— В котором играет. В котором Паша Рузанов легко ставит за раз в рулетку зарплату… ну, допустим, кинорежиссера.
— Я сейчас без зарплаты, — встрял быстрый Казарян.
— А Паша Рузанов при зарплате. И очень большой, — констатировал Сырцов.
— Ну и Павел Юрьевич, — повторно удивилась Ксения. — А у меня мелочь на опохмелку клянчил. Для чего?
— Для убедительности, — объяснил Смирнов. — Итак, команда номер один, задействованная на поиск Ксении, — детективы «Блек бокса» под управлением Коляши Англичанина. Художественное руководство — торгово-банкирская пара Воробьев — Прахов. Теперь кое-что проясняется и про команду номер два. Отряд Павла Рузанова. Художественное руководство пока нам неизвестно.
— Нам неизвестно ничего и про отряд Рузанова, — возразил Сырцов. — Одни предположения и догадки.
Прямой связи Рузанова с ребятами на «чероки» и «форде» нет. Вернее, мы ее не обнаружили.
— А ты постарайся обнаружить, — въедливо посоветовал Смирнов.
— Я стараюсь! — огрызнулся Сырцов. — И расстараюсь со временем. Но меня сейчас интересует другое. Допустим, о необыкновенных превращениях главы почтенного еврейского семейства Коляша Англичанин узнал от покойной Елагиной. Откуда об этом же узнала так называемая команда номер два?
— Определишь художественных руководителей команды номер два и сразу поймешь, откуда они узнали, — прекратил гамлетовские сомнения Сырцова Дед. — И связи Рузанова, я думаю, вскорости выявишь. Меня больше интересует перспектива, так сказать, расследования. Я тут нашу Ксюшу еще раз основательно потрепал, и выяснились кое-какие любопытные детали. Девушка, коль ты решила всерьез влезть в эти дела, давай сама и рассказывай.
— О чем? — серьезно спросила Ксения.
— О той загородной поездке десятилетней давности.
— А с чего начинать?
— С самого начала! — заорал Дед.
— С самого начала — это от сотворения мира, — для порядка отбрехнулась Ксения и, вздохнув (волновалась почему-то), приступила: — Было это в самом начале июня. В школе только-только кончились занятия, и весь наш класс вместе с учительницей физкультуры решил отправиться в десятидневный поход по Клязьме, по старорусским местам. Я так готовилась, так готовилась к этому походу, а мама взяла да и не разрешила мне идти. Я ей пригрозила, что все равно уйду. В этот день наши как раз и отправились в поход, и поэтому мама, зная, видимо, мою упрямую решимость, взяла меня с собой в поездку. С утра за нами на большой черной машине заехал некий гражданин, которого мама звала Владлен.
— Подробнее о гражданине по имени Владлен, — попросил Смирнов.
— Тогда он мне показался ужасно старым. Но теперь я думаю, что ему было лет пятьдесят, пятьдесят с небольшим хвостиком. Мне страшно понравилось, как он был одет: светлый, почти белый костюм, крахмальная оранжевая рубашка нараспашку, оранжевые замшевые башмаки — эдакое небрежное щегольство. Среднего роста, потому что тогда он мне не казался особенно высоким, хорошо сложен, ловок, подвижен, держался подчеркнуто джентльменски, даже слишком подчеркнуто, меня под локоток в машину посадил. Много смеялся, и смех такой рваный: «Ха, ха, ха!»
— Греков, — воскликнул-ахнул Спиридонов. — Владик Греков!
— Тебе и положено первым узнавать бывшего приятеля, — назидательно отметил Смирнов. И Ксении: — Не обращай внимания на волнение в массах, дочка. Они слишком хорошо знали Владлена Грекова, поэтому и засуетились. А ты, будь добра, продолжай.
— Когда ехали, они с мамой говорили о чем-то непонятном. Я поняла только, что мама должна что-то подтвердить.
— Куда, по какому маршруту ехали? — опять перебил нетерпеливый Дед.
— Я плохо тогда ориентировалась в Москве, но запомнила, что мы проезжали автомобильный завод, на котором были буквы «МАЛЗ». Я и спросила у мамы, что такое «МАЛЗ». Потом за Окружную выехали и ехали довольно долго до симпатичного городка, после которого переехали мост над железной дорогой и повернули налево.
— Казанка, — догадался Сырцов. — Кратово или Сорок второй километр.
— А почему не Быково? — возразил Кузьминский.
— У Быково скверный, но свой переезд через железную дорогу, — быстро ответил Сырцов и распорядился вместо Смирнова: — Продолжайте, Ксения.
— Минут через пять — десять мы подъехали к даче. Мама с этим Владленом вошли на участок, а потом в дом, а я с шофером осталась у машины. — Ксения осмотрела всех и спросила: — Теперь подробно дачу описать, да?
— Так точно, радость моя, — подтвердил Смирнов.
— Собственно дом я не запомнила. Поразили меня огромные сосны на участке и водонапорная башня, стоявшая рядом на таком редком в дачном поселке пустом пространстве. Вот про дачу, пожалуй, и все.
— Теперь про то, как ты увидела еврейское семейство, — напомнил Смирнов.
