имости людей, осуществляющих уход.
Большинство из нас со временем станут либо теми, кто оказывает помощь, либо теми, кто ее получает, и, когда мы берем на себя любую из этих ролей, независимость становится мифом.
Поскольку мы дорожим независимостью, мы должны в то же время дорожить взаимозависимостью. Взаимозависимые отношения необязательно являются нездоровыми. На самом деле они могут быть как раз противоположными. Это вид отношений, с помощью которого будут выживать семьи и супружеские пары в стареющем обществе.
Я вспоминаю разговор с Карлом Уитакером, психиатром, одним из основателей семейной терапии и нонконформистом, которого я упоминала в четвертой главе. Мы говорили о том, что является нормальным в браке и семейной жизни. Во время обучения в докторантуре в Висконсинском университете в Мэддисоне я была его помощницей.
Всякий раз, когда я входила в его кабинет, я думала о странном журнальном столике, стоящем перед диваном. Он был выполнен в форме инь и ян: две отдельные половины, символизирующие мужское и женское начало. Причем каждая половина могла стоять отдельно (в данном случае потому что у каждой половины было три ноги) или сливаться вместе в один полный круг. Он выглядел как произведение ручной работы. Я думала, что это плохая работа мастера.
Однако больше всего меня сбило с толку то, что две половинки были надежно скреплены болтами без всякой попытки скрыть фурнитуру стола. Я думала, что это искажение значения древнего символа.
Однажды, ожидая, когда пара прибудет на терапию, я спросила доктора Уитакера о его столе. Он сказал, что на самом деле сделал это сам.
Я спросила: «Почему вы соединили две половинки вместе?» Со своей обычной краткостью он ответил: «Когда пары становятся старше, их слияние в одно целое – это нормально».
Тогда мне только исполнилось сорок, и я была переполнена с трудом завоеванной супружеской независимостью. Я училась в аспирантуре, чтобы получить докторскую степень, изучала важность сохранения своей обособленности и индивидуальности, а также опасности супружеских уз.
Я не могла понять, что имел в виду Уитакер, когда говорил, что слияние в одно целое – это нормально [2]. Время от времени я настаивала на этом, но мне стало ясно, что он и его жена Мюриэль действительно были одним целым. Все мы, кто учился у него в последние годы, знали, насколько они были близки друг с другом. В конце концов, он даже не стал проходить терапию без нее.
Теперь, когда мне за семьдесят, столько же, сколько было Карлу, когда он соединил половинки инь и ян вместе, чтобы создать свой кофейный столик, я понимаю, что он имел в виду. Мы с мужем довольно часто зависим от помощи друг друга. Я опираюсь на него, когда у меня болит спина. Он опирается на меня, когда у него обостряется ревматоидный артрит. Тем не менее мы продолжаем считать себя абсолютно независимыми личностями. Мы улыбаемся этому парадоксу. Именно наша взаимозависимость позволяет нам быть независимыми.
Независимость становится менее достижимой по мере того, как вы становитесь старше. По необходимости взаимозависимость становится нормой. Один партнер может зависеть от другого, или родитель может зависеть от взрослого ребенка. Сначала в том, что касается вождения, оплаты счетов и приема лекарств, а затем и в большем: одевания, кормления, питья, посещения уборной и пересаживания с кровати на стул и обратно, день за днем, год за годом.
Выживание зависит от готовности человека всегда быть рядом, чтобы удовлетворить потребности другого. Вот правило для людей, осуществляющих уход: это не может делать постоянно один и тот же человек. Этим человеком не можете быть всегда только вы, иначе можно просто выгореть. Поручите эту работу другим, чтобы вы могли перевести дух и немного отдохнуть и развлечься.
Почему люди проявляют заботу?
В обществе, которое ценит самодостаточность, слияние вашей судьбы с кем-то другим, с кем-то, кто совсем не самодостаточен, может быть травмирующим. Вы чувствуете себя беспомощным. Подобно половинкам кофейного столика Уитакера, вы заперты вместе с человеком, о котором заботитесь, и не можете обладать той свободой, которая была у вас раньше. Это не слияние в обычном психологическом смысле. Скорее, это адаптация отношений, которая должна произойти, потому что любимый человек не может выжить в одиночку. Если нет кого-то, кто может помочь или взять на себя какие-то обязанности, вы действительно застряли. Без вас в отношениях нет стабильности. Они становятся запутанными, а иногда даже недостаточно хорошими. Так почему же люди продолжают заботиться?
Люди проявляют заботу по целому ряду причин. Поэтесса Кэрол Коннолли, которая также была одной из таких, сказала мне, что в ее отношениях было еще много хорошего:
Многие из тех 15 лет, что мой любимый человек страдал деменцией, были для меня очень позитивными, и мое присутствие, казалось, всегда было для него положительным моментом. Я очень скучаю по нему в обоих его состояниях, до и после болезни. И в том и в другом было много хорошего.
