Сбился и замолчал, как подросток перед девочкой, к которой неравнодушен…
— Лиза, ты самая красивая! — мой сын оказался более устойчивым к подобным стрессам…
… Потом мы ехали в Загс, снова вопреки всем правилам — в одной машине, вместе. Я держал ее за руку и сбоку смотрел и смотрел, как изгибаются в лёгкой улыбке чуть тронутые помадой губы, как искрятся от счастья (я хотел, чтобы именно по этой причине!) глаза.
Как один миг пролетела регистрация. Как мгновенье промелькнуло застолье с медленным танцем молодоженов, с конкурсами и поздравлениями. Я видел радостные лица, слышал слова, я даже что-то пил! Но мыслями был далеко.
Я ждал. Торопил время. Я должен был сказать ей. И стремительно терял терпение…
— Матвей! — тонкие пальчики погладили мою ладонь. Матвей, давай сбежим?
Что, правда?
— А так можно?
— Это же наш праздник! Как мы хотим, так и можно!
Я стремительно поднялся из-за стола, вилка звякнув от тарелку, упала на пол.
Лиза по пути из зала что-то шепнула матери. Та согласно кивнула в ответ. Возле ресторана стояла машина — знакомый брата подрабатывал у нас на свадьбе таксистом. Но я замер на ступеньках, не торопясь спускаться вниз. Повернулся к ней, потянул за руку, чтобы прижать ее, наконец-то к себе. Замерзла — плечи холодные. Быстро стащил пиджак и укрыл ее.
— Ну что, муж, поехали домой?
— Сейчас… Лиза?
— Что с тобой, Матвей? Ты такой молчаливый сегодня!
— Я понял… Я, кажется, только сегодня осознал, что этого всего могло не быть… Что ты могла не ждать столько лет, пока я пойму, пока до меня дойдёт! Как я жил без тебя? Я не помню просто… Я не хочу помнить! Лиза, я люблю тебя! Я безумно тебя люблю, моя девочка!
Меня так пришибло осознание моего бескрайнего необъятного счастья, что я готов был на руках нести ее куда угодно, куда она пожелает, но лучше всего все-таки домой!
44
Два года спустя
— А-а-а! Ли-и-за, где мама? — младший братец захлебывался слезами. — Ма-а-амочка!
Схватила за плечи, развернула к себе, всмотрелась в зареванное лицо, оглядела руки-ноги, потом подняв рубашку, осмотрела тело, нигде не обнаружив видимых повреждений.
— Дима, скажи, только спокойно, что случилось!
— Славка меня укусил!
— Укусил? За что? Где укусил?
— Во-о-т! — Димон плюхнулся прямо на пол и, задрав высоко вверх ногу, показал заметно посиневший и имеющий довольно четкий отпечаток зубов, большой палец на левой ноге.
— Е-мое! Зачем же ты палец-то ему в рот совал?
— Я не совал! Он залез в ящик из-под игрушек. Я его выковыривал оттуда.
— Зачем же ты выковыривал его ногой? Может быть, ты ему больно сделал!
Димка посмотрел на меня удивленно и совершенно непонимающе:
— А чем? Рукой что ли? Чтобы за руку укусил?
О-о, да! Я чувствовала, что стала безумно раздражительной. Вот и сейчас готова была наподдать и без того страдающему ребенку. Мама, где ты? Почему так долго? Второй выходной я сижу с целой кучей детей. Мало того, что на работе в школе, где я уже почти два года преподаю историю, они мне надоели — но там хоть каникулы сейчас, неделю бумажками всякими занималась, успела отдохнуть от школьников, так теперь два дня подряд со своими малолетними родственничками зависаю!
Мама полгода как вышла на работу из долгого декрета. Дима ходил в первый класс. А для Славки наконец-то появилось долгожданное место в детском саду. Но график работы сейчас у нашей общей мамы был таков, что выходные обычно приходилось проводить в музее, чтобы проводить экскурсии для групп туристов из других городов. Мы с Алей сидели с детьми через выходные. Сегодня — моя очередь.
Мои подростки — двоюродные брат и сестра — Анютка и Антон тоже были у нас. Но с этими проблем всегда меньше, чем с малышней. Главное, чтобы компьютер работал и интернет не тормозил!
И Матвея нет… Вот уже три недели… Они с Романом открывают филиал своей фирмы в другом городе. Там и живут. Вдвоем. Хотя, не знаю — не знаю, вдвоем ли! Роман недавно проговорился Альке, что в гостинице они снимают два номера, а живут с Матвеем в одном. Аля провела целое расследование и выяснила, что вместе с ними поехала Надежда — гениальный программист, которого братья Аверины переманили из самой Москвы!
Имя Надежды Ивановой было на слуху в нашей семье вот уже полгода! Только и слышалось то от моего мужа, то от его брата: "Она — гений!", "Она потрясающая!" И ведь ни один из Авериных не рассказывал, что Иванова поедет с ними. Это о чем говорит? Нельзя, чтобы мы, жены, знали! Прикрывают один другого? Кто кого? Представить себе, как Роман изменяет Альке, я физически не могла. А вот Матвей…
Аля рвала и метала. Я молча ревновала и сходила с ума от тоски. По ночам, ворочаясь по многу часов в пустой, холодной кровати, я явственно представляла себе эту картинку: красавица Надежда и мой любимый, сплетенные на черных простынях… Почему на черных? Сама не знала. Но видела именно так!