— Мама и этот Владлен находились на даче минут пятнадцать — двадцать. А когда вышли из дома, их сопровождали трое — двое мужчин и одна женщина, и все трое — удивительно похожие друг на друга. Маленькие, толстенькие, руками размахивают. Проводили Владлена и маму до калитки. И уже прощаясь, старший из мужчин все благодарил и благодарил Владлена… Точно, вспомнила: он его Владленом Андреевичем назвал! А на прощание, уже из машины, Владлен Андреевич этот самый еще крикнул: «Счастливого пути, Ицыковичи!» Меня очень рассмешило слово «Ицыковичи», я только потом поняла, что это фамилия. Когда машина поехала, я обернулась. Ицыковичи стояли у калитки и махали нам руками. Вот теперь по-настоящему все.
— И о недавней встрече, — попросил Смирнов.
— Это, наверное, в конце февраля было. Мы с подругой моей Любой задумали на лыжах покататься и в воскресение без всякого предупреждения завалились к деду на дачу. Только на участок вошли, как видим — у подъезда две машины. Одна — мамин «мерседес», а другая — «ауди» неизвестно чей. Мы было с Любкой решили делать ноги, но нас Ольга Лукьяновна прихватила, домоправительница деда. Пришлось в дом идти. А в гостиной — отец с мамой и крупный, вальяжный такой господин мило беседуют. Увидев нас, не то что испугались, а смутились как-то, особенно отец. Всех выручил вальяжный господин. Вскочил, заохал: какие, мол, красотки в России, ни с кем в мире не сравнить. Он-де в России почти десять лет отсутствовал, и поэтому его сейчас русские девушки просто потрясли на свежий глаз. Ну и, естественно, мы с Любкой лучшие из лучших. Ручки нам поцеловал и представился: Илья Исаакович Ицыкович. Ну, меня как молотком по темечку. Ицыкович — фамилия редкая, а я хорошо помнила того Ицыковича, которому почти десять лет назад Владлен Андреевич пожелал счастливого пути.
— Совсем не похож? — спросил Сырцов.
— Если только он за границей сантиметров на тридцать не вырос.
Смирнов выбрался из качалки и — руки в карманах — походил по террасе, как всегда без палки, сильно хромая. Посмотрел на Лидию Сергеевну — требовательно, посмотрел на Ксению — виновато.
— Вот что, Ксюша. Ты должна понять, если мы начнем разматывать эту историю, то может выясниться такое, что самым скверным образом напрямую коснется твоих родителей. Ты готова к этому?
— Я хочу знать правду. Я хочу жить по правде. — Ксения поднялась, стала за спиной Лидии Сергеевны и положила руки ей на плечи. Лидия Сергеевна щекой коснулась ее запястья.
— Смотри потом не пожалей, — без жалости предупредил Смирнов и, побренчав в кармане ключами, потребовал от жены: — Твоя очередь говорить, полковница в отставке.
— Шофер Элеоноры после того, как он утром ее привезет, и его концы в течение дня — вот тебе и рузановские связи, Жора.
— Принято, — весело согласился Сырцов. — Еще что?
— То, что очевидно. Поиск дачи и нынешнего хозяина ее. Хлопотно, но вполне реально, ты сам определил возможный район.
Лидия Сергеевна подняла голову:
— Ксюша, ты покатаешься с Георгием?
Ксения молча кивнула. Лидия Сергеевна опустила голову и закончила:
— Это первоочередное, Саша.
— Первоочередное сейчас нечто иное, — не согласился Смирнов, бухнулся в качалку и стал раскачиваться. Все смотрели, как он качался, и ждали, когда он изволит продолжить. Дождались. — Сейчас… Ну, не прямо сейчас, а, допустим, через часок, ты, Лида, забираешь Ксюшку и мотаешь отсюда. Алик вас проводит.
— Допускаешь? — тихо и осторожно спросила Лидия Сергеевна.
— Знаю, — ответил Смирнов и дополнил ответ: — Я их знаю.
Глава 31
То, что в дачных поселках называлось пятачком, составляли пять улиц (одна из которых — центральная, соединяющая с главной магистралью, а потому и в асфальте), с пяти сторон вливавшиеся в развеселую, бурно заросшую травой с большими песчаными проплешинами площадь. Площадь Звезды, или лучше по-французски с нижегородским: пляс Этуаль.
Хотя и хорошо знал эти места — улицы, переулки, проезжие тропы — Смирнов, но знал как обыватель, обитавший в данном пространстве. Проводив Спиридонова, Лидию и Ксюшу и приспособив к делу Казаряна, Сырцова и Кузьминского, он взгромоздился на велосипед, который нежно попискивал под его тушей, и отправился на рекогносцировку; всерьез изучать оптимальные автомобильные подходы и отходы к их даче и от нее.
Смирновская дача по нынешним временам стояла, как теперь принято говорить, в зоне повышенного риска: в конце широкого, с грунтовой колеей проулка, выходившего в довольно приличный лесок.
Вернулся в сумерки. Троица сидела за столом и ответственно играла в покер. И думать не думали, чтобы выпить. Понимали, что к ночи надо быть энергичными, как индейцы на тропе войны. Увидев Смирнова, Кузьминский отложил карты и задал всеобъемлющий вопрос:
— Ну?
— Проигрался, да? — догадался Смирнов. — И крупно?
— Тысячу шестьсот граммов «Смирновской», — признался Кузьминский.
— Как так? — не понял Смирнов.
— У нас фишка — сто граммов «Смирновской». В твою честь, — объяснил Казарян. — И договоренность: игра до твоего возвращения.
— Не за то отец сына бил, что играл, — грустно констатировал Кузьминский, — а за то, что отыгрывался. Отца у меня, к сожалению, уже нет.