– Куда он, правда, слинял?
– Давай Перепелкина спросим, – решил я.
Мой друг из полиции довольно вяло поведал: ключевых поворотов в деле не произошло. Продолжают опрашивать свидетелей, отрабатывают связи погибшего и жилой сектор.
– Никаких новых арестов? – уточнил я.
– А что, есть кандидаты? – слегка оживился Саня.
– Нет. Я просто кое-кого потерял.
– Кого?
– Романа и Михаила.
– Могу тебе помочь, горе-сыщик, – мой друг не скрывал снисходительных ноток в тоне. – Компьютерный гений в Питере.
– Зачем он туда поперся?
– Черт знает. Вчера купил билет на «Сапсан» в тринадцать с чем-то и отбыл. На подписку о невыезде наплевал. Может, будет границу с Финляндией нелегально переходить. Ну… там его и возьмут.
– А Роман где?
– А Роман пьянствует. Вчера утром с ним беседовали – еле лыко вязал. И явно сегодня собирался продолжить.
Я положил трубку, и Римка сразу прокомментировала:
– Ольга мне говорила: Ромчик дома не пьет. Только на квесте иногда. Для бодрости. Но если он вчера напился… Вот я представляю. Польская приехала из тюрьмы, а любимый лыка не вяжет. Они ж эти… бдсм. Может, так распсиховались, что друг друга совсем переубивали? Давай, я ей еще раз позвоню?
– Сначала матерь Михаила успокой.
Женщина устроила Римке вдохновенный допрос: кто такая, откуда знаешь и почему я должна тебе верить. Секретарша моя на ходу импровизировала – будто они коллеги, и Миша, ну, по-дружески, сказал ей, что отбыл в Питер побыть одному и отдохнуть от рутины.
В ответ сыпались дополнительные вопросы, Римка жалобно закатывала глаза и закончила тем, что снова наврала, будто ей звонят по другой линии.
– Не проще было правду сказать? – укорил я.
– Ты не понимаешь материнского сердца, – с пафосом отозвалась бездетная Римка. – Она тогда сразу в полицию побежит. Будет доказывать, что Мишенька хороший. Ей, конечно, расскажут про подписку о невыезде, у женщины вообще может случиться инфаркт и…
– Все, хватит, – оборвал я. – Ставь на громкую связь и звони Ольге.
Римма повиновалась.
Балерина в этот раз отозвалась. Но говорила чрезвычайно нелюбезно:
– Не до вас. Перезвоните к вечеру. У меня медитация начинается.
– Что начинается?!
– Медитация с поющими чашами. В соляной пещере.
– А где ты вообще?!
– В санатории, – голос Польской звучал злорадно, – в Подмосковье.
– А как же Рома? – растерялась Римма.
– Мне плевать на него, – выплюнула балерина. – Он низкий, подлый, эгоистичный, мелочный человек.
И бросила трубку.
– В пух и прах разругались, похоже, – констатировала Римма.
– Поеду к нему. – Я поднялся.
– Мне с тобой?
– Нет. Сиди в агентстве.
Она не стала настаивать. Произнесла с загадочным видом:
– И останусь. У меня здесь тоже есть дела.
Судя по хитрой мордахе, Римка действительно собиралась не ногти пилить, но проверять какую-то версию. Что ж. Пусть копается. Хуже не будет.
Я вышел из теплого офиса, под проливным дождем домчал до машины.
Погоду сегодня включили отвратительную – в ветровое стекло бились то огромные дождевые капли, то градины размером с фасоль. Навигатор пообещал, что путь до Сокольников займет один час семнадцать минут. Прогноз удручал, но пересаживаться в метро тоже не хотелось. В машине – особенно когда пробки – запросто можно организовать подобие офиса. И я решил пока что выяснить вопросы, которые давно меня интересовали.
Например, я до сих пор не знал, кто – и в каких масштабах – финансирует перфоманс Романа.
К третьему светофору (перед каждым пришлось постоять минуть по десять) смог выяснить: «Школа танцев» (как и большинство квестов) – одно из звеньев большой сетевой компании под названием «Приключение 01». Обычно имя и телефон директора для меня выясняет Римка, но сегодня я решил ее не тревожить. Тем более что номер босса оказался в открытом доступе на сайте. Шеф отозвался сразу:
– Воскобоева знаю давно. Уверен: к убийству он непричастен.
– А его команда?
– Команду Рома набирал сам. Лично я знаю только Пирожникова. Про его мотивы ничего сказать не могу.
– То есть Костя убить мог?
– Я этого не говорил. Мне, честно говоря, плевать, кто убил. Поймите: я бизнесмен. Вложил в этот проект восемь миллионов. И в любом случае буду за него бороться. А актера – или актеров – легко найти новых. Если прежние – по каким-то причинам – сойдут с дистанции.
– Скажите, на каких условиях Роман у вас работал? – сменил тему я.
– За сценарий он получил очень приличный разовый гонорар. Ну и зарплату. Плюс проценты с каждого шоу.
– Большие?
– Это закрытая информация.
– Их всем актерам платят?
– В зависимости от их вклада в общее дело. На «Школе танцев» – только Воскобоеву.
Да. Роману действительно было что терять.
Поток машин наглухо замер перед очередным светофором. Ехать до Сокольников оставалось сорок пять минут. Оперативное чутье (отлично сработавшее в случае с Пирожниковым) в настоящий момент молчало. Я не исключал: Воскобоев, после ссоры с Ольгой, тоже куда-то усвистал. Чрезвычайно обидно будет приехать к запертым дверям.
