— А как звали эту девушку? — я указала на последний женский портрет. На нем улыбалась светловолосая девчушка от силы лет четырнадцати.
— Миледи Рада. Самая юная из жен.
— Ее в таком возрасте выдали замуж? — изумилась я.
— Как проснулась магия, так и выдали, — пожала плечами Лэя.
Рада погибла спустя год после свадьбы — упала с аликорна в бесконечную пропасть, едва родив Корвина. Вроде случайность, но в череде прочих подобных случайностей выглядит подозрительно.
— Получается, у Корвина с Теодором разные матери? — сделала я вывод.
— Верно. Но никто толком не знает, кто мать Тео. Сир Аллистер просто однажды принес его в Замок и объявил своим сыном. Тео тогда было не больше месяца.
Я посочувствовала братьям. Они, как и я, не знали матерей. Правда, у них был папа. Мне пришло в голову, что на портрете рядом с миледи Радой изображен их отец — сир Аллистер. Я внимательнее присмотрелась к мужчине с резкими чертами лица. По спине пробежал холодок. Шестое чувство подсказывало, что с подобным отцом детство вряд ли было безоблачным. Вдруг стало очень жаль Раду.
— Отец Корвина и Теодора умер два года назад, — сказала Лэя, видя мой интерес к портрету. — Ему перерезали горло прямо в кабинете. Корвина в тот момент не было в Замке. Лишь поэтому его не обвинили в убийстве. Сир Аллистер никому не доверял, а значит это мог сделать только кто-то из своих.
— Немудрено, что из четырех кланов два погибли, — покачала головой я. — С таким-то уровнем смертности.
— Проблема не в этом, а в кровосмешении, — откликнулась Лэя. — На протяжении сотни лет представители кланов женились между собой, чтобы пробудить благодать. Это сказалось на потомстве. Оно медленно, но верно вырождалось. Вот и результат.
Я передернула плечами. На все-то у Лэи есть ответ, да еще такой циничный.
Следом шел портрет Корвина. Здесь он был величественным и далеким. Мне не понравилась работа художника. Он превратил Корвина в бездушное изваяние. Губы были сложены в жесткую ухмылку, а ведь они способны улыбаться. При этом в уголках его глаз образуются морщинки-лучики, делая взгляд теплее и сглаживая недовольные складки на лбу. Будь я художником, непременно бы запечатлела его улыбку.
Место за Корвином пустовало. Оно предназначалось мне. Учитывая судьбы предшественниц, я опасалась его занимать. Закрадывались мысли о том, что мной тоже хотят воспользоваться. Что я нужна лишь для получения благодати. Не это ли мне втолковывал Двэйн?
Хорошее настроение улетучилось, как его и не было. Все-таки некоторые вещи лучше не знать. Недаром говорят: меньше знаешь, крепче спишь. Этой ночью меня точно посетят кошмары.
— Что тебе известно об инициации? — спросила я девушку. — Как все происходит?
Я рассчитывала получить откровенный ответ, как и на все предыдущие вопросы, но в этот раз Лэя ушла от темы. Никто не хотел рассказывать, что меня ждет. Я начала подозревать, что инициации — неприятная штука.
Лэя проводила меня, чтобы я снова не заплутала, но я знала: если останусь наедине с мыслями, только накручу себя. Мне необходимо услышать версию суженого. Как Корвин объяснит ужасы прошлого? И вместо своей комнаты я свернула к его кабинету.
Глава 11. Клятва
Корвин слушал доклад разведчика об активности повстанцев на границе Мрачных земель, когда в дверь кабинета постучали.
— Узнай, кто там. И если у него ничего серьезного, пусть зайдет позже, — приказал он слуге. — Я занят.
Но вернуться к докладу ему не дали. Визитер отказывался уходить без аудиенции. Корвин слышал, как он пререкается со слугой. Из-за двери слов было не разобрать, доносился лишь шум голосов. Обычно его люди не проявляют подобную назойливость, предпочитая не злить главу клана.
Предчувствуя, что на сегодня с делами покончено, Корвин встал из-за стола, посмотреть, кто такой наглый. Естественно, это была Эйвери. Он практически не удивился, застав ее за дверью.
— Мне необходимо поговорить с тобой, — заявила она. — А этот человек меня не пускает.
Слуга виновато развел руками. Его вид говорил: я сделал все, что мог. Корвин отпустил его кивком. Перед тараном по имени Эйвери Ламей ни одна дверь не устоит.
— Прошу, — Корвин посторонился, приглашая девушку в кабинет.
Там он первым делом велел разведчику подождать в коридоре, пока он освободится.
— Чем вызвано столь острое желание видеть меня? — спросил Корвин, присаживаясь обратно за стол.
Корвин привык, что в этом кабинете хозяин положения он. Все здесь ведут себя соответствующе: говорят почтительно, называют его «сир» и открывают рот лишь тогда, когда им дают слово. Все, но не Эйвери. Игнорируя приличия, она устроилась на краю рабочего стола, болтая ногами, как ребенок. В воспитании девушки обнаружился пробел: ей не привили светские манеры. Похоже, его невеста росла, как полевой цветок. Прекрасный, но дикий.
— Я была в галерее, — произнесла она и замолчала, как будто этим сказала что-то важное, и об остальном Корвин должен догадаться сам.
А он был не в настроении гадать. После дня, забитого делами, ему хотелось развалиться в кресле и любоваться профилем Эйвери. Вот такое неуместное желание.
Он тряхнул головой, прогоняя наваждение, и произнес короткое:
— И?
— Узнала много нового, — вздохнула она. — Например, судьбы моих предшественниц. Последние, кажется, десять жен скоропостижно скончались чуть ли не на следующий день после инициации.
— Кто тебе это рассказал?
— А это важно?
— Просто любопытно, кто забил твою голову ерундой.
— Так это неправда? — она повернулась и вгляделась в его лицо в поисках ответа.
— Это досадное стечение обстоятельств.
— Досадное, говоришь, — она нахмурилась. — А где гарантия, что меня не постигнет та же участь?
— Твоя гарантия я. Тебе придется мне довериться, — видя, что девушка колеблется, он добавил: — Это прошлое. Мы не обязаны повторять его ошибки. То какой будет наша жизнь, зависит только от нас, — вроде бы солгал, но где-то на задворках сознания мелькнула мысль — а что мешает сделать это правдой? Наверное, поэтому прозвучало так убедительно.
Эйвери в раздумьях закусила нижнюю губу. Ей предстояло принять важное и, чего скрывать, непростое решение. Надо бы проявить настойчивость, успокоить ее, но Корвин мог думать только об одном: об этой ее прикушенной губе. О том, как она влажно блестит, как припухла в месте давления, как приоткрылась, обнажая край белых, ровных зубов. Повалить бы Эйвери на стол, задрать юбку и удовлетворить, наконец, желание, а заодно и любопытство.
Заметив, его внимание девушка покраснела. Корвину нравилось наблюдать, как жар приливает к ее щекам, расцветая на них маками. Ему в голову пришла дерзкая идея.
— Хочешь, поклянусь, что у нас все будет хорошо? — спросил он, поднимаясь.
— Это было бы весьма кстати. Клятва лучше, чем ничего.
— Отлично, — улыбнулся он. — Я клянусь, что не причиню тебе вреда ни до, ни после инициации. А теперь скрепим клятву.
Он обогнул стол, направляясь к Эйвери. Девушка заерзала, но он помешал ей соскочить на пол, приблизившись настолько, что уперся в ее острые коленки. Опустив на них ладони, развел их и шагнул вперед. Теперь Корвин стоял между ног Эйвери, а она, не мигая, смотрела на него широко распахнутыми глазами. До чего же ему нравилось такое положение.
— Это обязательно? — прошептала она.
— Естественно, — серьезно ответил он. — Если клятву не скрепить, она ничего не стоит.
— И как же скрепляется клятва? — она облизнула губы, словно нарочно дразня его.
— Поцелуем, разумеется.
Говоря это, Корвин наклонялся к девушке. Она в свою очередь пыталась отдалиться, из-за чего практически легла на стол. Вскоре Корвин уже нависал над ней, упираясь ладонями в столешницу. Эйвери живописно раскинулась под ним: серебристые локоны рассыпались по столу, накрыв бумаги и писчие принадлежности, грудь, затянутая в корсет, поднималась и опадала от частых вздохов, выдавая волнение. Глаза горели то ли от страха, то ли от предвкушения. Так сразу и не разберешь. То, что началось как шалость, грозило зайти намного дальше.
Когда их губы разделяло не больше сантиметра, и Корвин уже чувствовал сладкий вкус Эйвери, она выставила руки перед собой, мешая дальнейшему сближению.
— Поцелуй? — она часто заморгала. — Но как прикосновение твоих губ к моей щеке скрепит клятву?
Корвин замер от неожиданности. Он и забыл, насколько неискушенная в вопросах близости его невеста. Это отрезвило его. Не время, да и не место просвещать ее на этот счет.
— Ты права, никак. Я пошутил, — он подался назад.
— Клятва ни к чему. Я тебе верю. Пока ты не давал мне поводов усомниться в тебе, — словно изворотливый уж, она вывернулась из его объятий и спрыгнула со стола. — Не стоит отменять свадьбу.
Корвин разочарованно вздохнул. Что ж, видимо, не в этот раз.
— Отлично, — кивнул он, не уточняя, что свадьба состоялась бы вне зависимости от ее желания.
Девушка попятилась к выходу. Не он один чувствовал, что в кабинете стало слишком жарко. Как в прямом, так и в переносном смысле. Наспех попрощавшись, она выскользнула за дверь.
Корвин тоже не задержался, вышел за ней следом. В коридоре столкнулся с разведчиком. Тот, как ему было приказано, ждал.
— Не сегодня, — Корвин отмахнулся от мужчины. — Зайди завтра с утра.
Сейчас ему не до нудных отчетов. Ему бы снять напряжение, и Корвин отправился к Лэе.
Любовница была в наиболее подходящем для его визита виде — то есть практически обнаженная. Корвин только диву давался, откуда она знает, когда он придет. Или она всегда ждет его? Последнее льстило его самолюбию.
Она тут же кинулась к нему в объятия, ластясь точно кошка. Разве что не урчала. Корвин позволил себя поцеловать, а сам, тем временем, пользуясь близостью, при помощи духов заглянул в недавнее прошлое Лэи. Увиденное ему не понравилось: девушка прогуливалась с Эйвери по галерее.