В следующий раз свет был яркий и нещадно резал глаза. Я зажмурилась, захныкала от боли. Накатила тошнота. Все, что смогла, это перевернуться на бок, до того, как начались сухие спазмы.
- Сейчас пройдет, просто дыши, - голос дока.
Он поддержал меня за плечи, убрал спутанные волосы с лица. Потом, когда приступ прошел, полуживую от боли, уложил обратно. Кажется, вновь уплывая в забытье, я видела, что из руки у меня торчит капельница.
Я не знала, сколько так прошло времени. В памяти остались лишь фрагменты, как кадры на поврежденной видеозаписи. Эпизоды, ощущения. Сухость во рту, прохладная вода, еще какая-то жидкость, вкуса которой я не могла идентифицировать. Губка с теплой водой на теле. Лица-дока и Андрея, их голоса, отрывки фраз. Уколы, капельницы. Тошнота, слабость. И черная бездна смертельного ужаса и боли, утонуть в которой не давало только ощущение, что Андрей рядом.
Меня разбудил дождь. Тихий шум капель и прохладный влажный воздух на лице. Проснувшаяся вместе со мной боль вызвала желание уплыть в забытье. Однако впервые я не хотела ему поддаваться.
Веки были тяжелыми. С трудом я подняла их, осмотрелась. Горел ночник, в комнате, кроме меня, не было никого. Осторожно и медленно я потянулась. Казалось, затекшие мышцы сейчас начнут стонать от удовольствия, которое сильнее боли.
Потихоньку села, спустив с кровати ноги. Мягкий свет выхватил темные отметины на них и на руках и отсутствие грязи и крови. А еще - черную футболку на мне. Кто переодевал, обтирал губкой? Док? Андрей? Скорее всего, Андрей, но я этого точно не помнила.
А ожившее ощущение рук Ильи на теле вызвало дрожь гадливости и страха. Жестокость от мужчины, за которого вышла замуж, с которым связала судьбу, пусть все и осталось в прошлом -это ужасно. Осознавать, что он способен избить, изнасиловать, а то и позволить это еще и другим, убить. Меня! Ту, которую назвал своей женой. Это страшнее, намного страшнее любой измены.
Но я это пережила. Не сдалась, не покорилась! Сумела! И уж если смогла там, то как могу здесь, в безопасности сдаваться кошмарам прошлого? Ну уж нет! Хватит...
Резко встала. Постояла немного, держась за изголовье кровати, пока не прошло возникшее головокружение. А потом неуклюже поплелась к окну.
За ним дождь. Я открыла полностью окно и, опершись на подоконник, выглянула на улицу. Ветер швырнул мне в лицо холодные капли, проник под ткань футболки. По всему телу побежали мурашки. Щекотные и бодрящие. Появилась дурацкая мысль выйти на улицу. Ощутить, как промокают волосы, одежда. Замерзнуть, промокнув на ветру до нитки, а потом отогреться в объятиях…
Андрей! Мысль о нем заставила похолодеть. Как он? Сидел ведь почти постоянно со мной, раненый и ослабевший, вместо того, чтоб отдыхать. Вдруг ему стало хуже?
Босиком я направилась к выходу. Непослушными руками открыла дверь. За ней была кромешная темень и тишина.
Сделала несколько шагов, выбрав направление наугад. Планировку пентхауза я не то, что не помнила, а просто не знала. Так еще и темень. А где включатели, тоже не знаю.
Слева донесся шум. Громкая ругань, грохот, но лишь несколько секунд. А потом все снова стихло.
Немного пройдя вперед и свернув налево, я увидела приоткрытую дверь, из которой лилась широкая полоска света.
- Эта женщина моя. За нее я любого на ремни порежу! Любого, Славин!
Смертельная угроза в этом тихом хриплом голосе была столь осязаема, что, если б не знала, что принадлежал он Андрею, содрогнулась бы от ужаса. Даже несмотря на то, что направлена она не на меня.
Что ему ответил Славин и ответил ли вообще что-то, я не узнала. Торопливо, насколько это возможно, едва держась на ногах, я ушла оттуда. Последнее, что было нужно в этой ситуации - мое присутствие.
Вернулась в комнату. Электронные часы на тумбочке показывали пять двадцать три утра и дату - семнадцатое сентября. Выходит, прошло уже двое суток....
Ну и чем заняться? Желания лечь не возникло, несмотря на сильную слабость и то, как все болело. Телу и разуму хотелось действия.
Подошла к зеркалу. О, лучше б я этого не делала. Правая сторона лица и нос черные и опухшие, на разбитых губах корки. На шее тоже синяки. Воспаленные глаза с темными кругами дико сверкали из-под тяжелых век. Спутанные немытые волосы тусклым войлоком лежали по плечам.
Слишком большая на меня футболка еще больше подчеркивала то, какая я худая. Тонкие руки, ножки-спички с острыми коленками.
Из зеркала на меня смотрела какая-то запойная алкоголичка, которую регулярно бьет сожитель.
И хоть умом я понимала, что все скоро заживет, глаза все равно наполнились слезами. Даже если б не мамина наука считать любое внешнее и внутреннее несовершенство чем-то ужасным, я бы все равно чувствовало себя погано от такого своего вида. Какая бы женщина не поняла меня в подобный момент?
Не потакая жалости к себе, я отправилась на поиски ванной комнаты.
