– Внутренние защитные стены, – повторила я в ответ. – Я это чувствую. Расскажите мне подробнее о своих внутренних стенах. Как они выглядят?
Она на мгновение закрыла глаза и задумалась:
– Они сделаны из травертина и гранита, как Пантеон в Италии, где родилась моя прабабушка. Они массивные, крепкие, высокие, мощные, древние. Они выдерживают все. Любой шторм, любое сражение, любую грязь. И все равно стоят. Стоят вокруг всех ни в чем не повинных, сломленных, хрупких женщин.
– Можете ли вы почувствовать, как ощущается эта стена в вашем теле? – спросила я.
Она кивнула. Я провела Малайю через управляемые образы, чтобы помочь ей глубже погрузиться в символизм и значение этой стены.
– Если бы вы воплотили ее в своем теле, – спросила я, – как бы это выглядело? Что изменится в вашем эмоциональном и физическом состоянии?
Она подумала и снова закрыла глаза. Я наблюдала за тем, как она медленно садится на диван, отводя плечи и вытягивая подбородок вперед.
– Я чувствую это вот здесь, – сказала Малайя, проведя руками по плечам. – И здесь… – Она сжала руку в кулак и провела ею вверх-вниз от ключиц до солнечного сплетения.
Мы вместе проанализировали, каково это – ощущать силу в своем теле, в осанке, в положении головы. Ощущать ее как нечто мощное, устойчивое.
Продолжая работу с управляемыми образами, я спросила:
– Вы видите женщин?
– Да. Они обнимают друг друга и плачут. Они выглядят усталыми, хрупкими, беспомощными, будто чего-то ждут. Мне знакомо это чувство. Это мои предки. Стена защищает их, но они не могут уйти.
– Они чувствуют, что застряли, – констатировала я.
– Они на самом деле застряли, – уточнила Малайя.
Каждый раз, обнаружив тупик, мы определяем врага устойчивости – застой. Внутри себя мы понимаем, что тупик ощущается как тупик. Но на самом деле это момент, когда вы сталкиваетесь с неосознанным соглашением, усвоенным в результате травмы или, как в случае с Малайей, унаследованным. Тупик становится не более чем возможностью свернуть с этого пути и проложить свой собственный путь. Работа с моей клиенткой заключалась в том, чтобы помочь ей примириться с этим тупиком, интерпретировать его как часть травмы. Радикальное принятие означало помощь Малайе в раскрытии того, что ощущение застревания и мысли о застревании – проявление травмы поколений, которая есть на самом деле. Однако моя клиентка напрасно чувствовала и думала, что выхода нет. Это не так.
На следующей сессии мы вернулись к визуализации защитной стены, окружавшей большую группу женщин – предков Малайи.
– Но они-то этого не знают, – повторила она. – Они не могут понять, как выбраться. Они даже не знают, что делать, если бы им удалось выбраться.
– Вы упомянули, что эти женщины чего-то ждут. Имеет ли их ожидание какое-то отношение к этой мудрости?
– Да. Они как будто ждут, что кто-то проломит стену и выйдет к ним. Человек, в которого они впервые смогли бы поверить.
– Человек, у которого достаточно сил, чтобы вести их, но при этом понимающий, сопереживающий… Возможно, это одна из них, – добавила я.
– Это должна быть одна из них. Женщина. Лидер. Они больше никому не доверились бы.
– Та женщина, которая… поднимется? – спросила я.
Она сглотнула и закусила губу. Ее взгляд метался по полу, как будто в ее воображении что-то происходило. Я заметила, что ее нос начал розоветь, а глаза – слезиться.
– Это я, – тихо сказала она. – Они ждут меня.
– Что это может означать? Ну, то, что они ждут именно вас?
Помолчав, она ответила:
– Это означало бы… что на мне лежит большая ответственность. Что я должна делать то, чего мне очень не хочется. Что это несправедливо и что я уже устала, думая об этом…
Малайя ненадолго остановилась, и я терпеливо ее ждала.
– Это значит, что они тоже верят в меня. Это значит – вся работа, которую я делаю, не зря. Она не только для того, чтобы исцелить себя, но и для того, чтобы исцелить поколения женщин, которые все еще там, в плену… и даже…
Она запнулась.
– Даже те поколения женщин, которые придут после вас, – договорила я.
Малайя кивнула и улыбнулась:
– Достаточно сильная, чтобы разрушить стену и выйти к ним. Достаточно мягкая, чтобы понять их и стать одной из них.
Когда мы переживаем травмы привязанности и сталкиваемся с межпоколенческими моделями, то часто считаем, что застыли в определенных ролях и динамике, и чрезмерно отождествляем себя с ними, определяя, кто мы. Малайя считала себя каменной стеной. Она полагала, что у нее нет выбора, потому что это единственный способ выжить в жестоком мире. Ее защитная стена ограждала от опасности уязвимые части ее самой. Однако, оберегая свое сердце, она не могла никого к нему подпустить, чтобы обрести истинную связь и близость. Малайя была не только стеной, но и теми женщинами внутри, которые ждали, когда их освободят. Ее задача состояла в том, чтобы научиться превратить силу стены в нечто более открытое и трансформировать страх и хрупкость внутри в то, что позволяет открыться и довериться.
