Леонид Еленин
Пока можно сказать, что особо упорным это удается. Например, австралиец Терри Лавджой открыл 6 комет, две из которых стали видны невооруженным глазом.
Не остаются в стороне и россияне. После распада СССР в течение 20 лет с территории нашей страны не было открыто ни одной кометы, но с 2010 года ситуация стала меняться к лучшему. В 2010 году «первую российскую комету» открыл Леонид Еленин, сотрудник Института прикладной математики имени М. В. Келдыша РАН. За последующие годы две кометы открыл Артем Новичонок из Петрозаводска, 7 комет — Геннадий Борисов в Крыму. Но и Еленин не остановился на достигнутом — на начало 2017 года на его счету уже 6 космических странниц!
Мы беседуем с Леонидом о кометах, астероидах и их поиске…
— Расскажите, пожалуйста, чем вы занимались в качестве астронома-любителя до начала работы в институте им. Келдыша?
— С 2008 года я начал наблюдать на удаленных телескопах. Искал новые переменные звезды и астероиды, но главной целью, мечтой с детства было открытие кометы. Визуально я наблюдал и переменные звезды и отсылал свои измерения в AAVSO (Американская ассоциация наблюдателей переменных звезд). Мне всегда была интересна научная работа, а не просто созерцание или съемка красивых фотографий.
— Насколько доступна любителю работа на удаленных обсерваториях? Это платно или нет? Какие задачи можно взять на себя любителю с такими проектами?
— Это может быть и платно, и нет. Мне кажется, я один из первых в России, кто этим заинтересовался еще в 2008 году. Я писал многим обсерваториям в США, где такой доступ уже был. Мне тогда предоставили доступ две обсерватории — Tzec Maun и Tenagra. На них я открыл свои первые переменные звезды и астероиды. Но сейчас эти обсерватории уже не предоставляют доступ. Где можно сделать это сейчас — не знаю, но в любом случае заинтересованному человеку нужно искать самому, никто ничего на блюдечке не принесет. Есть и платный доступ, там просто — платишь и делай что хочешь. А заниматься можно чем угодно, практически всеми направлениями, где имеют смысл оптические наблюдения.
— Как вы пришли в институт имени Келдыша?
— Я закончил МАИ. Работал проектировщиком. Весной 2009 года на Астрофесте (всероссийском ежегодном фестивале любителей астрономии, который проходит в Подмосковье), где я выступал с докладом о поиске переменных звезд, я познакомился с руководителем сети телескопов ISON (ранее ПулКОН). Летом того же года, во время кризиса, я потерял свою прежнюю работу, никак не связанную с астрономией, и перешел на работу в ИПМ РАН.
— Насколько я знаю, сейчас ваша основная работа связана с поиском «космического мусора» искусственного происхождения на орбите Земли, а открытия астероидов и комет не являются основной целью?
— Да, работа по поиску малых тел Солнечной системы в нашей сети идет в инициативном порядке. Она не финансируется. Меня по-прежнему можно называть астрономом-любителем.
— Сколько вы обнаружили астероидов?
— Много, более 1600. Точно я не могу сказать. Дело в том, что после обнаружения астероида идет долгая процедура уточнения его орбиты. Часто бывает, что впоследствии находятся более ранние наблюдения объекта, который обнаружил ты. Поэтому всегда сложно сказать, сколько точно астероидов именно «твоих».
— Расскажите о своих кометах. Какие у каждой из них интересные особенности?
— Первая комета C/2010 X1 (Elenin) была особенной для меня во всем, это же первая комета — моя мечта. На данный момент она и самая яркая из моих комет. Она достигла 8 звездной величины, но после распалась на облако обломков. Вторая комета P/2011 NO1 (Elenin) является также и околоземным объектом — она достаточно близко подлетает к Земле. При этом она, конечно же, не представляет для нас угрозы. Орбита третьей кометы P/2014 X1 (Elenin) ничем особым не примечательна. Четвертая комета — на самом деле моя пятая комета. Так получилось из-за того, что объект, открытый мной еще в 2015 году, изначально считался дальним астероидом, и лишь в начале 2016 года его кометную природу заметили на 4-х метровом телескопе, после чего его переклассифицировали в комету со сложным обозначением C/2015 PD229 (ISON-Cameron). Эта комета не носит моей фамилии, хотя я являюсь ее сооткрывателем. Здесь нужно коснуться правил именования комет. Многие думают, что я сам присваиваю своим кометам мою фамилию — это заблуждение. Комета носит фамилию открывателя, если он обнаружил сам объект и его кометную активность (хвост, кома), если это не так, то комета носит название обсерватории, проекта и пр. В данном случае ISON — это название нашей сети телескопов, а Кэмерон — фамилия астронома, открывшего кометную активность на 4-х метровом телескопе. Орбита пятой кометы C/2015 X4 (Elenin) похожа на орбиту кометы Галлея, поэтому она относится к семейству комет, названному в честь этой знаменитой его представительницы. Ну а шестая комета C/2017 A3 (Elenin) имеет самую необычную орбиту: она обращается перпендикулярно плоскости Солнечной системы и делает один оборот вокруг Солнца за 285 лет. Это самая большая из моих комет, но далеко не самая яркая. Так получилось из-за того, что она не подлетает близко к Земле.