По телефону он был сама невинность! Часами рассказывал обо всем, что они там придумали, о помещении, которое ремонтировали под офис, о кредите, который оформляли, о людях, которые приходили на собеседование, собираясь устроиться в их фирму. А заканчивал неизменно словами о любви ко мне и Дане.
Наверное, Алька слушала то же самое, потому что сегодня утром, привезя детей ко мне, она заявила:
— Ромочка так сладко в любви признается, что веры ему нет никакой. Говорит, что скучает безумно, но на эти выходные снова приехать не может. Что это значит?
Меня немного пугала ее логика, я не понимала причинно-следственных связей, формирующихся в голове моей тетушки.
— И что это значит?
— Я еду к ним! Проверю! И если, не дай Бог… Ромочке будет несладко!
Отговаривать было бессмысленно. Я попыталась, но Аля уже все решила. И поехала…
А я… теперь я с ужасом ждала ее звонка.
…. — Лиза, я хочу оладьи! — Даня никогда не называл меня при всех мамой, только наедине. Вот и сейчас, не смотрит на меня, но улыбается — знает, что ему я не смогу отказать.
Даня рос послушным, ласковым мальчиком. Конечно, нам нелегко приходилось. Особенно в школе. И да, он учился в особом коррекционном классе. Но он учился! А значит, у него было будущее!
— А я хочу котлету! — Славка любил мясо во всех видах — этот оладьями сыт не будет.
— Что проголодались, маленькие троглодиты? Так начинайте прибирать игрушки, а я пошла печь оладьи и жарить котлеты. Эй, товарищи хакеры, вы что желаете на обед?
— Все равно, что дашь! — синхронно в один голос прокричали Антон и Аня.
Возилась на кухне, потом кормила, потом мыла посуду, потом передавала братьев маме, потом кормила снова. Когда в очередной раз мыла посуду, хлопнула входная дверь. Ну, наконец-то, Аля вернулась! Так с мокрыми руками и шагнула из кухни. И замерла.
В прихожей вешал куртку в шкаф мой муж. Я стала не только безумно раздражительной, но и ужасно сентиментальной. Старею, что ли? На глаза навернулись слезы от радости, от счастья видеть его.
Я забыла про Надежду, про Альку и детей и бросилась к нему бегом…
45
Еле-еле к воскресенью разгребли основные проблемы. После обеда, специально не предупредив своих девчонок — очень хотелось обрадовать, сюрприз им сделать — начали собираться домой. Решили ехать по-очереди за рулём моей новой машины — вымотались безумно! Не так уж далеко и успели… Ромка меня еще и не сменил ни разу.
…Не знаю, как я ее заметил! Брат только-только задремал в пассажирском кресле, когда по встречке мимо пронеслась на своем внедорожнике, в прошлом году подаренном мужем, Аля. Догонять — дохлый номер, носится так, что не каждый мужик на такое способен! Я свернул на обочину.
— Ромыч, Ром!
— А…
— Ромка, звони жене!
— А сюрприз?
— Сейчас тебе будет сюрприз!
Он набрал ее номер. Она тут же ответила. На громкой связи было хорошо слышно ее ласковое: "Да Ромочка!".
— Аля, привет! Ты дома?
— Дома, конечно, где же мне быть?
— А почему мне кажется, что ты в машине? Магнитола играет? Песня твоя любимая про красный платок?
— Ну, в машине.
— Так. Быстро на обочину, нарушительница! Трубку она берет за рулём!
Я понял, что мне не нужно объяснять, что случилось, они сейчас сами разберутся.
— На обочине уже. Что ты хотел?
— Куда направляешься?
— Блин… Ну чего ты такой проницательный, а? Ну еду… в магазин!
— Алька врешь! Слышу, что врешь! Ты… к нам, что ли, едешь?
— Приехала уже почти… так что назад — ни за что!
— Вот что ты за человек, Алька? Зачем?
— Уличать тебя, милый, в измене — вот зачем!
— Что-о? — даже я дернулся от неожиданности, услышав эти ее слова — уверен, что у брата и в мыслях ничего подобного не было!
— В измене, говорю, уличать! С Надеждой Ивановой! Или ты скажешь, что ее с собой не брал?
— Не скажу. Брал, действительно. Только давай не по телефону, а? — брат повернулся ко мне. — Далеко она от нас отъехала?
— Километра два по трассе, не больше.
— Разворачивайся давай, детектив, и обратно — мы ждем тебя.
Минут через десять Алька подъехала к нам. Роман уже ждал, прислонившись снаружи к машине, злой и взъерошенный. Она выскочила из-за руля — хорошо подготовилась, зараза! В обтягивающих кожаных штанах и коротенькой такой же курточке, в бейсболке, надвинутой на глаза и с завязанными в хвост длинными светлыми волосами — я даже присвистнул в приоткрытое окно. На что Ромыч показал мне за спиной кулак и одарил предупреждающим взглядом.
Алька подошла на расстояние нескольких метров к нему и остановилась, уперев руки в бока и поставив ноги на ширину плеч. Красотка! И так на Лизу похожа! В принципе, я, наверное, могу ехать — сами разберутся! Очень уж хотелось домой. Да и чувствовал, что лишний сейчас. Ромка, видимо, подумавший о том же самом, наклонился в окно и сказал:
— Матвей, поезжай домой один. Мы сейчас… хм, разберемся и догоним.