Глава 35
Обнаружилась она за соседней дверью. Половину большого помещения занимала душевая кабина. Из нескольких вариантов душа я выбрала тропический. С удовольствием подставив лицо под мягкие теплые струи, внимала их очищающей и бодрящей магии.
На полочке были шампунь и гель для душа. Мужские, ну и ладно. Выдавив побольше на ладонь, я принялась намыливаться, стараясь не смотреть на синяки на ребрах и внутренней стороне бедер.
Но мысль, что, если б не Андрей, Илья б меня изнасиловал, все равно вернулась. От этого все равно стало больно. И стыдно. Как я могла быть настолько слепой? Или поводов предположить, что рядом со мной чудовище, и правда не было?
Пена, исчезающая в стоке, была грязноватой. Я намылилась снова, потом дважды промыла волосы. Шишка слева на голове, оставшаяся от удара о бетонный пол, когда Илья врезал мне, уже болела вроде бы меньше.
И вот вода уже стала прозрачной, а тело окунулось в блаженное ощущение чистоты. Как же приятно смыть с себя пот, слезы, остатки грязи и крови. И запах стройки, сырости и смерти, будто въевшийся в кожу.
Выключив воду, отжала волосы. Ну и что теперь? Взять полотенце-то я не додумалась. Молчу уж о какой-то одежде. А снова надеть ту же футболку казалось кощунством. И становиться мокрой на прелестный мягкий коврик у кабинки-тоже. Залить водой такую красоту... И плевать, что он там для этого и лежит, в принципе.
Хоть нехватки денег в моей семье никогда не бывало, ведь отец, сколько себя помнила, неплохо зарабатывал ювелиром, к вещам нас с Ирой с детства приучили относиться бережно. Конечно же, перестаравшись, как и в других аспектах воспитания.
Именно поэтому, даже в самостоятельной жизни, отголоски подчас абсурдных привычек остались.
Даже с Ильей я не могла...
Одернув себя, уже схватилась за створку, чтоб выбраться, как дверь в ванную распахнулась, и вихрем влетел Андрей.
В одних спортивных штанах, на повязке на плече кровь. Стальные мышцы напряжены, на предплечьях вздулись вены. Бледный, с покрасневшими, гневно сверкающими пронзительными глазами, взвинченный донельзя после ссоры, он являл собою пугающее зрелище. Раненый дикий зверь, от которого лучше бежать подальше. Невольно я слегка отшатнулась, хоть и на уровне подсознания знала - мне он ничего не сделает.
- Нина, ты какого..., - заорал было, но осекся.
Выдохнул, взъерошив здоровой рукой волосы.
- Почему сама пошла мыться? – сделавшийся тихим, голос еще звенел.
- Да я...
Не слушая ответа, на несколько секунд он скрылся из виду за створкой. Как появился, в руках было огромное полотенце. Завернув меня в него с головой, рывком вытащил из кабинки и прижал к себе. Хотя прижал - сильно сказано. Осторожно привлек, так, будто, обхвати он сильнее, я рассыплюсь на осколки.
- Я так рад, что тебе лучше, - выдохнул с облегчением, идущем из самой души.
Коснулся своим лбом моего, заглядывая в глаза. В его больше не было гнева, тот сменился чем-то таким, от чего горько-сладко сжалось сердце.
Кончиками пальцев погладил по щекам, а потом тронул своими губами мои. Легонько, почти порхая над ними. А меня охватило такое желание, что каждая клеточка кожи заныла от жажды почувствовать прикосновения этого мужчины.
Я обняла его за шею, привлекая ближе. Полотенце соскользнуло с волос, плеч, груди и держалось теперь только из-за мужских рук на моей талии. Приоткрыла губы, и Андрей со стоном углубил поцелуй. Скользнул языком в рот, пробуя каждый миллиметр внутри, как впервые. Жадно прошелся руками по голой спине вверх и вниз. Сжал бедра, втискивая их в свои и давая почувствовать, как твердеет член.
- Блядь, что я творю, - будто сам на себя рыкнул и отшатнулся от меня. – Прости…
- За что? – ахнула я.
- Ты… Тебе, наверное, гадко даже думать…, - с трудом выдавил, отвернувшись.
- Было похоже?
- Док сказал… А, забей. – поднял с пола упавшее полотенце, с силой швырнул в корзину для белья и охнул от боли. Резкими шагами прошел к полке с другими. Взял два: одно обернул вокруг моей груди, другое – намотал на голову.
- Что он сказал? – я обхватила ладонями его лицо.
Наткнулась на дикий, больной взгляд, полный бессильной злобы. Так злит то, чего не можешь изменить.
Холодные ладони легли поверх моих.
- Что этот… Что ты можешь бояться сказать мне… Что этот тебя…
- Да нет же! – выпалила я. – Нет! Ты меня спас!
- Спас? – проорал Андрей, отдергивая руки. – Вот это называется «спас» ?!
В темных глазах блеснули слезы. Он зажмурился на миг, потом обнял меня.
- Прости, что пугаю, я просто не могу…
- Не пугаешь, - я почувствовала влагу у себя на щеках.
Не заметила, как потекли слезы. Но не из-за его агрессии, а потому, насколько ему плохо из-за того, что со мной сделали. Эта боль отзывалась в сердце так, будто оно было у нас одно.
- Андрей, взгляни на меня, - вскинув голову посмотрела в глаза. – Не знаю, какие выводы сделал док, но я сказала правду. Он не успел… Благодаря тебе не успел. А это все заживет. Я поправлюсь. Благодаря тебе, Андрей. Благодаря тебе я жива.