Я еще раз набрал домашний и мобильный Романа. Длинные, печальные гудки. Ладно, хотя бы безнадежного «абонент не абонент» нет. Значит, симку не сбросил, не скрывается.
Впрочем, если Рома начал пить со вчерашнего утра, а после ссоры с Ольгой продолжил, я приеду к абсолютно недвижимо-пьяному телу. И к чему тогда мой героический прорыв сквозь пробки?
Чтобы не терять время, на каждом мертво замершем светофоре я старался узнать что-то полезное. И к моменту прибытия в Сокольники оказался обладателем целого вороха информации. К расследованию она отношение имела косвенное, но гражданина Воскобоева характеризовала в интересном свете.
Одиннадцать лет назад, еще в школе, Рома победил в окружном этапе олимпиады по литературе. В прошлом году похоронил любимого пса Бублика и горячо, по-дамски истерично, печалился по поводу его кончины на форуме собачников. А еще он писал стихи (на мой взгляд, заунывные и бесталанные). Но человек тридцать поклонников в одной из социальных сетей у поэта имелось.
Да, моя секретарша жаловалась, что Рома ей на квесте чуть пальцы не сломал. И дыба у него в квартире стояла. Но мой опыт подсказывал: до настоящего маньяка Воскобоеву – как до луны. Парень талантливо, с вдохновением умеет причинять боль. Но не калечит – лишь взбадривает, нервы щекочет. Та же Римма (пусть ругалась на щипцы) от перфоманса была в полном восторге. И на теле Ольги синяков я не заметил.
Носить черное и строить из себя злодея легко. Но силы, внутреннего стержня, настоящей жестокости, жажды крови в Романе не углядывалось.
Наконец, я вынырнул из толпы разъяренных черепашьим движением автомобилистов и оказался во дворе «маньяка на час». «Хендай» Воскобоева был на месте – припаркован в уже знакомом криворуком стиле в шаге от помойки.
По домофону Роман не отозвался, но достать универсальный ключ я не успел. Веселая дамочка с первого этажа растворила форточку, игриво молвила:
– Надеюсь, вы не бандит?
И на весь двор выкрикнула код.
Я поднялся на нужный этаж – и внутренний сигнал тревоги немедленно ударил в уши. Дверь в квартиру оказалась приоткрыта.
Сыщики – во всех фильмах и книгах – в таких случаях выхватывают оружие и делают озабоченное лицо.
Но я не беру с собой пистолет, когда собираюсь просто поговорить. Надевать перчатки тоже не стал. Я распахнул дверь пошире, крикнул в недра:
– Роман! Ты дома?
Тишина. Ни вздоха, ни стона.
Я вступил в коридор. Газета на входе (никаких тебе аккуратненьких ковриков) насквозь пропиталась уличной грязью с мужских ботинок.
В кухне – никого. Лобное место (как и вся гостиная) пустовало.
Романа я обнаружил в спальне. Он лежал поперек постели, лицом вниз, и не шевелился.
– Рома! Подъем! – повысил я голос.
Воскобоев не отреагировал.
Мертвецки пьян? Или правда мертв?
Однако ни бутылок рядом, ни крови. И никаких следов борьбы. Но меры предосторожности следовало принять.
Я вытащил из кармана бахилы. Надел латексные перчатки. Приблизился к Роману, взялся за пульс.
Тело теплое, но сердце не бьется. И только через секунду – сонная артерия под моим пальцем слабо дрогнула.
Я рывком перевернул Романа на спину. Глаза закрыты, рот и лицо перепачканы рвотой. Он без сознания и ему, похоже, очень хреново. Но запах алкоголя совсем не сильный. Наркотики? Передозировка?
Пульс по-прежнему бился еле-еле. Дозваниваться до «Скорой» и все объяснять – минимум пять минут. Повинуясь порыву, я открыл Воскобоеву рот, нажал на корень языка и еле успел отскочить – содержимое желудка выплеснулось фонтаном.
Роман закашлялся, застонал.
– Что ты принял? – заорал я.
– П-парацетамол.
Я не ослышался?
– Сколько?
– Д-двадцать таблеток.
Его снова начало рвать.
Я прошел на кухню. Пошарил по шкафам, отыскал полку с лекарствами. Дефицитная в нынешние времена марганцовка, по счастью, имелась. Я налил пивную кружку воды, бросил туда пару гранул и вернулся в спальню.
Роман, скрючившись, лежал на полу. Увидев меня, он простонал:
– Желудок… огнем горит!
– Выживешь, – сочувствия к нему я не испытывал.
Рывком усадил «маньяка» спиной к стене, сунул ему в лицо питье, велел:
– До дна!
– Не буду я эту гадость.
Грудничок, блин.
Я легонько двинул его по скуле:
– Будешь. Самоубийца хренов…
Двадцать таблеток парацетамола и приоткрытая дверь. Классические приметы шантажно-демонстрационного поступка.
Роман отнюдь не собирался умирать. Просто очень хотел, чтобы ему посочувствовали, пожалели. Он ждал, что его найдут. Видно, не сомневался: Ольга примчится быстро. Не думал, что девушка разозлится всерьез и отправится в санаторий.
«Маньяк», с чрезвычайно жалобным видом, начал пить марганцовку. Уже на половине кружки его снова затошнило.