Тут Вольфганг приказал девочке вернуться в машину. На вопрос, куда они едут на сей раз, мужчина честно ответил – в Штрасхоф.
Спустя пару часов белый микроавтобус остановился в гараже дома в Штрасхофе. Приклопиль намеревался уже открыть дверь в бункер, когда девочка начала плакать и ныть, что хочет в туалет. В другой передаче, которую они смотрели с соседкой, рекомендовалось как можно более подробно запомнить месторасположение логова преступников.
Вольфганг чертыхнулся, но все же отвел девочку в туалет. Для этого нужно было пройти чуть ли не весь первый этаж дома насквозь. За окнами дорого обставленного дома виднелась лишь зеленая стена высокой живой изгороди. Ни звука. Ни души.
После туалета Наташа захотела есть, и ее пришлось отвести на кухню. Здесь Вольфганг растерялся еще больше. Что едят маленькие девочки? Он не представлял. Впрочем, оказалось, что едят они все.
Приклопиль вдруг на секунду вышел из кухни и вернулся с какими-то тряпками в руках. Оказалось, что это штаны и футболка. Приклопиль попросил девочку переодеться.
– На тебе могут быть датчики, которые определяют твое месторасположение. Твою одежду нужно немедленно сжечь, – нервно сказал Вольфганг.
То был 1998 год. Даже мобильный телефон считался тогда большой редкостью, что уж там говорить о маячках, определяющих твое месторасположение. Для паранойи в те годы было куда меньше причин, чем сейчас, и все же Вольфганг брезгливо взял двумя пальцами одежду Наташи и сжег ее.
– Мне нужно отвести тебя в подвал, иначе заказчики будут вне себя от бешенства, – заявил наконец Вольфганг.
Вот здесь уже Наташа начала вырываться. Она впала в дикую истерику. Когда Вольфгангу все же удалось затолкать девочку в бункер, истерика вышла из-под контроля. Наташа вырывалась и пыталась ударить похитителя. Вольфгангу насилу удалось выйти наружу и закрыть за собой дверь.
«Сначала я по-настоящему и не разглядела комнату, потому что стояла кромешная тьма. Свет не горел. Он включил его лишь через какое-то время, не знаю, может, через полчаса. Я совершенно обезумела и очень сердилась, что не перешла улицу или не пошла в школу с мамой. Это было действительно ужасно. И еще беспомощность. Я плакала, потому что не могла ничего поделать. Это было ужасно – чувство беспомощности, неспособности что-либо предпринять. Это было самое худшее. Поначалу я едва выносила шум вентилятора, он так действовал мне на нервы. Это было ужасно. Впоследствии при малейшем шуме я чуть не падала в обморок. У меня появилась боязнь замкнутого пространства. Там не было ни окон, ни дверей. Я ничего не видела. Я даже не знала, слышно ли меня снаружи. Он сказал, что мои родители обо мне не будут волноваться и искать меня. А позже он сказал, что они в тюрьме»
(Наташа Кампуш)
«Я похитил тебя потому, что хотел спасти, хотел найти человека, которому буду нужен, который не сможет без меня жить», – как такое мог сказать Вольфганг десятилетней девочке? Как в таком можно было признаться даже самому себе? Весьма романтичное объяснение. Даже трогательное. Но только не в этих обстоятельствах. Сейчас это значило бы признать свое безумие, а на это мало кто способен.
Еще очень долго Вольфганг рассказывал Наташе о неведомых заказчиках, которые требуют, чтобы девочка безвылазно находилась в подвале, о жестоких родителях Наташи, которые не желают платить выкуп… Так было проще объяснить свое поведение.
Когда дверь захлопнулась, Наташа оказалась в абсолютной темноте и тишине. Ни единого луча света, ни единого звука. Тут сверху что-то отчаянно загудело и затрещало. Этот омерзительный гул, разрезавший абсолютную тишину, тут же начал раздражать уши. Через минуту девочка уже ненавидела звук работающей вентиляции.
Лишь через несколько часов тяжелая железная дверь вновь отворилась. Это был Вольфганг Приклопиль. В руках он держал матрас, который занимал практически все пространство маленькой комнаты, а за спиной у него были какие-то пакеты.
Мужчина достал из пакета лампочки, светильники, полотенца, какие-то бытовые мелочи. Матрас он кинул в углу, после чего принялся устанавливать светильники. Это занятие было для него простым и привычным, отчего он немного успокоился. Наташа с интересом наблюдала за ним. Она не знала, что сказать, ну а Вольфганг никогда этого не знал.
– Тебе еще что-нибудь нужно? – поинтересовался напоследок он.
Девочка помотала головой.
– Только не уходи, пожалуйста, – глухо попросила она.
Вольфганг на секунду остановился.
– Я не могу. Заказчики, понимаешь? Погоди, у меня еще кое-что для тебя есть…
Мужчина вытащил из пакета в углу новый комплект ярко-розового постельного белья с символикой «Барби» и нарисованными на нем куклами. Тот самый, о котором так мечтала девочка. Впрочем, зачем оно ей?.. В этот момент перед глазами девочки встало лицо мамы, которая смеется над ее глупой мечтой о таком белье.
– Я его испорчу, – неуклюже помотала головой девочка.
– Тогда придется купить новое, – еще более неуклюже сказал мужчина.
Он выглядел таким перепуганным и несчастным, настолько не понимал, что сейчас нужно делать, что попросту не вызывал опасений. Его было жалко, его по-прежнему хотелось как-то успокоить.
