Решил попробовать вначале утихомирить ее словами:
— Нелли, давай мы послезавтра обо всем поговорим. Спокойно. А сейчас ты поедешь домой. Завтра у нас свадьба — готовиться нужно. Дети у нас, видишь? Они криков боятся…
Говорил и понимал, что на нее не действует — никогда, ведь, и раньше не действовало. Она пыталась кричать что-то в ответ. Тогда я шагнул к ней, присел и взвалил показавшееся достаточно тяжелым тельце на плечо.
— Лиза, убери детей!
Но ей можно было бы и не говорить ничего — она подбежала к мелким, схватила на руки Славку, остальных повернула к нам спинами и потащила всех в зал, освободив мне проход. Я притащил разъяренную Нелли, лупящую меня по чем зря, вопящую и извивающуюся, к двери. Поставил возле входа, держа, чтобы вдруг не рванула назад, вывел на лестничную площадку и закрыл дверь перед носом.
Нелли начала барабанить в двери кулаками, бить ногами и беспрестанно звонить в дверной звонок. Сука! Так просто не угомонить! Открыл дверь снова и четко, громко проговорил:
— Если ты не свалишь сейчас же, я вызову полицию. Уеб…й отсюда, пока не схлопотала!
И прежде чем закрыть двери снова, взял ее туфли и швырнул ей под ноги. А так хотелось прямо в лицо! Но сдержался. Устоял перед искушением.
Некоторое время за дверью слышны были совершенно неподобающие для женщины маты, а потом все стихло. Ну, слава Богу!
Но рано я радовался. На входе в зал стояла моя Лиза. И выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Я тяжело вздохнул и шагнул навстречу…
42
— Я вот думаю, зачем мужчина, у которого завтра свадьба, приводит в дом бывшую жену?
Старалась говорить как можно более холодным и отстраненным тоном, чтобы понял и прочувствовал всю степень моей злости. Но этот гад почему-то улыбался, прислонившись спиной к замкнутой входной двери и сложив руки на груди. Мы стояли в противоположных концах комнаты и смотрели, не отрываясь, друг на друга.
— Сама пришла. Я её не приглашал.
— Почему на звонки не отвечал?
— Телефон отключил. Не хотел при ней с тобой разговаривать.
— А что так?
Он оттолкнулся от двери и шагнул в мою сторону.
— Не хотел, чтобы она испоганила своим языком то, что у нас с тобой есть. Пускать ее в свою жизнь не хотел.
Нет, Лиза, не сдавайся! Не смотри на него! От одного вида искорок в его карих глазах, от одного взгляда на лучики-морщинки в уголках этих глаз, от слов таких сладких, я готова была сама упасть к его ногам. Даня… Даня! О ребенке спроси!
— Почему ты позволил ей говорить о том, что она хочет забрать Даню и совсем не возражал?
Он сделал еще один шаг ко мне. Я отступила назад и уперлась спиной в стену.
— Потому что она — ненормальная. Больная она на всю голову. Не хотел видеть ее истерику и тебе с детьми показывать. Одно слово против, и видишь, что она устроила? Прав у нее на ребенка нет никаких. Сама знаешь, что Ромка с Алей пока опекунами являются. Она от Дани официально отказалась еще два года назад.
Мы давно решили, что Матвей в родительских правах восстановится после нашей свадьбы, когда я тоже смогу усыновить Даню.
— Зачем он ей?
— Вот и я думаю, зачем. Не знаю. Она так путанно объясняла, что я ничего не понял. Говорила, что помочь ему, вылечить его сможет… И при этом даже не знает, какой у ребёнка диагноз!
Я задумалась и пропустила тот момент, когда Матвей, шагнув в последний раз, прижал меня к себе. Вжался всем телом, так, что я оказалась буквально расплющена по стене. Обвил ладонями лицо и сказал, глядя в глаза:
— Мы со всем этим разберёмся. Потом. Не думай об этом сегодня. Давай не дадим никому испортить наш праздник? — я против воли своей смотрела на его губы и мечтала о поцелуе, а он снова улыбался и целовать не спешил. — Пылёвы сами детей заберут или мне отвезти?
— Я позвоню сейчас… Матвей?
— Да-а? — смотрит и улыбается, улыбается и смотрит.
— Ты какой-то странный. Почему ты улыбаешься? Почему так смотришь?
— Радуюсь, что не она, а ты моей женой будешь.
— Да-а-а? — теперь уже я протянула это слово.
— А еще поцеловал бы тебя сейчас, да полон дом детей! Тебе не кажется, что это Пылевы сегодня должны были нашего ребенка забрать, а не мы? Они совесть-то совсем потеряли. Нам к свадьбе нужно готовиться…
— Да, вроде бы, все готово…
— А репетиция брачной ночи? Я сколько ждать могу? Звони давай. И пусть весь наш детский сад к себе везут! На два дня…
… Каждый раз убеждаюсь, что Земля наша круглая, когда вот так же, как сегодня, за небольшой промежуток времени несколько раз сталкиваюсь с чем-то, что до этого не видела и не знала годами.
Вечером, когда мы уже собирались ложиться спать, а я досушивала только что наманикюренные ногти, неожиданно позвонила Аля. Я думала, что она по поводу завтрашнего праздника, но оказалось, что дело совсем не в этом.
— Лиза, ты там сидишь или стоишь?
