Лет тридцать тому назад появился в моей жизни обаятельный, легкий, талантливый Юрий Васильев. Пятнадцать лет мы с ним играли с огромным успехом пьесу «Восемнадцатый верблюд». Он был моим племянником на сцене, а зрители считали, что это мой сын (из-за фамилии). Он сразу овладел публикой, она его полюбила. Юра обладал мастерством, обаянием, молодостью, которая долго давала ему возможность играть молодых героев. Творческая энергия кипит в нем. Он может поражать неожиданными открытиями. Когда еще был жив мой больной муж, Юра своим присутствием, своей добротой скрашивал нашу жизнь. С ним было весело, его молодость делала наши дни радостными. Он и сейчас работает как актер и как режиссер, очень неожиданно и очень перспективно.
Не так давно я включила телевизор, а там показывали старый спектакль Театра сатиры «Маленькие комедии большого дома». Я буквально прилипла к экрану и не могла оторваться. Смешно, симпатично, сколько веселых талантливых артистов — Папанов, Миронов, Мишулин, Нина Архипова, Токарская, и всех уже нет. Не укладывается в голове — как же так: они такие прекрасные, такие разные, и их нет…
А я еще живу, и даже счастлива, и играю, и люблю, и радуюсь жизни. Господи! За что мне досталось это счастье — их знать, с ними работать, их помнить и любить…
И вдруг среди веселья и шуток — номер Александра Ширвиндта: монолог отца, обращенный к сыну. За роялем, тихо играя какую-то мелодию, сидит редкой красоты мужчина, блистательный актер, который одной репликой может вызвать гомерический смех, ничего особенного не делая, — такой талант Бог ему подарил. Но сейчас — умное спокойное лицо, а в глазах боль, которую он не показывает. И каждая реплика — это спокойно донесенный до зрителя вопль любящего человека к ребенку. То, как он произносит этот монолог, ничего не педалируя, вызывает огромное сочувствие. Понимаешь все: и как он любит своего отпрыска, и как он с болью перечисляет его недостатки, и как он слабо, но надеется на то, что сын поймет его.
И, глядя на экран, я думала, сколь много глубокого, неожиданного мог бы сыграть Александр Анатольевич Ширвиндт из мировой классики, и как жаль, что наш театр только для Андрея Миронова расширял диапазон чувств и размышлений, которые рождает театральное искусство. Я знаю, что Театр сатиры любят и он нужен людям, как понятная радость. Но насколько важно, видя глубокий талант артиста, вовремя определить его дорогу к сердцу зрителя, находя и глубокую драматургию, которая обогатит его палитру.
Я больше узнала и почувствовала нашего теперешнего руководителя, прочитав его книги. Сколько в них нежности и любви к людям, с которыми прошла жизнь. Иногда это люди совсем не знаменитые, но с каким добрым юмором он рассказывает о тех, кто одарил его своей индивидуальностью, своим талантом или своей открытой душой. Сколько понимания и благодарности за то, что ему в жизни досталась прекрасная женщина — его жена Наталья Николаевна Белоусова, с которой он прожил всю жизнь. И, наверное, не все было радужно, но как искренне он пишет об этой счастливо прожитой и проживаемой сейчас жизни!
Я отношусь к Ширвиндту с очень большой благодарностью. Мне кажется, что он правильно ведет наш театр. Конечно, можно было бы ставить более эффектные и более спорные спектакли, но для него это неорганично — выискивать модных режиссеров и проповедовать через наш театр их взгляд на искусство. Он этого не делает, и правильно. Потому что, если он будет приглашать какого-нибудь современного режиссера и тот шиворот-навыворот поставит Гоголя, − публика восторженно, конечно, примет этот спектакль: «Ах, как потрясающе!» А Ширвиндт не верит в такого Гоголя, и это уже будет не наш театр.
Александр Анатольевич практически не проводит собраний, не учит, как что играть, так как убежден, что пришли люди, которые знают свое дело. Как актер он знает, что артист должен работать. И в этом смысле наши актеры не обижены. Почти у каждого разноплановые роли, что дает возможность искать новые краски, интересные ракурсы.
Как прекрасен этот мир
Просторов простертая рать:
В пространствах таятся пространства.
Жизнь! Так много, как видно, чувств и размышлений у меня связано с ролями, но роли для меня — это и есть жизнь, поэтому я не считаю, что в чем-то себя обкрадываю.
Однако в конце жизни, к невероятному счастью, я вдруг познала чувство, которого в себе не подозревала. У моей крестницы Дашеньки, которая так скрасила все мои дни, появилась дочка. Более прелестного существа вообще не могу себе представить. Я была поражена в первый момент, когда ее принесли. У нее были такие волевые глазки, как будто она прямо родилась с тем, чтобы соображать, повелевать и быть независимой. Такие глаза, словно она вошла и сказала: «Будет как я хочу». Ну, конечно, я понимала, что ничего она тогда хотеть не могла, кроме как поесть, попить и поспать.
