– Не могу поверить, что вы звоните мне, требуя выплатить кому-то долг! Почему бы вам не обратиться к своим любовничкам, старая неудачница? Шизофренику Пабло Эскобару или зэку Хильберто Родригесу? Как вы смеете говорить со мной в таком тоне?
– Если хочешь, чтобы люди обращались с тобой подобающе, заплати по счетам, как делают все порядочные богачи. И тебе прекрасно известно, я никогда не была любовницей Хильберто.
– Неужели? А у его жены есть дружок-гей, который ходит по разным радиостанциям и платит журналистам, чтобы они об этом говорили! Неужели вы не знали? Вы либо оглохли, либо уже не живете в Колумбии!
Пару минут Уго вопит, выкрикивая выражения, которые не осмелились бы высказать нам даже самые лютые враги. Потом он разъяренно бросает трубку. Два дня спустя звонит продавщица из ювелирного, она вне себя от счастья и благодарит меня. El Niño недавно с ходу выплатил ей миллион долларов. Услышав об оскорблениях, которые мне пришлось вынести, чтобы оказать ей услугу, она ответила, что такая, как я, не должна обращать внимания на подобные глупости. Угито – всего лишь El Niño, и у него наступили тяжелые времена.
По случаю поездки в Кали для съемок рекламы я решила навестить Клару. Войдя, я вижу, что она очень изменилась. Выслушав мою историю о произошедшем на островах, она идет к себе в комнату и возвращается с футляром от «Cartier». Открывает его и показывает мне ожерелье и изумрудные серьги с бриллиантами, достойными Элизабет Тейлор. Потом, со смесью гнева и боли, произносит, словно обвиняя меня в чем-то:
– Знаешь, что твой Паблито порезал на кусочки Уго Валенсию? Да, нашего друга El Niño, который покупал драгоценности на миллионы долларов для своих подруг! А теперь, Вирджи, хорошо присмотрись к размеру этих изумрудов и угадай, кто заказал их Беатрис… А это был Пабло! Угадай, для кого? Для своей очередной принцесски! Да, это украшение за двести пятьдесят тысяч долларов Пабло купил как-то в выходные проституточке с короной из консервной банки! А тебе, самой элегантной и востребованной телезвезде этой страны, знаменитой красавице, встречавшейся только с элитой и мультимиллионерами, не только ничего не подарил, но еще и оставил без работы, бросил всем на растерзание, поставил твою жизнь под угрозу! Посмотри, что твой бывший любовник с лицом шофера подарил неприметной плутовке за то, что она провела с ним несколько ночей! А чем этот несчастный убийца наградил тебя за все эти годы? Что этот головорез оставил тебе? Ты ведь была, как королева на троне! Вглядись хорошенько – четверть миллиона долларов для невежественной служанки, которая никогда не сможет блистать такой роскошью перед камерами или на балу в Монте-Карло, а надо будет – продаст их за пять тысяч! Посмотри, Вирджи, и хорошенько запомни: Пабло Эскобару нравятся дорогие шлюхи из его социального класса!
Никогда и ни у кого я не просила драгоценностей и даже не надеялась, что мне их подарят. Те, в которых я появлялась на экране, были немыслимо дорогими: Шанель, Валентино или Сен-Лоран, – те, в которых я сияла на обложках журналов, одалживала Беатрис. Мне всегда казалось, что Пабло, по сравнению с жадными магнатами, был самым щедрым из мужчин, единственным прекрасным мультимиллионером, которому было важно сделать и видеть меня счастливой. Но вид изумрудов, достойных императрицы, характеристика той, кому они предназначены, в совокупности с тем, что случилось с El Niño, и горькими словами той, которая на протяжении многих лет была моей лучшей подругой, словно пробуждают меня ото сна, в котором я жила, и возвращают к реальности. Глотая слезы, я признаю: сегодня чаша действительно переполнена, решив, что настал момент последовать совету Глории Гайтан и начать искать источники финансирования своей собственной косметической фирмы. Назначаю встречу тому, кто владеет половиной лабораторий в Колумбии. Он только что вернулся из продолжительной поездки в Испанию и сообщает, что примет меня незамедлительно.
Я еще никогда не была в тюрьме. Это полная противоположность тому, что я себе представляла. Здесь, как в старших классах школы, счастливые люди поднимаются и спускаются по лестнице, охранников почти нет, вместо них улыбающиеся и одетые с иголочки адвокаты, повсюду звучит ритм сальсы. В тюрьме Кали заключенный номер 1 обладает почти такими же правами, как папа в Ватикане. Никто не спрашивает, как меня зовут, не ставит печать на руке, не проверяет сумку, не обыскивает. Один из служащих проводит меня прямо в офис директора и уходит.
– Дева Милосердия явилась поприветствовать «Экстрадируемых»! – восклицаю я, подобно Скарлетт О’Хара, когда та в знаменитом костюме из бархатных занавесок из дома в Таре пришла навестить заключенного Ретта Батлера в романе «Унесенные ветром»[245].
– Оооох, моя королева, что за призрак, спустившийся с небес! – удивляется Хильберто Родригес, ласково обнимая меня.
– Если общественность узнает, что тебя тут содержат в таких условиях, полстраны выстроится в очередь на вход! Это отличный отель! Как думаешь, меня примут на полгода, когда я наконец скоплю состояние, как у тебя?