«При этом уговаривал меня голосом, которым люди обычно разговаривают с животными, – успокаивающим и мягким. Я не должна бояться, все будет хорошо, если я буду делать то, что мне приказано. Иногда он окидывал меня гордым взглядом. Так хозяин смотрит на свою кошку или ребенок на новую игрушку. Взглядом, полным предвкушения и одновременно растерянности – что же я с этим могу сотворить?
Через некоторое время моя паника начала потихоньку спадать, и я решилась с ним заговорить»
(Наташа Кампуш)
Уже уходя, Вольфганг начал выкручивать лампочку. Девочка вновь начала плакать и умолять его не делать этого, но он ничего не мог сделать, этого требовали «заказчики».
Дверь захлопнулась с тем же пугающим глухим звуком. Так продолжалось день за днем. Вольфганг спускался в бункер утром и вечером. Он приносил еду Наташе, чинил розетки, устанавливал лампочки, принес тумбу, стеллаж, школьные принадлежности из рюкзака Наташи, журналы и комиксы. Однажды девочка попросила Вольфганга компьютер, и на следующий же день Вольфганг принес тяжелый компьютер для игр. Приклопиль тоже любил играть в простенькие стратегии, поэтому отныне они коротали вечера за компьютерными играми. В такие часы они казались обычной семьей. Наташа была так счастлива, когда удавалось победить Похитителя хотя бы в игре, что Приклопиль частенько поддавался. Важно ведь не кто победит, а кто от этой победы счастлив.
Девочка замечала, что по выходным Вольфганг начинал вести себя как-то иначе. Он заметно нервничал, легко раздражался и никогда не задерживался в бункере дольше, чем на пять минут, а иногда и вовсе не появлялся весь день. Тогда Наташе приходилось съедать сэкономленные и отложенные заранее съестные припасы и сдерживать то и дело подступающую панику. Похититель мог попасть под машину, сломать ногу, его могли арестовать, в конце концов… Что тогда будет с ней?
По будням же Вольфганг обычно проводил вечера с Наташей. Они играли, читали книги и разговаривали.
Когда Вольфганг принес девочке школьные принадлежности, Наташа была счастлива. Первым делом она вырвала лист бумаги и начала писать письмо родителям. Приклопиль оставил ее наедине с собой, и девочка еще полночи придумывала текст послания родителям. Она хотела зашифровать в нем свое местоположение, рассказать, что с ней все хорошо, успокоить и попросить о помощи… Вольфганг пообещал отправить его, но на следующий день он появился с перебинтованной рукой. Оказалось, что «заказчики» чуть не убили его, когда узнали о письме, и отправить его не удалось. Наташа поверила, у него ведь правда рука была перебинтована.
«Бывали дни, когда тревога о родителях занимала меня больше, чем собственный страх. Я часами размышляла о том, каким образом подать им весточку, что я, по меньшей мере, жива. Чтобы они не теряли надежду. Чтобы они не прекращали меня искать. Первое время в застенке каждый день, каждый час я ждала, что вот-вот распахнется дверь, и меня спасут»
(Наташа Кампуш)
Этот молодой и красивый мужчина, правда, делал все возможное, чтобы Наташе было хорошо. Не в его силах было сделать лишь одно: освободить ее. Ежедневно в семь утра дверь открывалась, и небытие Наташи заканчивалось. В комнате вспыхивал свет, рождалось некоторое подобие жизни. Первой просьбой девочки стали часы. Непременно старого образца: со звонким будильником и гулко тикающей секундной стрелкой. Точно такой же будильник стоял у ее бабушки в пекарне Зюсенбрунна. Эти часы помогали пережить тринадцать часов тьмы в подполе. Когда свет в подвале выключался, пять квадратных метров буквально утопали во мраке. Ни единого луча солнца, ни звука, только едкий, убивающий уши треск вентиляционной системы. В этот момент казалось, что мир исчез. В такие моменты Наташе начинало казаться, что она сама исчезла. Именно поэтому ей были жизненно необходимы часы, предмет, который будет напоминать ей, что она существует.
– Что-нибудь еще? – привычно поинтересовался Вольфганг у девочки на прощанье.
– Купи мне, пожалуйста, бутылку Францбрандвайн, – отважилась наконец попросить Наташа.
– С ума сошла? – возмутился Вольфганг.
В конце концов он все же согласился принести ей алкоголь. Этой настойкой для растираний всегда пользовалась бабушка Наташи. Крепкий запах, который исходил от бутылки, обладал удивительным свойством перемещать во времени. Одного только вдоха хватало ей для того, чтобы представить себя за прилавком пекарни, почувствовать крепкие объятия бабушки, вдохнуть аромат сладких специй, смешанный с крепким запахом настойки для растираний.
Когда мозг лишается какого-то органа чувств, долгое время он не может осознать этого. Более восьмидесяти процентов информации человек получает посредством зрения. Если лишить человека на короткое время способности видеть, мозг просто не будет знать, что ему делать. Он привык перерабатывать определенный объем информации, а сейчас его нет. Что делать? Нужно как-то себя занять, чем-нибудь развлечь. Очень скоро мозг начинает посылать в мозг фальшивые зрительные сигналы, которые легко могут трансформироваться в подобие галлюцинаций. Тринадцать часов в сутки Наташа оставалась наедине со своим миром фантазий, который в эти часы работал на полную катушку. Она представляла то, чем могут быть сейчас заняты ее родные и близкие, о чем они говорят и что будет с ней дальше.