А муж мой… как он был рад! Несмотря на свою болезнь, несмотря на то, что он почти ничего не видел, он взял бережно эту малышку и сказал: «Боже мой, какая пяточка, какие пальчики!» Он чуть не плакал от восторга, и ребятеночек тоже что-то мурлыкал. Картина была божественная! Я видела Володю счастливым, счастливым от того, что вдохнул в себя это маленькое, очаровательное, душистое, нежное, беспомощное существо…
Зовут ее Светочка. Совершенно незаметно для себя я поняла, что я в нее влюблена. Эта девочка-сказка удивительно красит мое существование. Я готова ею любоваться постоянно, слушать ее рассуждения. По вечерам, готовясь ко сну, она мне звонит и говорит: «Бабушка, я тебя люблю!» Я говорю: «Я тебя тоже люблю». Она продолжает: «А я тебя целую миллион раз!» — «А я — много миллионов раз». — «А я — не сосчитать!» И так мы соревнуемся в любовных признаниях.
Да, детишки — это очарование. Это сама жизнь. И как хорошо, когда с детства их воспитывают в любви и строгости.
В мои годы часто приходит одиночество и чувство, что никому не нужен, что главное дело жизни — театр — ускользает от тебя, и становится страшно. И как же мне не благодарить судьбу за то, что ничего этого со мной не произошло? Я счастлива в своем театре, играя те роли, о которых не смела даже мечтать, я не одинока. В театре меня окружают любовь и уважение, на улице меня узнают, благодарят, желают мне здоровья и хороших ролей. В свободное время я хожу в театры и на театральные праздники, езжу с Дашей и Светочкой на отдых.
В первой половине жизни мне посчастливилось в составе советских делегаций побывать во Вьетнаме, Перу, Канаде, на Гавайских островах. Во второй половине жизни я езжу по европейским странам. Многие сувениры и подарки, привезенные из-за границы, я бережно храню как знаки доброго ко мне отношения и светлой памяти.
Дашеньке хочется, чтобы я обязательно чувствовала жизнь во всей прелести, чтобы не было так: вот моя келья, мой дом — и ни единой души. И мы много путешествуем. Сколько мест мы уже объездили, сколько стран: были в Италии, Швейцарии, Германии, Франции, Чехии, Австрии, Норвегии…
Не могу умолчать о зимнем отдыхе в Норвегии. Я очень люблю зимой видеть сверкающий снег и ощущать бодрящий морозец. Мы сняли виллу в далеком от столицы Норвегии курортном местечке, где от одной виллы до другой — огромное заснеженное поле, лес, тишина, и только днем вдали можно увидеть бегущую косулю, а людей — никого. Там мы чуть не погибли в автокатастрофе. Помню мчащуюся на нас потерявшую управление машину, которая остановилась сантиметрах в трех от нашего автомобиля, провалившись в сугроб. Никогда не забуду того ужаса, который испытала я, прижимая к себе тогда еще двухлетнюю Светочку, думая об одном: только бы она осталась жива, только бы не испытала этого отчаянья, страха! И не забуду всех сил своих, собранных, чтобы только не выдать чувств…
Однажды мы с Дашенькой и ее друзьями ездили на зимние каникулы в Альпы, и запомнился мне зимний Милан — своей сказочной красотой и счастливой толпой приехавших туристов. Новый год мы встречали на нашей уютной вилле, а потом ходили по праздничным площадям и улицам. В тот приезд мы пошли в Миланский оперный театр «Ла Скала» на балет «Щелкунчик», и мне было приятно увидеть за дирижерским пультом нашего знаменитого Владимира Федосеева. Светочка была там с нами, и она даже не понимала еще, что это чудо из чудес.
Очень люблю Италию весной. Как она прекрасна! Вся благоухает свежей зеленью, и столько цветов — глаз радуется. Незабываемы прекрасная Венеция, Флоренция, Рим! Это чудо света! Огромная радость!
Меня всегда манил Париж, и посетили мы этот сказочный город раз шесть. А когда отдыхали на Лазурном берегу, я вспомнила реплику Раневской из «Вишневого сада»: «Купила я дачу возле Ментоны». И, конечно, с нежностью к Чехову бродила по этому небольшому городку, полная любви к своей роли Раневской и полная благодарности Дашеньке, которая устроила для меня это дорогое моему сердцу путешествие.
Спустя полвека я снова увидела Прагу, где снимали «Сказание о земле Сибирской». И опять точно во сне: я — бедная советская девчоночка, чудом попавшая на съемки к великому советскому режиссеру Ивану Александровичу Пырьеву. А сейчас я — девяностолетняя народная артистка СССР с множеством наград, похоронившая почти всех родных и горячо любимых людей, но по-другому счастливая с удивительной Дашей и моей внучкой Светочкой, которая своей крошечной нежной ручонкой держит меня за руку, и я счастлива, видя ее глаза, полные жизни, восторга, любви ко всему, что ее окружает в разных городах и странах. У нее всегда масса прелестных впечатлений, и в поездках она никогда не капризничает…
Каждое путешествие оставляет у меня в сердце впечатления от красоты и своеобразия разных уголков Земли.
Самый обычный день
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за все благодарю.