Хильберто смеется, с ноткой грусти отмечая, что я совсем не изменилась. Мы садимся друг напротив друга за длинным столом и заводим беседу. Он рассказывает: хотя ему очень повезло вернуться на родную землю, на свою территорию, годы в европейской тюрьме были ужасными. Постоянно приходилось думать, не сдадут ли их испанцы гринго. В ответ на действия Белисарио Бетанкура и Фелипе Гонсалес предприняли различные меры, они с Хорхе Очоа добились того, что на них завели менее тяжкие дела в Колумбии, чтобы национальная судебная система подала иск раньше североамериканской, это и спасло их от экстрадиции в США.
– Сюда мне приносят домашнюю и ресторанную еду. Но в Испании все было по-другому. Это не первый плачевный опыт, моя королева, но ты не представляешь, каково каждый день есть макароны без соли… и слышать шум железных решеток, опускающихся с адским скрипом, не дающих спать, утром, днем и вечером… Но самое тяжелое – все это время думать о том, что твоя женщина тебе изменяет…
– Но с кем же будет изменять тебе La Fiera? Уверена, хоть она и ведьма, но верная!
– Да нет же, любовь моя, я не ее имею в виду… Я говорю о том, что было между нами… Париж, помнишь… Или ты уже обо всем забыла? – спрашивает он с нескрываемой грустью.
Никогда бы не смогла рассказать Хильберто, что сделал со мной Пабло, узнав о том, что было в Париже. Этот ужасный эпизод – один из наших самых сокровенных секретов. В любом случае, я отплатила Эскобару сполна, теперь мы квиты, и боль уже практически полностью забыта. Кроме того, я поклялась никогда в жизни об этом никому не рассказывать. Нежно глядя на Хильберто, я отмечаю, что за три года получила от него всего лишь одно письмо, и спрашиваю, когда его выпустят. Он отвечает: через пару месяцев, настаивая, что хотел бы снова увидеться. Потом рассматривает мои волосы, делает комплимент и предлагает выпустить шампунь с моим именем. Я благодарю его, уточняя, что скорее бы запустила линию косметики и средств по уходу за кожей, но у меня нет денег. Он обещает, что, когда выйдет на свободу, мы это обсудим. Я, сменив тему, спрашиваю, зачем они убили Уго Валенсию, который должен был несколько машин моим друзьям из семьи Раад и много денег знакомой ювелирше.
– Угито не платил по счетам и обзавелся в Медельине очень опасными врагами. Слава богу, здесь, в долине, не происходит таких ужасных вещей… Но, давай не будем об этом, я уже не знаю, что творится с бизнесом, поскольку ушел на покой. Правда! Ты мне не веришь?
Мне кажется, это вынужденный… и временный уход. Кроме того, стало заметно, что Хильберто уже не так безмятежно смеется. Он словно потерял некое лукавое обаяние, свою отличительную черту. Однако, думаю, почти для всех женщин, мужчины, временно потерпевшие поражение, обладают особым шармом, нежели те, которые кажутся неуязвимыми. Я убеждаю Хильберто, что он самый везучий в мире. Он повторяет: годы тюрьмы оставили глубокий след, жизнь никогда не станет прежней. Клеймо известного бандита скажется и на детях. Уверяю: это цена, которую они должны заплатить за наследство в тысячи «запятнанных» миллионов долларов, его дети должны быть очень благодарны за жертвы, принесенные во имя их блага.
Глубоко погрузившись в ностальгию, Хильберто объясняет, что уже никогда не сможет выехать из Колумбии. Есть риск, что за границей его задержат по требованию американского правительства и экстрадируют в США. А это значит – даже с таким состоянием он уже не сможет вновь увидеть Париж. Мы обсуждаем его занятия, а также, что он читает в тюрьме – «Сердце Тьмы» Джозефа Конрада, Стефана Цвейга, его любимого автора; мечту стать дирижером оркестра – знаю, что это возможно. Прощаясь спустя пару часов, Густаво обещает на следующий день после освобождения навестить меня. Вернувшись домой к Кларе, я прохожу рядом с бархатным футляром, где лежат холодные бриллианты и изумруды, которые одинаково могут стоить копейки или миллионы, и напоминаю себе: «Пути Господни неисповедимы» – как счастливо пела Дина Вашингтон:
«Как все меняется за день,
за каких-нибудь двадцать четыре часа…»
Армандо де Армас предлагает мне возглавить газету «Мировые знаменитости». Я отказываюсь, зная, что он плохо обращается с директорами других журналов, а со мной вообще будет безжалостен. А поскольку все вокруг меня, похоже, обзавелись личными империями, я начинаю работать над созданием своей, изучая биографии Элены Рубинштейн, Элизабет Арден и Эсте Лаудер[246]. Думаю, пришло время открыть латиноамериканскую марку с практичными косметическими средствами, цветами в тон кожи, сочетающимися с чертами лица латинских женщин, и доступными ценами. Дорогой косметика становится только из-за рекламы и упаковки. Я прошу Эрнана Диаса сделать мне новые фотографии, отметив, что в тридцать семь лет мои лицо и фигура явно выглядят лучше, чем когда-либо. Уверена, с минимальными вложениями со стороны Хильберто и его огромными рынками сбыта, я смогу основать по-настоящему успешный бизнес. Если мне удается убедить женщин покупать все, что я рекламирую, то им точно должны понравиться кремы, стирающие порезы от ножей, и витамины, лечащие сифилис и СПИД. Я скупаю разные виды продуктов, чтобы детально их изучить и решить, какие проще имитировать или улучшить. Думаю, рано или поздно точно выпущу средства для мужчин. Мне кажется, я готова начать и жду не дождусь, когда мой потенциальный компаньон выйдет на свободу. Решаю не посвещать его в свои планы, пока окончательно не удостоверюсь, что он разделяет мой энтузиазм. Несколько недель спустя нам снова удается поговорить: