– Чаша уже переполнена. Не могу больше спокойно смотреть, как по моей вине тебя унижают и преследуют. Они хотят, чтобы ты навсегда исчезла из моей жизни… А ты моя единственная близкая подруга… единственная женщина, которая никогда ничего у меня не просила… Только с тобой я могу говорить о вещах, которые обсуждают не с мамой или с женой, а с компаньонами… Теперь я доверяю только троим: El Osito, Гонсало и Густаво. Всех что-то не устраивает, любимая, El Mexicano живет в Боготе, а мой компаньон очень изменился. Все трое похожи на меня, а мне нужен кто-то любящий и одновременно противоположный… с другими ценностями, при этом понимающий и не осуждающий. Ты спасла меня от многих промахов, и я не могу позволить тебе снова уйти… Как после событий во дворце, когда я так нуждался в тебе и нигде не мог найти… Ты всегда уходила к кому-то богаче меня… владельцу двух дельфинов и акулы! И как тебе?
Уверяю его: «Панчо Вилья III» совсем не оправдывает теракта с участием «ЭТА» и «Панчо Вильи II». Наконец мне удается убедить Пабло забыть о бомбе и вместо нее сделать пару звонков, как он это умеет. Неохотно Эскобар обещает, что так и будет, но только потому, что взрыв на берегу может обернуться против меня. Вспоминая недавние события, я интересуюсь:
– Пабло, тебе никогда не приходило в голову убить человека ударом кулака?
Он с удивлением спрашивает, что я имею в виду. Я, в свою очередь, рассказываю: как-то на ужине у известной аргентинки и театрального антрепренера Мигель Счастливчик Лора[239] попросил у меня телефон, а я дала ему номер консьержа, чтобы удивить швейцаров и шофера, когда Лора внезапно захочет позвонить. Довольная, я добавляю:
– Вся страна бы заплатила, чтобы посмотреть на эту схватку: Малыш Пабло Эскобар против грозного Счастливчика Лоры! Думаю, при драке в двенадцать раундов ставки в пользу чемпиона мира были бы… около… ста к нулю?
– Неееет, родная, даже не мечтай! Сто к нулю в пользу Малыша Эскобара! А иначе… для чего, думаешь, изобрели пистолеты?
Мы смеемся, переходя на других персонажей общественной жизни Колумбии. Пабло признается: с помощью Габриэля Гарсиа Маркеса он хочет связаться с Фиделем Кастро. Единственный беспрепятственный способ завезти наркотики во Флориду – через Кубу. В случае Фиделя он готов расщедриться и пойти на уступки больше, чем в случае с Норьегой или Ортегой.
– Пабло, надеяться на то, чтобы обладатель Нобелевской премии в области литературы помог тебе наладить наркобизнес с Кастро – как попросить художника Фернандо Ботеро предложить Горбачеву продвигать публичные дома! Спустись уже с небес, любимый, ни Гарсия Маркес, ни Кастро не послушают тебя и просто посмеются в лицо. Ввози свой товар с Северного полюса или из Сибири, но забудь о Кубе. У Фиделя там Гуантанамо, а с учетом твоего сотрудничества с «сандинистами» и того, что происходит с «контрас»[240], он не будет подвергать страну риску вторжения и не позволит, чтобы весь мир называл его «тираном-наркоторговцем»!
– Знаешь, что гринго снабжали «контрас» деньгами, полученными с конфискованных товаров – не с «коки», а с крэка, который на самом деле вызывает привыкание и губит людей… Я старался перекрыть каналы его поступления, но не смог. Если это не двойные стандарты, тогда что? Почему Нэнси Рейган не скажет Оливеру Норту[241]: «Просто скажи “нет!”, Олли!»?
Этот тип ради убийства коммунистов сговорился с «Пиньей», заключенными наркоторговцами и с самим дьяволом!
Я настаиваю: идея с Кастро – просто самоубийство. Советую не смешивать политику с бизнесом. Пожав плечами, Пабло спокойно отвечает:
– А кто сказал, что единственный вариант – президент какой-нибудь страны? Благодаря мексиканским генералам я уже понял, что военные долго не раздумывают. И если президент не пойдет мне навстречу – генералы в его подчинении – наоборот. В бедных странах любого военного можно купить, для этого и нужна репутация богача, любимая. Все без исключения убьют за возможность работать со мной… А Куба – не Швейцария, правда? Это всего лишь вопрос логики, если это не будет Фидель или Рауль Кастро, то будут их подчиненные, и точка.
Убеждаю его: если Кастро узнает, что кто-то на Кубе работает с Пабло Эскобаром, то прикажет расстрелять его.
– И в этот день гринго направят «контрас» не против Колумбии, а против тебя! Черт бы тебя побрал, Пабло, ты ведь не похититель и даже не коммунист, ты наркоторговец. Не совершай политических ошибок, ты же владеешь империей, это и должно тебя волновать. Иначе все деньги уйдут на войны, и в конце концов ты станешь еще беднее, чем был когда-то. Ты кормишь деньгами диктаторов и карибских генералов, убирая любого соотечественника, который встанет у тебя на пути. Если намереваешься войти в историю как идеалист, ты делаешь все неправильно, поскольку «милосердие начинается дома».
– А кто тебе сказал, что я хочу войти в историю в качестве идеалиста, любимая? Ты до сих пор не представляешь, сколько всего я запланировал!
Густаво Гавирия просит зайти к нему в офис, чтобы поговорить об очень личном деле. Когда я приезжаю, он закрывает дверь, признаваясь, что я – единственный человек, которому можно доверить терзающий его секрет. Мне кажется, он хочет рассказать о преступлениях или опасных связях его компаньона. Знаю, они серьезно влияют на прибыльность бизнеса.
– Вирхиния, я устал… Пабло и El Mexicano уже практически ушли в подполье, Хорхе Очоа в тюрьме, а Карлоса Ледера недавно экстрадировали. Ответственность за организацию практически полностью легла на мои плечи. Иногда я спрашиваю себя: стоит ли игра свеч… Слава богу, каждый раз, как ты приезжаешь, Пабло на время приходит в себя, но потом вы опять расходитесь, и у него не остается никого, кто бы привел его в чувство. Он курит траву, погружаясь в мир наемных убийц и молодых девочек… находясь в окружении семьи, считающей, будто он всемогущий Бог… И знаешь что? Я понял: единственно важное в жизни, когда ты уже обеспечил будущее себе, детям и внукам, но не можешь выехать за границу и потратить там деньги – не коллекционировать бриллианты, а быть счастливым с красивой женщиной, которая любила бы тебя, как ты любишь Пабло. Это единственное, что может его остановить… Ты понимаешь, о чем я…
Я интересуюсь, в кого он влюблен. Густаво признается: в одну телеактрису, которую я наверняка знаю. Он клянется: она нужна ему, он хочет боготворить ее, позвать замуж, если она согласится, и быть верным ей до конца своих дней, твердя, что она – самое красивое создание во Вселенной. Густаво ужасно страдает, представляя ее отказ. Ради такой любви он ушел бы из дела, став честным человеком. Густаво предлагает мне все, что угодно, если я смогу убедить девушку поехать в Медельин и познакомиться с ним. Он не может выехать оттуда по соображениям безопасности.
– Густаво, я даже не хочу знать ее имя. Не желаю ни одной женщине того, что пережила за все эти годы, – прежде всего той, что работает в СМИ. Я никогда не была сводницей. Твой брак удался, не проси у меня этого, ради бога, мне уже хватает недавних предложений Пабло. С болью в сердце: я тобой очень дорожу, но не могу оказать эту услугу и причинить девушке такой вред.
Тогда он спрашивает, чего бы мне хотелось больше всего на свете, какова моя самая заветная мечта. Я отвечаю: моя жизнь превратилась в ад, полный угроз. Открою ему один секрет: я бы хотела уехать в Швейцарию на учебу в Женевскую школу синхронного перевода, а если придется остаться, то открыла бы собственную косметическую компанию. Однако Пабло настаивает, чтобы я стала свидетелем, сценаристом или автором хроники, включающей длинную череду событий, которые с каждым днем все больше пугают меня.
– Вирхиния, если познакомишь меня с Анной Боленой Меса[242], обещаю, ты никогда об этом не пожалеешь. Клянусь, я вытащу тебя из страны, чтобы ты смогла начать новую жизнь, вдали от всего этого. Ты не заслуживаешь всего, что с тобой делают по нашей вине… Грядущие события – хуже тех, что ты видела… Не могу вдаваться в подробности. Пообещай, что попробуешь. Хочу наконец избавиться от неопределенности, не позволяющей мне спокойно заснуть. Ты же знаешь, я не размениваюсь женщинами, как Пабло. Я верен только одной, но умираю от любви к этой девочке и просто хочу сделать ее счастливой. Помоги мне, у тебя ведь золотое сердце, ты даже не представляешь, как я страдаю!
Эти слова меня так растрогали, чувствую, что Густаво искренен со мной, и обещаю подумать.
На сей раз еду в Сан-Франциско полюбоваться тысячелетними гигантскими секвойями в национальном заповеднике «Мюир Вудс»[243] и снова увидеть город Саусалито[244]. Этот райский уголок на Земле когда-то принадлежал моему предку, генералу Вальехо, который не оставил мне ни метра калифорнийской земли. По возвращении из «далекого запада», когда я уже собираюсь сесть в самолет в Майами, два федеральных агента останавливают меня, осведомляясь, везу ли я с собой наличные. Пока они показывают значки, я наблюдаю, что рука того, кто помоложе, дрожит. Заключаю: Пабло вызывает ужас даже у ФБР. Открывая чемоданы и доставая вещи, я вижу, что весь мой багаж перевернут, как будто его досконально досматривали в поисках денег. Поскольку, выезжая из любой страны, я никогда не беру с собой больше тысячи долларов, то делаю вывод, что такое может случиться с каждым, особенно если ты много путешествуешь и говоришь на таможне, что ушел с работы от усталости.
Недавно мне позвонила подруга Хоакина Буилеса. Едва не плача, она сообщила, что Уго Валенсия задолжал ей более двух миллионов долларов драгоценностями, и не хочет платить. Она просила поговорить с ним, потому что на ее звонки он уже не отвечает, а меня El Niño очень уважает и любит. Я набрала Уго и объяснила, что у моей подруги серьезные проблемы с поставщиками, и она, взывая к его щедрости и благородству, надеется, что он заплатит хоть сколько-нибудь в счет долга. Уже два года я не разговаривала с El Niño, но его реакция привела меня в ужас: