот. И продолжал читать: – «На вопросы о последних жертвах Безумного Мясника директор Несс отвечал куда менее охотно. Когда его спросили, известны ли ему имена жертв, обнаруженных 16 августа, и удалось ли установить личность убийцы, Несс промолчал. Количество жертв Мясника достигло двенадцати. Кажется, что его наводящим ужас преступлениям не будет конца».
– Нет, на самом-то деле все даже надеются, что убийствам не будет конца. Если Мясника удастся остановить, жизнь станет ужасно скучной, – заметил Мэлоун.
Элиот только качнул головой и продолжил:
– «Личность мужчины, погибшего в результате пожара и обнаруженного после ночного рейда на трущобы в Кингсбери-Ран, до сих пор не установлена. На шее у него висел медальон со святым Христофором. Полицейские предполагают, что это бродяга, решивший заночевать в Кливленде и нашедший приют в Кингсбери-Ран. Власти пока не сообщают других подробностей о происшествии».
Несс отложил газету и взялся за яичницу, которую поставила перед ним Маргарет.
– Он не носил этот медальон, – проговорил он после того, как Маргарет вышла из кухни. – Коулз считает, что его им задушили.
– Думаешь, это Суини? – осторожно спросил Мэлоун.
– Тело обгорело так, что опознать его невозможно. Идентифицировать останки можно только по медальону и по зубам… но мы пока не нашли запись зубной формулы Суини. Может, вообще не найдем. Фрэнсис Суини любил оказывать услуги в обмен на другие услуги. Но да, Мэлоун, мне кажется, это он. Кто-то до него добрался.
Они не стали обсуждать, кто конкретно мог добраться до Суини. Какое-то время они просто молча жевали.
– Первым делом мы сунулись в клинику Суини, ее показал нам О’Ши, как и обещал. Оказалось, что это хибарка из жести и старых покрышек неподалеку от спуска в конце Игл-стрит. Там почти ничего не было. Только спиртное. Бинты. И еще запертая на ключ шкатулка с какими-то препаратами и порошками. Тело нашли только на следующий день, когда удалось погасить пожар, в другом конце Кингсбери-ран, возле груды покрышек.
– Пожар устроил тот, кто убил Суини, – подытожил Мэлоун.
– Ну да. Скорее всего. Мы ничего не поджигали, хотя нас и винят во всем. Как раз когда мы всех разогнали, послышались крики, что трущобы горят. Я был уверен, что огонь развел Суини, думал, он решил замести следы. – Несс смолк и пожал плечами. – Но это был кто-то другой. Теперь Кингсбери-Ран больше нет… и я об этом совсем не жалею.
– Родню Суини оповестили? – не скрывая сарказма, спросил Мэлоун.
Несс фыркнул:
– Вроде того.
Мэлоун вопросительно поднял брови.
– Не думаю, что конгрессмен сунется в газеты. Кажется, вся семья на самом деле надеется, что этот труп и есть Фрэнк Суини. Но сотрудникам правоохранительных органов нельзя распускать языки. Нам всем сделали строгое внушение. Никаких разговоров с прессой. Никаких догадок и мыслей вслух. И этот приказ издал не я.
– А на Мид-авеню ты что-нибудь обнаружил? Хоть что-то, что могло бы связать жертвы Мясника с моргом для бедноты?
– Нет. Но Раус подтвердил, что Суини там раньше подрабатывал. Он прекрасно знал это место. А где лучше всего расправляться с трупами? Конечно, в морге. Накачивал он их в другом месте, но убивал там, а потом смывал все следы в канализацию, вместе с кровью тысяч других мертвецов, и раскидывал по городу их тела. Не знаю, где он хранил останки той женщины в покрывале. Ты сказал, ее звали Нетти. Мы получили отчет. Она умерла от естественных причин. И, в отличие от других своих жертв, ее он расчленил уже после смерти.
– Зачем? – Мэлоун мотнул головой. Вряд ли он рассчитывал, что Несс сумеет ответить на этот вопрос.
