Я протянул Дане три пакета с игрушками. Он взял и понес в зал. Мне очень хотелось посмотреть, обрадуется ли он хоть чему-нибудь из того, что насоветовали мне продавцы игрушек.
Другая же часть меня тянула в сторону кухни…
Но усилием воли я заставил себя идти в спальню. В моей комнате явно жила Лиза.
Кровать была накрыта белоснежным пушистым пледом. На комоде стояла куча всевозможной косметики. В шкафу… Открыв шкаф я, ожидаемо, обнаружил ее вещи сложенные аккуратными стопочками, именно так, как я люблю.
Но и моя одежда не выброшена, не убрана за ненадобностью — плотно утрамбована на нескольких отдельных полках.
Я быстро вытащил первые попавшиеся домашние штаны спортивного кроя и футболку. И уже почти отправился в душ. Но замер возле стоящего перед комодом стула. На нем лежал Лизин халатик.
Не отдавая отчёта своему поступку, не думая о том, что она может войти в комнату в любую минуту, я схватил эту тоненькую шелковую тряпочку и прижал к своему лицу, вдыхая ее запах и чувствуя, как моментально твердеет член… Долбаный извращенец… су-ука… как жить-то с ней в одной квартире?
22
Из душа выходил другим человеком — казалось, смыл с себя все плохое, что осталось теперь в прошлом, ушло безвозвратно. Вещи сразу же засунул в стиральную машину.
И хотя находился дома всего-ничего, совсем недолго, но на каждом шагу натыкался на сугубо женские вещи, которые способны были свести с ума любого мужика, но в особенности такого, как я — не видевшего уйму времени женщину. Самое большое впечатление произвела на меня парочка кружевных женских трусиков, висевших в ванной на полотенцесушителе. Я вошел в ступор и пять минут, наверное, пялился на них, открыв рот. Бля-я-ядь… Совсем хреново дело…
А самое плохое, что хотел я конкретную женщину и был не уверен, что в данном случае подойдет какая-то другая. И когда стоял под струями горячей воды, представлял себе ее руки на своем теле. Вспоминал ее глаза, когда Лиза распахнула входную дверь. Она обрадовалась мне! Эти глаза обмануть не могли — они искрились от счастья. Но разве это важно, если у нее есть другой?
В кухне был накрыт стол. Лиза нарезала пирог. Уже переодетая в домашний спортивный костюм, с заплетенными в косу все такими же, как и два года назад, длинными волосами. Такая же стройная, какой я ее помнил. Я боролся с желанием подойти к ней сзади и… не потрогать даже, схватить в охапку и прижать к себе так сильно, чтобы все мысли о других мужиках исчезли из ее головы.
…Не-ет, не показывать, ни в коем случае не показывать ей свои чувства! Пусть думает, что я безразличен к ней.
На самом деле, это давно уже было совсем не так. Почти два года я жил воспоминаниями. Одними из самых ярких и рвущих душу, были воспоминания о нашей единственной ночи с ней. Именно они не давали мне сломаться в трудные моменты. Я закрывал глаза и представлял себе ее лицо с распухшими от моих поцелуев губами. Я вспоминал ее слезы и признания тогда, в какой-то комнатке в здании суда, когда она просила позволить ей меня ждать. А я, идиот, решил, что будет лучше для Лизы жить полноценной жизнью, не зависящей от меня. И ведь хотел, как лучше. Она — красавица, умница… парень, опять же, этот, обнимавший ее… Зачем ей я? Что я могу ей дать, кроме одиночества? Так думал я тогда. А на деле?
На деле Лиза зачем-то взвалила себе на плечи моего сына. И сделала для него то, чего ни я, ни родная мать, сделать не смогли, не захотели… Мне хотелось упасть на колени перед этой тоненькой девочкой, обнять ее ножки и говорить, говорить, что я ценю ее жертву, что я люблю ее… Только у нее же был другой мужчина. Поздно опомнился, Матвей!
… Она резко обернулась, почувствовав, наконец, мое присутствие.
— Матвей, ты, наверное, голоден. Суп будешь? Или вот рыба с рисом. Пирог… — она смущенно говорила что-то ещё, что я не слушал, но потом без паузы и перехода громко закричала. — Даня, иди кушать!
Я вздрогнул от неожиданности — нужно было вникать, а не пялиться на губы, покрытые розовой помадой….
Даня прибежал сразу же. В руках его была коробка с машиной на пульте управления. Все-таки я попал в точку — похоже, эта игрушка ребенку понравилась!
— Ого, какая! — Лиза восхищенно, как ребенок ухватила из его ручонок коробку и Даня от гордости и счастья захохотал.
Я впервые в жизни слышал его смех. Это было… потрясающе… Мне ужасно хотелось обнять его, подхватить на руки, покружить по комнате, чтобы этот счастливый смех никогда не заканчивался, чтобы ощутить его радость всем своим телом, а не только увидеть. Но я знал, насколько болезненным может быть для моего мальчика физический контакт с чужим человеком. И как ни больно было признавать это, сейчас чужим для него был я.
Лиза достала из ящика кухонного стола большие ножницы и положила их рядом с коробкой, установленной на хлебницу, как на пьедестал.
— Та-ак, сначала кушаешь. Потом открываем и папа показывает тебе, как это работает. Договорились?
Лицо сына недовольно скривилось. Он покосился на меня, но возразить не посмел. Может, меня испугался? Я же со своей стороны был готов позволить ему поиграть немного перед ужином, но встретил предупреждающий Лизин взгляд и ничего не сказал.
Она налила ему и мне по тарелке супа и вручила по ложке. Для меня положила на стол, видимо, не желая прикасаться, а ему дала в руку. Я недоверчиво следил за тем, как Даня, покрутив в руках столовый прибор, стал ковыряться в тарелке, а потом неаккуратно, но самостоятельно, есть гречневый суп.
Не удержался и взглянул на Лизу. Она с такой гордостью смотрела на Даню, как будто это не мой, а ее сын сейчас демонстрирует что-то фантастическое!
— Лиза, как ты это сделала?
Она покраснела вмиг и погладила ребенка по голове.
— Это — долгая история. Матвей, давай ты поешь, а потом мы поговорим?
Я спорить не стал — слишком аппетитно выглядела еда, стоявшая передо мной. А я слишком давно не ел домашней пищи.
Он, конечно, сильно изменился, но менее красивым, к сожалению, не стал… Вот за какие-такие проступки мне это наказание? Смотреть на него… Наблюдать, как он ест, как длинные пальцы отламывают кусочки хлеба и отправляют в рот… Наблюдать издалека и не сметь коснуться — как же это трудно…
Плечи еще шире стали, что ли? Ну, бицепсы на руках, совсем не прикрытые короткими рукавами футболки, точно огромные — он там спортом занимался, наверное. Матвей стал мощнее, мужественнее, он стал ещё красивее, еще желаннее, еще любимее.
Но у меня же есть гордость! Есть? Он прогнал меня. Он не стал даже слушать! Никогда не была нужна ему…
Не смей даже смотреть! Приказывала себе мысленно, но взгляд то и дело предательски полз по столу в его сторону.
Морщинок в уголках глаз стало больше… И глаза другие — смотрит как-то… ласково, что ли! Из-за Дани, наверное. Умирала от желания подойти к нему поближе, обнять за плечи, прижаться к спине и стоять так хоть до вечера, только чтобы знать, вот он — рядом, со мной, никуда не уйдет больше…
А когда мне удавалось взять себя в руки и я смотрела куда-нибудь не на Матвея, я остро чувствовала его присутствие — всей кожей, всем телом…
Сколько я смогу так протянуть? Мне казалось, что разумнее всего сейчас было бы уйти. Дать Матвею возможность обжиться, прийти в себя, вернуться к нормальной жизни. Да только как же я уйду, если Даню завтра к логопеду везти, она задание даст. Кто будет с ним делать? Да и просто оставить его не могла — ребенок же скучать по мне будет. А я как без него? Прикипела к малышу, полюбила его, дурочка! А что если этот непредсказуемый мужчина вдруг выдумает что-то оригинальное, касаемо нашей дальнейшей судьбы?. Он вполне в силах испортить нашу с Даней устоявшуюся жизнь!
И хотела поговорить с ним и боялась этого разговора, как огня…
… Но разговор все-таки состоялся. Правда, уже поздно вечером, перед сном.
После ужина Даня с Матвеем играли в машинку. Я иногда заглядывала в зал, чтобы насладиться этой замечательно картиной. А когда вновь уходила на кухню, представляла себе, что они — мои… Что это — мой муж и сын сейчас играют там в комнате, а я, как примерная хозяйка, навожу порядок, посуду мою…
23
— Лиза, я не знаю, как тебя благодарить. Правда, спасибо тебе! Даня… он совсем другой, он… нормальный. Благодаря тебе… — я не договорил, Лиза перебила:
— Матвей, не нужно. Он мне не чужой, понимаешь? Я не для благодарности…
— Если честно, я не понимаю, зачем тебе это все? Два года жизни потеряла из-за меня…
Она обиженно вскинула глаза.
— Потеряла? Зачем ты так? Наоборот… Я об этом и хотела с тобой поговорить. Я понимаю — ты вернулся, и я, вроде как, не нужна здесь больше. Но Даня… он ко мне привязался. И я к нему тоже. Может быть, как-то постепенно отучать его будем? Чтобы травму не нанести? Я бы пока пожила здесь, хотя бы недолго, чтобы он к тебе привык снова.
Похоже, я разучился понимать людей и, в принципе, разговаривать с ними. Ее слова казались мне разумными — она же не могла жить здесь вечно? У нее своя личная жизнь — я буду мешать. Да, была влюблена в меня, но эта детская влюбленность не может продолжаться вечно. Два года прошло — могла за это время в этого… влюбиться! Но почему-то меня ее слова довели до бешенства — уйти хочет и побыстрее! Уйти, потому что ее этот долбоеб ждет, а я — мешаю их свиданиям! Просто чувствовала свою вину за то, что тогда в деревне произошло, поэтому и возилась с Данькой!
Усидеть за столом не смог — начал шагать, по старой привычке — размер кухни примерно соответствовал размеру моих недавних "апартаментов" — четыре шага туда и столько же обратно.
— Понимаю… согласен. Живи, если считаешь нужным.
Поймал ее странный, расстроенный, разочарованный какой-то взгляд — надеялась пораньше от нас избавиться? Думала, что скажу ей: "Лиза, мы сами справимся — ты свободна!" Хотел, но не мог произнести — уйдет и все, и никаких шансов… Стоп! О каких-таких шансах думаешь? Не лезь к ней, сволочь, ты ей и так всю жизнь испортил!