Написала это и не желаю больше продолжать…
Мой друг, мой читатель, мой зритель!
Как мне выразить все то, что у меня внутри? Да! Я не хочу расставаться с вами, я хочу чувствовать ваше сердце. Я хочу, чтобы вы помнили меня не потому, что я долго жила, а потому, что, долго живя, я не разуверилась в своих понятиях о жизни, о любви, о красоте человеческих чувств.
Перед моими глазами — огромный зрительный зал, тысяча людей, верящих мне, и моя крошечная, прекрасная, легкая, как птица, Светочка. На даче в первый весенний солнечный день она бегала по расцветающей земле и радовалась первой свежей травинке, ласковому солнцу. Ее легкие волосы на солнце были как золотая паутинка — и она вся светилась.
Благодарю Судьбу за счастье жить, любить, за счастье остаться в сердцах моих зрителей и в сердцах тех, кто одарил меня любовью.
Пришли другие времена
— О завтра мое! — тебя
Выглядываю — как поезд…
Закончив предыдущую главу книги, я думала, что именно она и будет последней, и даже представить не могла, что еще так много всего произойдет в моей жизни и что мне захочется снова поделиться своими ощущениями, переживаниями, событиями спустя несколько лет.
В начале марта 2020 года мне даже в голову не могло прийти, как почти за неделю изменится наша жизнь, как слова карантин, изоляция, пандемия в один миг перевернут ее. Закроются театры, рестораны, магазины, люди станут работать из дома, нельзя будет выходить за пределы своего двора, а в новостях начнут постоянно сообщать растущие цифры заболевших и умирающих…
Теперь я вынуждена была находиться постоянно дома, и Дашенька со Светочкой переехали ко мне, мы стали жить вместе, и я поняла, как мне это нравится, хотя раньше долго наслаждалась жизнью в одиночестве. Эпоха ковида открыла нам неизведанное дистанционное общение: по компьютеру я давала комментарии, интервью, кого-то поздравляла по телефону, но не в трубку, как это было привычно, а как будто разговаривая с экраном, а к 9 Мая даже записывала на камеру для большой аудитории чтение замечательного рассказа Сергея Алексеева «Шуба» про детишек, которых вывозили из осажденного Ленинграда, а чтобы они не замерзли и не погибли от холода, водитель дал им свой овчинный тулуп, спасший им жизнь.
Летом 2020 года мы впервые никуда не поехали, а все лето, как и все последующие теперь, провели на даче среди цветов, яблонь и огорода. Приезжали молодые друзья, рядом были дети, и не чувствовалось уже того напряженного ужаса неизвестности, который накрыл нас в марте. Единственным забавным отличием от всех предыдущих встреч на даче были такие несвойственные мне (но казавшиеся Даше очень важными) меры предосторожности: всем, кто к нам приходил, делали тест на коронавирус: бралась кровь, капалась на какой-то предмет, где появлялись знаки-полосочки, а кто-то и сам приезжал со справкой, все обрызгивалось спиртом, а уж сколько раз на дню мы мыли руки, мне кажется, я за всю свою долгую жизнь не мыла их столько. Я понимала, что все это не спасет, если нам Судьба заболеть и погибнуть именно от этой болезни, а я все-таки очень верю в Судьбу, она всегда дарила мне такие жизненные повороты, которые были необходимы для моей души, для более глубокого понимания жизни, для встреч и расставаний, которые укрепляли меня. Однажды я все-таки сказала Дашеньке: если мы заболеем, пусть она сильно-то не старается меня вытащить (мне нужно было это произнести), что я всегда легко подчинюсь Судьбе, чтобы мои близкие не корили себя потом, что чего-то не совершили. Для меня и сейчас важно, чтобы они это понимали, хотя совершают для меня больше, чем возможно, и я это очень ценю.
