. Совсем пропал.
Глава 39
Бидон в охотку, с удовольствием и даже весело отдал все и сдал всех: явки (их было пять в Москве), командиров команд-пятерок исполнителей (их тоже было пятеро), склады с оружием (их было два не считая квартиры Ростислава), связников, пароли, условные маяки и лиц, с которыми контактировал напрямую.
Махов несколько раз прерывал беседу: в цейтноте по телефону организовывал общегородскую операцию. Возвращаясь, продолжал внимательно слушать. Слушал Бидона и хорошенький диктофон, лежавший перед ним. Заливаясь наивным соловьем, Бидон умело обходил опасные для него рифы, напрочь выводя себя из руководящей элиты и представляясь скромным посредником, используемым Рузановым чуть ли не втемную.
Маховские молодцы уже смотались на конспиративную его квартиру, и поэтому в узилище повезли не бомжа Бидона а элегантнейшего Андрея Робертовича Зуева, человека сугубо светского.
Лидия Сергеевна (слушали Бидона вчетвером: Махов, Смирнов, Лидия Сергеевна и диктофон) вздохнула и, понимающе глянув на мужиков, предложила:
— Малость выпить за успех и с устатку?
— В самый раз! — искренне обрадовался Смирнов, а Махов, при нынешних своих правах и обязанностях прикинув мысленно все «про» и «контра», промямлил неопределенно:
— Если бы такого, что бы не очень пахло…
— Смирнову водки, а тебе, Леонид, виски. По-моему, в спиридоновскоих погребах «Джонни Уокер» имеется. Подойдет? — поинтересовалась Лидия Сергеевна.
— Подойдет, — слабым голосом согласился с ней Махов. — Только потом каких-нибудь орешков — зажевать — и кофе, много кофе.
Лидия Сергеевна ушла к Варваре на кухню. Смирнов и Махов остались вдвоем.
— А вы его хорошо поднатаскали перед разговором со мной, — сказал Леонид.
— Иначе бы он так быстро не раскололся. Для вашей же конторы сейчас важнее всего выигрыш во времени, опережение, — ответил Смирнов.
— Но ведь уйдет от полной катушки эта мразь!
— Это уж пусть прокуратура и суд разбираются. А ты, Леня, такой у нас чистенький, что и осведомителей у тебя нет, которые работали бы за специально не намотанный им срок? — ехидно спросил дед.
— Есть такие осведомители, Александр Иванович, как без них обойдешься. Но эта паскуда отвратительней любого киллера. А отсидит он в крайнем случае пятерик, а то и меньше, выползет на волю и начнет гадить так ловко и умело, что повторно нам уже до него не добраться.
— Страшнее Бидона посуды нет! — изволил пошутить Дед, но вошедшая в кабинет с подносом Лидия Сергеевна не согласилась с ним: — Есть! — и, поставив поднос на письменный стол, а затем расставив на зеленом сукне бутылку «Смирновской» и бутылку «Джонни Уокера», укоризненно указала на них пальцем.
— И слава Богу, что есть! — возликовал беспринципный Смирнов.
Оформив и закуски, Лидия Сергеевна разлила по трем разным емкостям: Смирнову водки в старомодный стограммовый стопарь, Махову в длинный заграничный стакан со льдом (лед в тарелке тоже принесла) виски, а себе в рюмку коньяку из маленького графина.
— За первый успех! — предложила Лидия Сергеевна.
— Нет еще успехов, — ворчливо возразил, жене, чтобы просто возразить, Дед.
— За почин! — примирил их Махов.
За это согласно и синхронно выпили. Дед тут же, перехватив инициативу, распределил по второй.
— Спешишь, — стальным голосом предупредила Лидия Сергеевна. Но Смирнов тут же усмирил ее, душевно и искренне сказав:
— Я хочу, чтобы мы, профессионалы, все втроем выпили за Жорку Сырцова, настоящего сыщика. За его здоровье и за его удачу.
Чокнулись и выпили до дна. А потом Дед спросил:
— Кстати, где он? Ты не знаешь, Леня?
…Возвратил его в сознание нестерпимо болезненный тик в башке чуть выше правого уха. Осторожно, чтобы не усилилась боль, слегка приподнял веки и увидел наверху и чуть в стороне нестерпимо яркую лампочку. С трудом перевел взгляд вбок. На струганой скамье за струганым столом сидели Паша Рузанов и бомж Малыш. Они пока не заметили, что он открыл глаза, и поэтому он вновь смежил веки, чтобы попытаться вспомнить, что же произошло. Вспоминалось поначалу кусками, рвано: Кабыздох, крышка люка, покрытая дерном, желтый свет лампы. А потом все соединилось, и он вспомнил все и понял все. Господи, какой идиот! Попался, как мальчишка, играющий героя Сталлоне. Кабы сразу, после того, как открыл дверь, рывком на бок и в перекат к пустой стенке. Тогда и Малыша за дверью под стволом держал бы. Если бы да кабы…
Не открывая глаз, он незаметно подергался. Увязан беспощадно и крепко-накрепко. Представил себе картинку: общий план схрона. Ясненько, ясненько. Он прикручен к топчану, с которого — чувствовал спиной и задницей — сняты были и коврик и матрац: под ним — жесткие доски.
— По всем расчетам пора ему и оклематься, — донесся до него голос Малыша.
— А он, я думаю, и оклемался уже, — решил Паша. — Лежит себе тихонько и обдумывает, как ему дальше жить.
— Может, помочь ему очнуться? — предложил Малыш.
— Да не надо. Скоро сам заговорит. Делать-то ему что-нибудь надо?