Другая женщина сказала мне, что хотела поступить правильно:
Я чувствую, что часть своей жизни я провожу в затянутом облаками месте. Но я больше не жду, когда умрет мой партнер. Я потерялась в неоднозначности, я знаю, что это произошло. Но я взяла себя в руки. Я хотела поступить правильно, но потребовалось некоторое время, чтобы понять, как именно.
Третья не знала, почему она продолжала заботиться:
Даже я удивляюсь, почему я могу сидеть рядом с ним каждый день, проигрывая кассеты, рассказывая обрывки новостей, держа его за руку и говоря ему, что люблю его. И все же я довольна, когда я с ним, хотя я горюю о потере его прежней улыбки, звуке его голоса, когда он произносит мое имя.
Мы знаем, что путь тех, кто заботится о других, психологически болезненный, физически изнурительный и долгий. Многие заботятся прежде всего из-за своей любви и чувства долга. Другие говорят мне, что заботятся сами, потому что другие варианты слишком дороги или потому что общество ожидает этого от них. По разным причинам члены семьи вынуждены ухаживать за больными деменцией дома, и миллионы людей взяли на себя эту роль.
Нел Ноддингс, профессор Стэнфорда, которая писала об этике заботы, говорит, что акт заботы не соответствует психологическим теориям мотивации, потому что он выходит за рамки мотивов самосохранения и выгоды [3]. Люди проявляют заботу, даже если это не в их интересах.
Что же тогда заставляет людей продолжать заботиться, даже когда их собственные финансы и здоровье находятся под угрозой? Вот типичные ответы, которые я слышу: «Я обещал «в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас», поэтому я сдержу это обещание» или «Я верю в «почитание отца и матери», поэтому я забочусь о них». Третьи говорят, что заботятся, потому что думают, что это просто правильно.
Что бы ни двигало людьми, это до сих пор остается загадкой. Возможно, их мотивы лучше всего понять через любовь, но у ученых есть проблемы с этой концепцией, поскольку ее нелегко измерить. Я часто вижу любовь вокруг: в моем офисе, на семинарах, в домах престарелых. Даже в торговом центре, когда старик останавливается, чтобы помочь своей жене, которая больше не может найти дорогу самостоятельно. То, что рождается из любви и сочувствия, даже если они смешаны с обязанностями, называется заботой, и это один из самых ценных ресурсов, которыми мы располагаем в стареющем обществе.
Обратная сторона. Когда отношения не могут быть «достаточно хорошими»
Когда вы подверглись жестокому обращению со стороны человека, который теперь нуждается в заботе, достаточно хорошие отношения, по понятным причинам, могут быть не для вас. Если имел место инцест, жестокое обращение или отказ от вас, вы можете полностью отказаться от отношений.
Забота о ком-то, кто много лет назад оскорблял вас или проявлял пренебрежение к вам, выходит за рамки того, что от вас ожидают. Уход за членом семьи, который прибегал или все еще прибегает к физическому или психологическому насилию, опасен. Ощущение, что вы хотите отомстить, тоже опасно. Это оправданные причины для того, чтобы не брать на себя заботу о ком-то.
Поговорите с кем-нибудь о вашей ситуации. Другие люди могут выполнять практическую работу. Если пациент имеет финансовые возможности, составьте план профессиональной помощи. Если нет, поговорите с социальным работником, чтобы узнать об альтернативах.
Каждый случай индивидуален, но в большинстве я рекомендую какое-то постоянное управление ситуацией. Например, через социального работника, чтобы убедиться, что команда по уходу или специалисты дома престарелых хорошо относятся к вашему члену семьи. Возможно, это лучшее, что вы можете сделать, учитывая совместную историю. Однако такое минимальное внимание ослабляет неопределенность, гнев и вину и способствует эмоциональному росту.
Как писала Нел Ноддингс: «Мне наплевать на этого человека. Я могу ненавидеть его, но мне это не нужно. Если я что-то делаю для него… это потому, что я забочусь о своем этическом я» [4].
Иногда даже хорошие отношения не могут повлиять на переход, когда один человек заботится о другом. О такой паре мне рассказал коллега. «Это был брак двух очень сильных, самостоятельных людей. Они не могли переключиться на такие отношения. Женщина была слишком независимой, чтобы принять заботу, а мужчина слишком нетерпелив, чтобы убеждать». Это было не для них.
Если вам не хватает терпения, вы не созданы для ухода. Если любимый человек слишком агрессивен и оскорбляет вас, вы должны найти альтернативу.
Чувство вины часто мешает людям поступать правильно, но в этом и заключается парадокс: то, что вы считаете правильным, может быть неправильным. Иногда лучше для любимого человека и для вас самих – обратиться за медицинской помощью в специализированное учреждение. Вместо того чтобы заниматься уходом за больным, вы можете навещать его или, по крайней мере, наблюдать за уходом (как я описала ранее). Ваша цель – быть гуманным, но также и не допустить, чтобы вам причинили еще больше боли.