– Да черт его знает. Но я думаю, это была одна из его подсказок. Он хотел, чтобы мы догадались, где он их убивал.
– И где он собирался убить Дани. Он спросил у нее, вернусь ли я, узнав, что она мертва.
– Смерть Дани была бы его местью тебе, Майк.
– И ей самой. Дани помогла нам его отыскать. – Он помолчал, не желая продолжать, но в то же время зная, что должен. – Она подтвердила, что он был там, Элиот. Он ей признался. Это прямое доказательство.
– Ты хочешь, чтобы я назвал газетчикам имя Дани? И потащил ее в суд? Отдал на растерзание прессе?
– Для начала тебе придется убить меня, – ответил Мэлоун. Он не пожертвует Дани, чтобы добраться до Суини. Да, в некоторых вещах он ничем не отличается от прожженных политиканов.
– Так я и знал, – с усталой улыбкой произнес Элиот.
– Но тебе придется ждать своей очереди, потому что желающих меня убить нынче прибавилось. Я уверен, что Айри теперь питает ко мне, а заодно и к тебе самые недобрые чувства, – продолжил Мэлоун. – А вообще, властям нужно, чтобы все поскорее забылось. И уж поверь, они это устроят. Очень скоро о Мяснике перестанут судачить. И никто не узнает правды.
– Ну да, – кивнул Несс. – Так все и будет.
– Значит, конец? И ты будешь молчать?
– Ага. – Несс понурился. – И Коулз тоже. Дело закрыто. Если только… это и правда труп Суини.
– Но тебе от этой истории уже не отделаться, – заметил Мэлоун. Эта мысль не давала ему покоя.
– Именно. Я так и останусь человеком, который засадил Аль Капоне, но не сумел засадить Мясника из Кингсбери-Ран.
– Хотя ты его нашел.
– Хотя его кто-то нашел.
В кухне показалась Маргарет, и мужчины замолчали. Она подлила им кофе, похлопотала вокруг них и снова исчезла.
– А у тебя какие планы, Мэлоун? – Несс решительно сложил газету и сменил тему.
– Я подумываю усыновить мелкого пакостника по кличке Чарли.
– Неужели?
– Ну да. И парочку старых дам в придачу. И Маргарет. Пожалуй, фамилию я тоже сменю. У Майкла Мэлоуна слишком бурное прошлое.
– Может, выберешь что-то восточноевропейское? Например… Майкл Кос? – Несс широко улыбнулся.
– Да, может.
– Вот только к этой фамилии прилагается кольцо. И ателье.
– Честно говоря, я всю жизнь хотел научиться шить.
Несс расхохотался и подобрал с тарелки остатки яичницы.
– Если с портновским делом не выгорит… приходи работать ко мне.
– Нет уж. В этот раз у нас с тобой все пошло наперекосяк, – огрызнулся Майкл.
– Наперекосяк? Ты о чем это? – Элиот отхлебнул кофе и взглянул на Мэлоуна. – А мне кажется, ты меня благодарить должен.
– Ну да, – буркнул Мэлоун. – Наверное, должен.
– Вот именно. И я не забуду об этом.
Он снова притаился у дверей в ее комнату, как делал уже много раз за последние дни. Доктор Петерка, несколько раз заходивший проведать Дани после того, как ее привезли домой, сказал, что ей нужно много пить и отдыхать, и теперь она получала в достатке покой и воду. Раусы тоже справлялись о ней. Согласно официальной версии, Дани случайно оказалась запертой в холодной комнате морга. Мэлоун знал, что и Рауса, и Петерку долго допрашивали, но занимался этим Несс, а когда они звонили узнать, как дела у больной, имя Суини ни разу не упоминалось. Мэлоун был в этом уверен, потому что с тех пор, как нашел Дани в морге, он старался от нее не отходить.
Тетушки тоже заходили ее проведать, но Дани терпеливо сносила и их встревоженное квохтанье, и постоянное присутствие Майкла. Она рассказала им с Элиотом обо всем, что случилось, когда Фрэнсис Суини пришел в морг на Мид-авеню, подробно передала все слова, все события того вечера.