Сырцов открыл глаза и согласился:
— Надо.
Рузанов живо к нему обернулся и осведомился с детской любознательностью:
— Ну, и что ты собираешься делать?
— Еще не придумал.
— А придумаешь? — оживился Паша.
— Придумаю, — твердо пообещал Сырцов.
— Где ты свою машину оставил? — без надежды на ответ задал главный вопрос Паша.
— Ищите, — посоветовал Сырцов.
— Опасно, конечно, но придется, — согласился Паша. И Малышу: — Димон, тебя здесь в округе никто никогда не видел. Ты пойдешь.
— Когда? — без удовольствия поинтересовался Малыш. Куда исчез недавний бомж?! Перед Сырцовым стоял благообразный и процветающий мужчина, по виду бывший спортсмен.
— Сейчас!
— Где искать? — потребовал конкретизировать задание Малыш. — Ты эти места знаешь.
— Четыре улицы… — начал было Паша, но Малыш перебил:
— Здесь, как я понимаю, только четыре и есть.
— Вот-вот. Все четыре. И лесок за шоссе как следует прошерсти. Найдешь и отгонишь к водохранилищу. Там высокий бережок и достаточная глубина под ним. Вот туда его автомобильчик и скинешь. Там безлюдно.
— Теперь всюду людно, — сказал Малыш, вставая. — Но постараюсь.
Паша протянул ему ключи, которые лежали на столе в компании со всем сырцовским арсеналом. Малыш взял ключи и бесшумно исчез из схрона. Поднялся и Паша, чтобы присесть на топчан совсем рядом с Сырцовым. Очень хотел ему в испуганные глазки посмотреть. Посмотрел и удивился: взгляд у Сырцова был не совсем осмысленным, но не испуганным.
— Тебя, я думаю, сюда Рекс привел. Уходить буду — обязательно пристрелю этого пса-идиота. И Лукьяновне башку оторвать следовало бы. Это она, маразматичка, сюда с ним ходила.
— Откровенен, — констатировал Сырцов. — Значит, решил меня кончать.
— А как же! — радостно подтвердил Паша. — Обязательно кончу! Ужасно руки чешутся сделать это как можно быстрее. Но… — Он мельком глянул на свои наручные часы. — С трупом в одном помещении шесть с половиной часов находиться противно. Я тебя прямо перед уходом кончу.
— Малыша отослал, чтобы выговориться всласть?
— Да нет. По делу. Но ты прав, выговориться хочется.
— Излагай, — одобрил его намерение Сырцов.
— Ишь ты, супермен сраный! — вдруг разозлился Паша. Он фалангами среднего и указательного пальцев правой руки прихватил сырцовский нос и с яростью стал выворачивать его в разные стороны. Слезы покатились у Сырцова из глаз. — Плачешь? Плачь, плачь, жук навозный!
Перестал вертеть нос, радостно оскалился. Сырцов ощутил, как теплые струйки от уголков глаз поползли к ушам.
— Ты бы лучше мне глаза луком натер. Просто навзрыд зашелся бы.
— Лука нету, — признался Паша и добавил: — Вроде бы полетело все к чертям собачьим, и я в бегах, как загнанный волк, а глядя на тебя такого — в полном удовольствии и, можно сказать, счастлив.
— Какой ты волк, — сказал Сырцов. — Шакал.
Паша опять зашелся в ярости. С двух рук бил и бил по ненавистной морде. Утомился, встал и оповестил:
— Это еще цветочки, свинья недорезанная.
Теперь не слезы, кровь текла из разбитого носа, из поврежденных губ. Сырцов помолчал, потом предупредил:
— Забьешь меня до беспамятства — некому будет рассказывать, какая ты необыкновенная и исключительная личность.
Выпустив пар, Паша значительно улучшил свое настроение. Сел на скамью, склонил голову набок, поморгал, размышляя, с чего начать. Начал с вопроса:
— Ты когда меня просек?
— Когда узнал, что Элеонора — твоя племянница.
— А ты — ушлый, — признал некоторые достоинства за Сырцовым Паша. — Эх, Светлана, Светлана! Не посоветовавшись со мной, нанять человека Смирнова! Знала же, знала, что такое Смирнов!
— А что такое Сырцов, не знала. Вот и наняла.
— Ты что, Ростислава взял?
— И Бидона, который колется сейчас до жопы, — добавил Сырцов. — И еще четырех бакланов. Как же такие у тебя в киллерах ходили?
— От них и надо только, чтобы тупыми, бесчувственными и свирепыми были. А все остальное организовывалось и просчитывалось мной до мелочей. Двадцать три заказных и ни одного прокола. Считаешь, расколется Андрюха?
— Он уже раскололся. Мы с Дедом пообещали его в сторону отодвинуть. Сейчас, наверное, и у Махова соловьем разливается.
— Жаль, конечно, — признался Рузанов, — что такое дело лопнуло, но каждому овощу — свой фрукт. Дураки киллеры — к стенке, а Павел Рузанов с чистым заграничным паспортом — за бугор, к банковскому счету со многими нулями. Георгий же Сырцов здесь останется. В готовой уже могилке.
— Потолок над нами — пол беседки? — вдруг спросил Сырцов. — Яму сверху рыл?
— Как догадался?
— По электропроводке, Паша. Прямо сверху, значит, из беседки.
— К чему этот разговор о беседке? — настороженно полюбопытствовал Рузанов.
— Так. Наблюдательность свою тренирую.
— Незачем тебе ее тренировать. Не пригодится она тебе больше.