На следующем сеансе мы говорили о преображении, о том, как раскрыть природные дары каждой из частей Малайи и превратить их в нечто единое, гибкое и подлинное. Мы обратились к ее Внутренним хранителям: к одному – за заботой, к другому – за защитой, к третьему – за мудрым советом.
– Итак, работая с вашей внутренней защитной стеной, которая когда-то любой ценой ограждала вас от других, мы можем помочь этой части вашей личности вырасти в плане мудрости и понимания. Мы можем научить ее, когда нужно защищать, а когда можно сдвинуться. Научить открывать двери для сопереживания и нежности. И тогда, может быть, она сможет стать не холодной и неумолимой, а…
– …сильной и разумной, – договорила Малайя.
Затем мы прорепетировали сценарии: как можно проявить себя сильной и рассудительной в повседневной жизни? Мы обсудили области, в которых необходимо быть напористой и властной, и те, в которых Малайя хотела бы искренности и близости.
– Я знаю, это мое «я» должно убедиться, что может мне доверять. Я еще не уверена, что это так, но могу позволить ему чаще проявляться и в жизни, и в отношениях. Я могу показать этому «я», что тоже не буду торопить события, а позабочусь о нем, прислушаюсь к своей интуиции, буду прорабатывать то, что мне нужно, и общаться с ним. И, возможно, когда-нибудь оно сможет мне доверять.
В ходе трансформационной глубинной работы Малайя узнала, что она – наследница сильных женщин, которые становились сильными в своем молчании, учились выживать и освобождать себя. Задача моей клиентки состояла в том, чтобы начать доверять себе, развивая свою способность балансировать: с одной стороны – сила и независимость, с другой – искренность и эмоциональная безопасность, необходимая для того, чтобы открыть свое сердце любви.
На одной из последних наших сессий Малайя сказала:
– Сейчас, когда я сижу здесь, мне кажется, что все женщины, которые были до меня, тоже здесь. Стоят вокруг меня, улыбаются, испытывают облегчение, благодарность. Я чувствую, как они мной гордятся.
То, как мы обращаемся с травмированными частями себя, в том числе с травмированным Внутренним ребенком, должно отличаться от того, как мы обращались с ними в прошлом: ведь именно такое обращение ранило нас и породило травматическую связь. Именно здесь в дело вступают три Внутренних хранителя, которых вы вырастили для перепринятия себя. Они могут лечить ваши травмы заботливо и внимательно. Именно в заботе и внимании вы нуждались в прошлом. Когда одной из частей нашей травмы руководит Внутренний хранитель, начинается трансформация этой травмы. Болезненные и искаженные формы мышления и чувств, которые когда-то были вызваны ею, начинают меняться, а задача этой части личности – предупреждать нас или защищать, реагируя на то, что кажется ей опасностью, – понемногу превращается в новый, более здоровый подход.
Отрицание и критика наших «я», не познавших безусловной любви и принятия, подобны тому, как родитель стыдит ребенка за его уникальные свойства характера, пока они еще не полностью сформировались. У моей хорошей подруги Эмили есть трехлетняя дочь, которая уже сейчас независима и упряма, когда речь идет о том, чего она хочет. Мы вместе привели дочерей на их первый урок гимнастики, и эта малышка тут же начала устанавливать свои собственные правила. Ей не нравилось, когда ей указывали, что делать. Она протестовала изо всех сил. Подруга повернулась ко мне с улыбкой на лице и сказала: «Когда-нибудь это ей пригодится. Она будет сильной и упорной».
Это пример того, как мы должны относиться к своим травмированным «я». Эмили смогла увидеть в поведении своей маленькой дочери хорошую, правильную сторону. Просто это поведение еще не полностью сформировалось, поскольку девочка была еще совсем малышкой. Она не стыдила, не ругала энергичную и непослушную дочь – она перенаправляла ее энергию таким образом, чтобы питать эти дары. При внимательном отношении и чутком руководстве (то есть при безусловном принятии) наши болезненные травмы привязанности могут превратиться в мощные дары прозрения, а эмоциональные раны – в глубокую мудрость. Наши Внутренние хранители раскрывают потенциал детских или реактивных «я», уделяют им внимание, необходимое для развития, и дают нашим травмам новую цель.
В каждой великой истории есть момент, когда герой и его союзники собираются вместе, чтобы принять решение, что делать дальше, или даже определить судьбы мира. В фильме «Властелин колец» (если вы не фанат, пожалуйста, потерпите) Белый Совет стал местом обсуждения, что делать с Кольцом Всевластия, которое принес в Ривенделл Фродо Бэггинс. Призыв к порядку звучал так: «Чужестранцы издалека, вы собрались здесь, чтобы ответить на угрозу Мордора. Средиземье на пороге гибели, и никто не сможет спастись. Вы объединитесь или падете. Все вы теперь связаны одной судьбой. Покажи им кольцо, Фродо».