— Я знаю, что вы пишете собственное программное обеспечение…
— Я постепенно полностью перехожу на свое программное обеспечение — как для управления удаленной обсерваторией, так и для обработки кадров. У меня большой опыт этой работы, и я знаю, как ее оптимизировать и улучшить, а для этого нужно писать все под себя. Работа эта долгая и трудная, но потихоньку я иду к своей цели.
— Считаете ли вы, что эпоха любительских открытий комет подходит к концу?
— Любитель — это понятие растяжимое. Если мы говорим о любителе с небольшим телескопом или биноклем, живущим в городе или вблизи городов, то да, их время ушло. Мизерная вероятность еще сохраняется — открыть комету там, где не ищут большие телескопы — области неба вблизи Солнца, перед закатом или восходом. Если любитель обладает автоматизированным телескопом с ПЗС-камерой, то его шансы много больше, и такие открытия совершаются, хотя делать их все сложнее и сложнее. К таким любителям я отношу и себя.
— Какие новые цели для любителей, желающих принести пользу науке, вы сейчас видите?
— Существует огромное количество неизученных звезд — можно открывать и исследовать их переменность. Можно изучать уже открытые астероиды — определять период их вращения, к примеру. Но для этой работы все равно нужно достаточно дорогостоящее оборудование. Вооружившись небольшими оптическими инструментами для визуальных наблюдений, в целом, можно просто наслаждаться красотой у нас над головой.
Тимур Крячко: Метеоритика — альтернативная космонавтика!
Интерес к звездному небу и устройству Вселенной может принимать разные формы и подталкивать людей к разным видам деятельности. Кто-то просто смотрит на светила в телескоп, кто-то проводит наблюдения, ценные для науки, кто-то увлекает астрономией других людей… Есть и люди, которых интересует поиск и изучение упавших на Землю метеоритов. Тимур Крячко — один из них.
Тимур Крячко
— Как вы пришли к увлечению метеоритикой? Я знаю, что до нее вы много сделали в других областях — на вашем счету много открытий новых астероидов, сверхновых, переменных звезд.
— Начинал я, конечно, с любительской астрономии и, подобно большинству, увлекся ей еще в детстве, в 5–6 классах, причем настолько, что начиная с 8 класса вел в своей школе астрономический кружок и уроки астрономии для десятиклассников. Учитель сидел на задней парте, а я читал ребятам лекции про небесные тела… В то же самое время, еще в школе, я собрал свои первые телескопы — еще в 6 классе восстановил найденный на свалке сломанный БШР (большой школьный рефрактор, выпускались тогда такие телескопы для школ), а другой сделал на базе объектива от ТЗК — командирской зенитной трубы, который был у моего дедушки… А когда я учился в 8 классе, дедушка в кредит купил «Мицар» — только появившийся тогда в продаже телескоп-рефлектор Новосибирского приборостроительного завода.
— А что было после школы?
— В 1987 году я поступил в Казанский университет на специальность «Астрономия». Но проучился полгода… и уехал наблюдать в обсерваторию. Много лет спустя еще 4 года учился заочно в Воронежском университете на геологическом факультете… Все это время я не работал в астрономии официально (только полгода был лаборантом в обсерватории КГУ), а занимался любительскими проектами, находя какие-то источники финансирования. Много лет наблюдал на разных телескопах, живя в горах, на Астрономической станции Казанского университета.
— Расскажите немного об этих проектах.
— Мне всегда было интересно не просто любоваться небом, а изучать его, открывать что-то новое. Сначала я серьезно занимался поиском комет. Потом перешел на поиск астероидов. Я думаю, что это в чем-то более благодарное и благородное дело, чем поиск комет. Комета — больше утеха тщеславию, самолюбию: ее назовут в честь тебя, а если она будет яркая и интересная, то твоя фамилия прозвучит на весь мир… Так что комета — это своего рода приз, а ее открытие — как победа в спортивном соревновании…
С астероидами по-другому. Ты имеешь право предложить для него название — в честь другого человека, географического объекта, часто — по чьей-то просьбе. На открытие одного астероида у меня уходил примерно месяц — значит, я дарил один месяц своей жизни кому-то… Я считаю это более близким мне по духу занятием. Ну и попутно, в процессе поиска, мы открывали и другие объекты — переменные звезды, сверхновые…
Однако постепенно эта ниша — любительский поиск астероидов — стала заполняться другими активными людьми. В начале моей работы я был практически один, а сейчас пришли новые люди с мощными инструментами, иногда с государственным или частным финансированием. Я почувствовал, что моя своеобразная «миссия первопроходца» выполнена. Появилась потребность переместить свою деятельность в область других «белых пятен» на карте российской науки.