— Сижу, Аля, сижу, говори давай!
— Если честно, мы тут с Ромой спорим уже целый час, он считает, что это можно и через пару дней вам с Матвеем рассказать, после свадьбы. Но я подумала, что нужно быть готовыми. Мало ли что…
Уже понимая, что случилось что-то нехорошее, я поторопила ее:
— Аля! Не томи! Говори давай!
— Я тут в парикмахерской сидела, а там телек работал. Так вот, в программе какой-то рассказывали о том, что многие знаменитости сейчас детям-инвалидам или, например, оставшимся без родителей, помогают — игрушки там дорогие дарят, на лечение свои гонорары перечисляют, интернаты и детские дома посещают, один певец даже многодетной семье дом построил. И, представляешь, вдруг Нелли показывают, говорят, что она — модель мирового уровня, которая недавно приехала со съемок из Амстердама (или Египта, не помню…) Она, вся расфуфыренная такая, рассказывает с грустной улыбкой о том, как возила игрушки в приют для малышей, брошенных родителями, как плакала потом весь путь домой. Представляешь? Какой абсурд, с ума сойти! Вот и верь теперь людям! Она же сама ребенка своего бросила! Чего не сделаешь ради пиара! — она вдруг прервалась, зашептала куда-то в сторону. — Рома, сейчас… Ну, дай, договорю… Да не спят они… Нет, не я разбудила… Два слова, Ромочка, пожалуйста!
Получается, что дело совсем не во внезапно проснувшейся любви, которая вдруг накрыла бывшую жену моего будущего мужа! А что? Замечательный рекламный ход! Показать, что вот у такой женщины, знаменитой, красивой, богатой, тоже есть больной ребенок, но она лечит его и не бросает! Всю жизнь на него положила… Все, что может ради него делает… А потом, когда новость перестанет быть свежей и интересной, можно ребенка назад к папе вернуть. Да только о его, о детских чувствах думать кто будет?
Данька, видимо, чувствовал, что странная истеричная женщина приходила по его душу. Потому что, когда Сергей с мамой стали звать его ночевать к ним, наотрез отказался. Да мы и не настаивали — на душе спокойнее, когда он рядом.
Алька прервала мои размышления, снова заговорив в трубку:
— Лиз? Лиза, ты еще там? Мне Марина рассказала, что она к вам за Даней приезжала. Правда?
— Да.
— Ты только не расстраивайся! Слышишь? Мы его ей не отдадим. Она никаких прав не имеет. А если пресса узнает, что Нелли сама от Дани отказалась, то ей не сдобровать! Так что, если вдруг она попытается… Пригрозим ей разглашением ее тайны! Ну-у-у, ладно… Зря я, наверное, все-таки позвонила… — и снова отвлеклась на мужа, сказав в сторону от телефонной трубки. — Да, Ромочка, ты, как всегда был прав! Но я думала… Ой, только не начинай… Лиза! Все, до завтра! Ты только сильно не переживай, ладно? Волнуешься, наверное?
— Нет, пока не волнуюсь. Все в порядке. Спокойной ночи! И Ромочке привет…
— Ага. До завтра, невеста….
Она отключилась, а я аккуратно положила трубку на тумбочку и повернулась к Матвею, копающемуся в телефоне:
— Помнится, кто-то обещал репетицию устроить… брачной ночи… Мужчина должен держать слово…
43
Что такое счастье? Я помню, помню, что для каждого оно свое, у каждого разное. Я раньше никогда не задумывался о таких, более характерных для женской головы, вопросах. Почему? Неужели потому, что был несчастлив? Или потому, что счастлив по-настоящему только теперь?
В моей жизни уже был такой день. Пафосный, торжественный, закончившийся стойким разочарованием, которое потом усиливалось буквально поминутно каждый следующий день недолгой семейной жизни.
Но сегодня… мы одевались в одной квартире, только в разных комнатах. Лизина знакомая девушка-парикмахер что-то лопотала. Я слышал через стенку их смех. Марина в зале наряжала Даню. А Ромыч сидел рядом со мной в спальне на кровати и давал советы, которые я старательно пропускал мимо ушей.
Но когда он сказал, что пора ехать, я постарался отбросить все мысли и думать только о предстоящем событии. Даня был готов. Выглядел настоящим красавчиком. Марина в красивом платье… Ромка ходит из угла в угол… Волнуется он что ли?
Дверь в комнату открылась — я понял это по девчоночьим голосам, вдруг оказавшимся очень близко. Я спиной почувствовал ее взгляд на себе. Обернулся… каждое движение, как в воде — через усилие, через преграду… И, наверное, вид мой был смешон! Не знаю. Не помню, сколько стоял, глядя на нее, в буквальном смысле открыв рот.
Обычное платье. Не французское или итальянское, не безумно дорогое, без кринолинов и всяких там вычурных украшений. Белое, длинное, как и положено свадебному, с какой-то вышивкой, короткая фата, поднятые вверх волосы. Ничего поражающего воображение… Но она была прекрасна! Я считал свою бывшую красавицей? Идиот! Вот она — настоящая красота! Мне не важна была реакция других — я даже не посмотрел на брата, поэтому и не мог знать тогда, что он так же, как и я лишился дара речи на несколько минут.
А она смотрела мне в глаза и улыбалась…
— Лиза… ты просто… я не знаю…,- я не знал, действительно, что сказать.