Еще одну навязчивую идею – постоянно мыть руки и снимать с одежды ворсинки-пылинки – к счастью, получилось изжить. Иначе не смог бы работать на квестах, где вечно пыль-грязь.
Рому Воскобоева Константин знал давно и пошел работать на его «Школу танцев» без раздумий. Сценарий яркий, декорации крутые. И люди понимающие. Ольга абсолютно не возражала, что к станку Костик всегда стоял только левым боком. А Роман только радовался, когда после каждого сеанса Костя тщательно и брезгливо выуживал из бочки волоски балерины.
Константин прекрасно видел: коллеги часто зарываются. Лично его Оля лупила совсем легонько, но многим клиентам вколачивала по полной программе. Рома тоже слишком увлекался щипцами и прочими пыточными орудиями. А уж во время действа с бочкой оба практически испытывали оргазм. Балерина реально боялась, маньяк – чувствовал себя всевластным и сильным. И клиенты – верили. Плакали, падали в обморок, бились в стекло, если не получалось отпереть дверь.
Со стороны может показаться довольно скучным – изо дня в день стоять у станка, а потом изображать зомби. Но Костя свою работу любил и ценил. Никаких «ровно в девять в офис», интересные люди, нормальная зарплата.
И сейчас, когда все повисло на волоске, было ему очень некомфортно и страшно. Даже валокордин принимал. И страшно злился, когда не получалось отсчитать ровно двадцать капель.
Римма
Лично я бы начала опрос свидетелей с хитроглазого администратора Миши. Он мне сразу показался человеком с двойным дном – еще когда на квест ходили. Да и Роман – поклясться могла – что-то недоговаривал.
Но босс у меня Синичкин, а он решил: на следующий день с утра мы едем к «аутисту» Константину Пирожникову. Причем настрого велел: актера о нашем визите не предупреждать.
Мне идея не понравилась. Охота была: тащиться утром, по пробкам, на другой конец города, а потом оказаться перед запертой дверью. Однако Синичкин подмигнул:
– Дома будет наш красавчик. Оперативное чутье.
И оказался прав.
Дверь отворилась сразу. Никаких «кто там», цепочек на двери и просьбы предъявить документы. Я начала представляться – Пирожников не дослушал. Буркнул:
– Знаю, кто вы. Мне Ромчик звонил.
Велел:
– Раздевайтесь, одежду в шкаф, обязательно тапочки. Потом проходите в кухню.
Сменная обувь (в количестве двух пар) была идеальным рядком выставлена на коврике в прихожей. Я чужое носить не люблю (боюсь грибка), но Синичкин шепотом велел:
– Делай, как он сказал.
Пришлось послушаться.
Мы проследовали в кухню. Костя с кислым видом молвил:
– Можете заварить себе чай.
Я вопросительно взглянула на Пашу. Он покачал головой:
– Спасибо. Мы подождем, пока ты поешь.
Душить гостеприимством Пирожников нас не стал. И даже сесть не предложил. Сам удобно устроился на стуле (мягком, под спиной – подушечка). На столе был накрыт поздний завтрак. А может, ранний обед – среди прочего на столе присутствовала тарелка супа (в ней плавали четыре фигурно вырезанных кусочка моркови) и две маленькие стопочки водки (спиртное в обеих налито точно до риски, отсекающей 20 миллилитров).
Костя отпил ровно половину рюмки. Закусил двумя дольками соленого огурца. Подвинул к себе тарелку супа, начал аккуратно черпать.
Паша молчал. Я тоже поперек батьки не лезла. Украдкой оглядывала жилище. Строжайший холостяцкий уют. Плита сияет, раковина – чистая до противности, ни крошечки в ней, ни подтека. Рабочий стол девственно пуст. Занавески на окне – отдернуты строго симметрично.
Мне подумалось: в нашем новом деле хватает странных мест и людей. Сначала квартира Романа с плетками и кандалами. Теперь – чрезвычайно удивительная в логове мужчины стерильная чистота.
Не знаю, что Паше подсказывала его интуиция опера, но в моей голове вертелось: «Все они „ку-ку“. И запросто могли – в состоянии аффекта – клиента грохнуть. И Роман. И Ольга. И этот Костя».
Актер допил свою рюмочку. Закусил двумя оставшимися дольками соленого огурца. Доел суп. Промокнул губы салфеткой. Сложил руки на коленях и обернулся к Синичкину:
– Теперь я внимательно вас слушаю, господин частный детектив.
Я почему-то решила: Паша сейчас начнет подыгрывать, тоже заговорит в стиле британского джентльмена. Однако мой шеф (прежде стоял, опершись на подоконник) взял стул. С грохотом переместил его поближе к Пирожникову. Уселся лицом к спинке. Побуравил Константина своим фирменным уничижительным взглядом (тот изо всех сил старался показать, что ему ни капли не страшно).
С минуту в кухне дрожала нервная тишина. Потом Синичкин панибратски шлепнул Костика по плечу:
– Давай колись. Это ты клиента убил?
Пирожников поморщился. Пожевал губами. И ответил с нескрываемым раздражением:
– Я всегда полагал, что частные детективы мыслят логически.
– Так да или нет?
– Конечно, нет!
– А кто убил – знаешь?
– Только Анкудинов мог, – решительно молвил Костя.
– Доказательства?
– Не имею.
– Значит, подставить хочешь?
