— «Жди меня, и я вернусь, только очень жди», — продекламировал Сырцов, выждал самый подходящий момент, включил мотор и рванул «восьмерку» сразу налево — в малозаметный проезд сразу же за оградой — полуофициальное соединение двух односторонних бульварных потоков. Спуск к Трубной был пустынен: на перекрестке со Сретенкой включили красный на бульвар. «Восьмерка» бойко покатилась вниз. Пусть теперь голубок в «форде» пятится. В запарке вряд ли сообразит, что лучший выход — вперед и два поворота налево.
Но все-таки лучше не рисковать. Сырцов нырнул направо, в Трубную улицу. Повиляв по полуметровым переулкам, «восьмерка», нарушая все и вся, по Уланскому выбралась к Садовому и, еще раз нарушив, через Скорняжный, по Большой Спасской, по Большой Переяславской, достигла наконец у Рижского проезда проспекта Мира.
— Что все это значит? — холодно спросила Светлана. Не выдержала подружка. Устроившись как можно комфортнее на второй полосе Крестовского моста, Сырцов, добро улыбнувшись ей, начал издалека: — Помню, как в моем далеком полусельском детстве сосед наш, незабвенный Петр Лукич Малых, в подпитии всегда напевал весьма странную песню: «Ваня едет на „фордзоне“ и ушами шевелит». Вы не заметили, Светлана Дмитриевна, что за нами на «фордзоне», сиречь темно-синем «форде», приглядывает некий Ваня? К сожалению, мне не удалось заметить, шевелит он ушами или нет.
— Вы хотите сказать, что за нами следят?
— Ага. Следили, — слегка подкорректировал ее Сырцов.
— Вы считаете, что оторвались?
— Во всяком случае от «форда».
— Значит, все замечательно? — издевательски поинтересовалась Светлана. И он не менее издевательски ответил. Цитатой из Утесова:
— «Все хорошо, прекрасная маркиза…»
— Какой же ты мерзавец, — тихо констатировала она.
За путепроводом у платформы «Северянин» стало посвободнее. Сырцов прибавил скорость и глянул в зеркальце заднего обзора. Из небытия объявился светлый «джип-чероки» и пристроился ему в хвост так, чтобы вести, не отпуская, и не особо мелькать. И этот голубок тоже не знал, что он у Сырцова на учете. Сырцов даже номер вспомнил: 68–91. Но пусть себя радует тем, что ведет Сырцова незаметно.
А «восьмерка» катила себе и катила. Миновали МКАД, миновали Мытищи, проскочили разъезд на Калининград и, промчавшись по мосту над Ярославской железной дорогой, вырвались на бан. Но погулять по нему не пришлось: через километр Сырцов сделал левый поворот и поехал в обратном направлении. До ворот кардиологического санатория «Подлипки».
У ворот нетерпеливо погудел. На немой вопрос в требовательном взоре цербера в коричневой будке не ответил — распорядился:
— Больного старика забираем! Пропускай!
Цербер начальников уважал, а крик был начальнический. Значит, следовало пропускать. Разъехались ворота, и «восьмерка» медленно пошла по прекрасной аллее. Свернув направо, Сырцов, проскочив мимо санаторных корпусов и модерновой столовой, углубился в парк по неширокому асфальту и, выехав на перекресток, притормозил. Тенистая аллея-просека вела к железнодорожной станции, а асфальт, метрах в ста выходивший из леса, зигзагом вел к подсобному хозяйству санатория.
На границе леса и поля, освободив проезжую часть, вразброс стояли три автомобиля: сырцовская «девятка», «вольво» писателя-кинодраматурга Витьки Кузьминского и новая «Волга» Романа Казаряна.
Его и Светлану компания ждала, сидя в автомобилях. «Восьмерка» поравнялась с ними и остановилась.
Сырцов потянулся через Светлану и открыл дверцу с ее стороны.
— Прошу вас, Светлана Дмитриевна.
— Куда? — выйдя, спросила она.
— К моей машине. В ней Роман Суренович отвезет вас с Ксенией в безопасное место. Там вы и побеседуете.
Спевшаяся команда, как по приказу, одновременно вышла из машин. Из «вольво» Виктор Кузьминский и Александр Спиридонов, из казаряновской «Волги» Александр Смирнов, из сырцовской «девятки» Роман Казарян.
— Роман, где Ксения? — ломким голосом задала ненужный вопрос Светлана.
— В машине. Поехали, Света.
Четверо смотрели вслед «девятке», которая скрылась в лесу ведомой только Казаряну незаметной тропой.
— Сейчас прибудут, — напомнил всем Сырцов.
— По местам, — распорядился Смирнов.
«Вольво» перекрыла асфальт, «Волга» — аллею, а «восьмерка» сползла в траву как раз напротив перекрестка.
«Джип-чероки» объявился через три минуты. Весьма густо населенный. Человечка четыре там. Дальше, ему ехать некуда было, и он остановился. Тотчас прибыл и «форд» с двумя бойцами. В недоумении замер за «чероки». Тихо стало. И, специально нарушая тишину, Сырцов, передернув, клацнул затвором вороненого винчестера, ствол которого специально для обозрения лежал на подоконнике «восьмерки». А из окошек «вольво» и «Волги» смотрели, каждый своим впечатляющим глазком, на «чероки» и «форд» два компактных и удобных автомата «узи». Любимые детища израильской промышленности.