У Даши есть давняя замечательная подруга Ася, я ее очень люблю за ум, за веселый нрав, за бесконфликтность, за умение быстро и незаметно решать возникающие вопросы так, что никто даже иногда и не понимает, что, оказывается, были сложности. Она как будто бы всегда в хорошем настроении, всегда находит положительные стороны в любой ситуации и как-то незаметно заражает нас оптимизмом. И Володя ее очень любил. Никогда не забуду, как много лет назад меня поразил случай: ехали мы куда-то на машине, и вдруг спустило колесо, и эта небольшого роста, хорошенькая до невозможности девочка сама с шутками поменяла колесо, и мы поехали дальше. У Аси очень интересная работа, и люди, которые ее окружают и которым она помогает, заслуживают безусловного уважения. У нее совершенно замечательная мама, Лариса Павловна — то, как она понимает нашу жизнь, мысли и надежды простых людей, как заботливо и внимательно относится к каждому, кто ее окружает, вызывает у меня преклонение, не было случая, когда Ларису Павловну приходилось просить помочь, она всегда все видит сама и помогает еще до того, как просьба о помощи прозвучала. У Аси есть чудесный сын Пашенька, такой воспитанный мальчик, который всегда ведет себя как мужчина, приходит с цветами, держит двери, пропускает вперед, берет сумки, умеет в свои 10 лет не только забивать гвозди, но мебель собирать. А на вид он ну просто маленький Пушкин, кудрявый, с глубокими огромными темными глазами и смущенной улыбкой. Как бы я хотела сыграть Арину Родионовну с ним… И со Светочкой моей они лучшие друзья, я так люблю смотреть, сидя на качелях, как они носятся на даче по саду, и все им интересно, но мамы их все время пристраивают к какому-нибудь делу (вообще Даша у меня за строгое воспитание — я б так не смогла!), и они нехотя, но покорно идут то яблоки собирать, то цветы поливать, а из дома пахнет пирогами или вареньем… Я очень люблю Дашенькину дачу, старый, но современный дом, в котором чувствуется связь поколений, история семьи, я часто сижу с книжкой или журналом в руках на удобных дачных качелях и просто любуюсь всем вокруг: детишками, деревьями, цветами, закатом, мне спокойно, у меня есть семья, которая не оставит меня до самой смерти…
Вот так — особенно последние годы — сидя в красивом саду, окруженная вниманием и любовью, я часто с нежностью и грустью вспоминаю Володю, как он хотел, чтобы у нас была такая дача: мы купили домик в районе Зеленограда, но поднять его и сад оказалось нам не по силам, что мы быстро поняли и с радостью избавились от этой покупки. Вспоминаю, как он радовался появлению Светочки, он вообще, как ни странно, очень любил детей, особенно, конечно, хорошеньких. Однажды он с улыбкой мне рассказывал, что в юности часто гулял около родильного отделения, чтобы спасти какую-нибудь брошенную красавицу с новорожденным. С необычайным щемящим чувством думаю я, с каким наслаждением он сейчас сидел бы со мной рядом и восторгался всем вокруг. У него вообще всегда все было или «грандиозно!» или «ужасно!», он не признавал ничего среднего или не хотел признавать. Я никогда об этом не говорила, но я уверена, что наши ушедшие близкие нам помогают, особенно если считают, что мы поступаем правильно. Так мне, например, кажется, что именно Володя сначала «наколдовал», а потом и помог мне сыграть «Пиковую даму». А сейчас я по-прежнему иногда разговариваю с ним и знаю: он за меня спокоен.
Вообще я часто думаю о том, как много хороших людей окружало меня в жизни. Когда мы репетировали «Реквием по Радамесу», к нам в театр пришла Елена Образцова. Каждое ее появление сопровождалось стайкой чудесных поклонниц, готовых в любую минуту даже не помочь, а угадать любое желание Елены Васильевны. Из них всегда выделялась одна, самая скромная и тихая, Светлана. Когда Леночки не стало, Света поначалу нашла утешение в помощи мне, приходила на спектакли, собирала фото и материалы обо мне из интернета, а потом, подружившись с Дашей, стала близким нам человеком. Сопровождала нас на спектакли, а спектакль «Вера» вообще рождался на ее глазах и с ее участием — она помогала подбирать фото, видео, даже музыку, и иногда у нее это получалось лучше, чем у нас с режиссером. После карантина Света часто бывает у нас дома. У Даши очень важная и ответственная работа, и иногда ей приходится на пару дней уезжать в другие города и страны, в такие дни со мной остается Света, и я вижу и чувствую от нее только тепло и бережную заботу, и от всей души ей благодарна.
Совсем недавно не стало моего брата Васеньки, немного не дожил он до восьмидесяти… Неожиданно у него случился повторный инсульт. Последние годы все было хорошо, мы часто виделись, он снова читал мне свои стихи, встречался со своей бывшей коллегой Милочкой, я с радостью принимала их у нас дома, мне было спокойно, что брат не один. Однажды меня насторожило в нашем телефонном разговоре, что он не смог по моей просьбе кое-что записать, оказывается, это было предвестником беды — на следующий день он уже не ответил на звонок, а вечером выяснилось, что снова инсульт… Милочка приходила к нему в больницу, как на работу, сама уже не молодая и не пышущая здоровьем, тяжело поднимающаяся по ступенькам. Иногда мы приходили вместе. Так и увидела я брата последний раз — он виновато и растерянно смотрел на меня, изредка повторяя: «Все ничего, Верушечка, все ничего»… На отпевании произошло странное — вдруг неожиданно холодным январским ветром распахнуло дверь храма и появился чужой, прилично одетый, но отрешенного вида человек, он буквально ворвался в процесс, прошел мимо нас и растворился… и я подумала, что вот так мятущаяся натура моего красивого, сильного, веселого Васеньки с нами простилась навсегда. А летом мы захоронили урну с его прахом на Даниловском кладбище, где давно нашли свой покой и наши родители, и средняя сестра Антонина. Мы с Дашей, а теперь уже и со Светочкой, приходим к нашему скромному семейному захоронению дважды в год, последнее время мне все тяжелее долго ходить, я опираюсь на взрослую, а с другой стороны у меня в руке маленькая ручка моей внучки, и я каждый раз думаю о том, как важно с детства правильно воспитывать, в том числе, в уважении к могилам, к памяти. В нашей семье такого не было. Я смотрю, как мои девочки быстро и легко наводят чистоту и порядок в нашей оградке, появляются цветы, блестит отмытый памятник, у меня на душе светло и спокойно, что мои родные не забыты и, думаю, не будут забыты и когда меня не станет.