– Нет. Просто рассуждаю. Я – не убивал. Ольга не убивала. Роман не убивал. Посторонних не было. Значит, только Михаил остается.
– А ему зачем? – деловито спросил Синичкин.
– Я не знаю, зачем ему, – монотонно произнес Костик. – Я просто могу поручиться за себя. За Романа. За Ольгу. А за него – нет.
– Что значит – «поручиться»? Как матери в суде плачут: «Мой сыночек хороший, он не мог?»
– Поручиться – означает принять на себя ответственность, – продолжал Пирожников, по-прежнему без единой эмоции. – Я отвечаю за себя. Я находился в той комнате, где бочка, и убить просто физически не мог.
– Понятно. А вот Роман как раз был в лабиринте, – подначил Синичкин.
– Да. Был. Но он не мог этого сделать.
– Почему?
– Убийство – это конец проекту. А Рома – умный человек. Он шел к «Школе танцев» всю жизнь. Он никогда бы не стал разрушать мечту собственными руками.
– Логично. Может быть, тогда Ольга?
– Как вы думаете, она умеет в шахматы играть? – слабо улыбнулся Костя. И сам ответил: – Нет, не умеет. Это истинная женщина. Низкий ай-кью и полная неспособность к многоходовкам. При всех кричать, что это она стреляла, разумный человек разве будет? И убийцы, насколько я знаю, всегда отпираются, а не признаются.
– Но она – стреляла?
Костя задумчиво щелкнул пальцами. Два раза. Потом еще два.
Мы терпеливо ждали. Он наконец объяснил:
– Не хочу ее положение ухудшать. Но молчать тоже глупо.
– Тогда говори, – подбодрил Паша.
– Оля в тот вечер была под кайфом.
– Она употребляла?
– Ну… не постоянно. Но иногда баловалась. Для остроты ощущений, полагаю.
– Что принимала?
– Я не эксперт, но точно не героин. Что-то слабенькое. Возможно, траву. Или спайсы. Или марафин.
– Как часто?
– Не каждый день. Пару раз в неделю примерно.
– Что поводом становилось?
– Когда с Ромой поругаются. Или просто если не в духе.
– А Воскобоев знал об этом?
– Полагаю, что да.
– Как относился?
– Нормально.
– Нормально – это как? Поощрял? Или они вместе употребляли?
– Ну… скорее делал вид, что не замечает.
– Понятно. Значит, в тот вечер Ольга была под кайфом. А винтовку ей кто дал?
– Сама взяла. Это не проблема. Запасная в кладовке лежала.
– Ты видел, как она ее берет?
– Нет. Я бочку готовил, а она в комнату заглянула, уже с пушкой. Глазки пьяненькие. Я спросил: «Ты куда собралась?» Она ответила: «Хочу Ромку пугнуть». И ушла.
– А ты уверен, что у нее в руках была именно винтовка для пейнтбола? – вкрадчиво спросил Паша.
– Да, уверен, – без запинки отозвался Константин.
И выпил вторую стопочку водки. Закусил двумя ломтиками огурца. Паша дождался, пока он прожует. Спросил:
– Почему ты уверен?
– Странные вы частные детективы, – снова укорил Пирожников. – Я вам сказал про наркотики, про ее настрой. Она пошла в лабиринт дурачиться. И я, что ли, не знаю, как наша запасная винтовка выглядит? А мужика того по-настоящему пристрелили. Из RAP68. Переделанного в боевой. При чем здесь Ольга тогда?
– А откуда ты знаешь, из чего убили Руслана? – деловито спросил Синичкин.
– В криминальных новостях говорили.
Паша коротко взглянул на меня. Я подтвердила, кивнула.
– Хорошо. Расскажи мне подробно, – велел Паша, – сколько было времени, когда Ольга отправилась в лабиринт?
– Я на часы не смотрел. Но квест начался в десять. Под пол в прозекторской Ольга падает где-то через двадцать пять минут. А ко мне она заглянула… ну, в половине одиннадцатого примерно. Может, чуть позже.
– А винтовку когда взяла?
– Не знаю. Она у нее уже в руках была.
– А зачем и когда она надела перчатки?
Я затаила дыхание.
Но Костя не смутился и не запнулся:
– Да это все та клиентка, дура. Она в кунсткамере истерику устроила. Банку с пальцем разбила. А это ведь настоящее пособие, палец человеческий и формалин настоящий, Роман на судмедэкспертизе купил. Знаете, как воняет? И пол может разъесть. Миша, как увидел, сразу Ольге через наушник сообщил. Я-то с бочкой занят, Рома в лабиринте. Так что убирать ей пришлось. Как с формалином без перчаток возиться? А потом, видно, снять забыла.
– Все складно у тебя, – покачал головой Паша. – А ты полицейским рассказал, что Ольга под кайфом была? И шла в лабиринт Рому пугать?
– Вот еще! – фыркнул Пирожников. – Я никогда не выдаю лишнюю информацию.
– А нам почему рассказал?
Костя приумолк. Дотянулся до холодильника. Достал водку. Аккуратно разлил – по двум стопкам, ровно по двадцать миллиграмм в каждую. Нарезал на четыре части соленый огурчик. Выпил, закусил. Разрозовелся. Пробормотал:
– Вы удостоверения в нос не тычете. И не орете. Да и Ольгу надо выручать. Раз ее увезли – значит, подозревают. А я точно знаю: она никого не убивала. Просто шутила.
– Значит, по твоей версии, убил Михаил? – уточнил Синичкин.