Неподалеку мирно гуляли больные сердечники, ласково шумел ветер, вдруг закуковала кукушка…
Первым попятился «чероки», чуть не ударив задним бампером замешкавшийся «форд». Опомнился и «форд» и задом, задом покатил в обратном направлении. Так и удалились они, шерочка с машерочкой, скрывшись по дуге дороге в зелени парка. Танцы, которые предрек Сырцов, закончились. А что этим дуракам оставалось делать? Они попали в мышеловку, из которой даже при весьма проблематичной победе им никак не удалось бы вырваться: путь отхода только один, две заметные машины — на просвет, Ярославское шоссе перекрывается милицией по первому звонку тревоги в пять минут.
Подождали немного. Потом из «Волги», непроизвольно покряхтывая, выбрался Смирнов и, подойдя к «восьмерке», спросил у Сырцова:
— Судя по всему, автомобильчики тебе знакомые, Жора?
— Именно так, дорогой руководитель.
— А ты понервничал, — догадался Дед.
— Из-за вас, — объяснил Сырцов.
— Тогда похвально, — отметил Смирнов и обернулся к подходившим от «вольво» Кузьминскому и Спиридонову. — Что заметили, бойцы?
— Четверо в «джипе», двое в «форде», — доложил Кузьминский.
— Мало! — рявкнул Дед.
— Двое в «форде» — общероссийский торгово-криминальный стандарт, — покорно продолжил обнаруживать запас своих наблюдений Кузьминский. — Наемники из самых недорогих. Четверо — посерьезнев. Особенно двое на заднем сиденье. По-моему, убийцы, Саня.
— Алик? — обратился дед к Спиридонову.
— Витька прав. Двое в «форде» для слежки, а те, что в «чероки», — профессиональные исполнители.
— И все? — горько разочаровался Дед.
— А что тебе еще надо? — обиделся Спиридонов.
— От тебя — ничего, — отмахнулся Смирнов. — Теперь ты, сыщик.
Сырцов открыл дверцу и, не слезая с сиденья, спустил ноги на траву.
— Я одного из задних в «чероки» узнал, Александр Иванович. Залетный, курганский. Я еще в МУРе служил, когда он в розыск был объявлен. Убийца.
— А я что говорил! — торжествующе возопил Кузьминский.
— Собственно, чему ты радуешься? — резонно понедоумевал Спиридонов.
— Своей сообразительности, — отбрехнулся Виктор.
— Как говорил мудрый еврейский учитель, что мы имеем с гуся? — Смирнов требовательно оглядел свою команду.
— Мы здесь небольшое совещание проведем? — невинно осведомился Спиридонов.
Смирнов вдруг осознал всю неуместность своей ретивости. Нахмурив брови, звучно засопел и отчасти признал ошибку:
— Конечно, надо Ромку дождаться…
— И не здесь, — безжалостно продолжил Спиридонов. — Отсюда надо ноги уносить.
— Где же Ромка? — чтобы не отступать дальше, закричал Смирнов.
И будто на его зов из леса, покачиваясь на колдобинах, появилась сырцовская «девятка» с Казаряном за рулем.
Ксения из машины не вышла — осталась сидеть на месте рядом с водителем. А водитель Казарян и тихо бесновавшаяся Светлана подошли к дружному кружку.
— Что все это значит? — угрожающе спросила Светлана у всех.
— Здравствуйте, Светлана, — лучезарно поздоровался с ней Спиридонов.
— Все уже ничего не значит, — догадалась Светлана и резко повернулась к мирно сидевшему Сырцову. — Вы не могли бы, Георгий Петрович, довезти хотя бы до первого такси?
— Отчего же не довезти? Довезу. — Сырцов убрал ноги в салон и, открыв дальнюю дверцу, предложил: — Садитесь, Светлана Дмитриевна.
Когда они выехали за ворота, слегка успокоившаяся Светлана спросила:
— Это свидание не было нужно ни мне, ни Ксении. Оно было нужно вашей шайке?
— Шайка, она же хевра, она же воровская компания… Я не хочу, чтобы моих лучших друзей так называли, Светлана Дмитриевна.
— Хромой — это Смирнов? — ни с того ни с сего поинтересовалась Светлана.
— Да, Смирнов — хромой, — согласно вспомнил Сырцов.
— Он у вас за главного?
— Он у нас за старшего.
— Что вы намерены делать?
— Постараться не допустить возможных преступлений.
— Возможность преступлений в какой-то степени связана со мной, Ксенией, Валентином?
— Это уж вам лучше знать, Светлана Дмитриевна.
Они проезжали Мытищи. Светлана, поискав, подобрала с пола сумочку и, увидев на обочине похожую на такси «Волгу», приказала:
— Останови здесь.
— Я тебя довезу до дома.
— Останови здесь! — завизжала она.
Предполагаемое такси они давно миновали, но это ее не удержало. Она ступила на пыльный песок обочины и, не закрывая дверцы, призналась:
— С каким удовольствием я бы тебя придушила!
— К сожалению, мне как-то не хочется доставлять тебе этого удовольствия.
Она хлопнула дверцей, а он, бесцеремонно пересекая осевую, развернулся и рванул назад. В зеркальце еще долго была видна черно-красная фигурка.
Глава 30
Обедали чинно, как положено у Смирновых-Болошевых. Со столовыми приборами в полном комплекте. С крахмальными салфетками, с супом из супницы мейсенского фарфора, с полным набором специй, с бутылкой красного вина к мясу, с культурными улыбчивыми разговорами ни о чем. Здесь даже богемно-хулиганистый Роман Казарян был приличен. Знающе орудовали нужными ножами и вилками, бесшу