Ольга ТкаченкоНесколько ярких дней
В моей памяти о долгой дороге от принятия решения до принятия ребенка останутся лишь несколько таких вот ярких дней.
В моих опустившихся руках было направление и билеты в Петрозаводск. В документах из опеки была допущена ошибка, и направление на знакомство с ребенком аннулировали. Работник ФБД разговаривала со мной так, что в мыслях я считала до 10, 20, в итоге до 100, просто чтобы не разреветься. Я шла в опеку исправлять ошибку и думала: может, это все не мое? Ну не может быть столько препятствий на правильном пути, может, путь не тот? Специалист опеки посочувствовала, отдохните, мол, значит, это не ваш ребенок.
Тогда ее слова казались каким-то «сюром». Мальчик из Петрозаводска отправился в другую семью, а я уехала в Челябинск в длительную командировку.
Прошел где-то месяц. Челябинск, полдень. Звонок из Москвы.
Опека: Ольга, вы можете сейчас к нам прийти?
Я: Вряд ли, я в командировке
Опека: Далеко? Надолго? (далее сбивчиво) Я знаю, вы искали до трех лет, но у нас тут мальчик… пять лет… Повторный возврат в детский дом… Он точно ваш, приезжайте, у вас есть 10 дней познакомиться, он будет в больнице, потом его снова отправят в детский дом.
Не знаю почему, но лечу домой в тот же день, беру направление на знакомство, на следующий в Морозовской знакомлюсь…
Как сказать мужу, что уже приняла решение, ведь договорились, что только вместе решаем? Он в командировке в Германии, пытаюсь рассказать по телефону про мальчика, в итоге в основном молчу.
Муж: Ты считаешь, нужно забирать?
Я: Да.
Муж (вздох): Давай, что мне нужно подписать?
Я: Согласие.
Муж: Согласен.
Муж увидел сына первый раз в день, когда я забрала мелкого домой.
Звонок из опеки накануне дня Х.
Опека: Ольга, купите детское кресло, трусы, носки, обувь, футболку, шорты, мягкую игрушку – мишку какого-нибудь.
«Какой-нибудь мишка» теперь охраняет нашу кровать от плохих снов.
В День Х – Детский мир, H&M, Морозовская больница. Думаю, пока иду до корпуса, что сказать сыну, кто я вообще и зачем пришла? Вдруг он со мной не пойдет, виделись ведь всего один раз.
Строгая завотделением читает распоряжение опеки и громко кричит в открытые двери палаты: «Ярослав. за тобой мама пришла!»
Медсестры плачут, я быстро переодеваю мелкого в одежду с ярлычками и понимаю, что забыла купить сандалии.
Несу на руках свое босое счастье до машины… Целых 18 кг…
Сын: Мама, а какая у нас машина?
Я: Большая, белая.
Сын: Как холодильник?
Я: Ну, примерно.
Про меня:
– Сменила работу, нашла с возможностью работать удаленно.
– Первые 3 месяца после того, как забрали сына из детского дома, не работала, это ударило по семейному бюджету, но было правильно.
– Пересмотрела гардероб в пользу спортивного, чтобы лазить по горкам и быстро бегать за самокатом.
– Перестала бояться летать, вернее, перестала демонстрировать, что я боюсь, чтобы не испугать сына.
+12 см роста.
Вес остался прежним – 18 кг.
Знаем, умеем, практикуем:
– русский алфавит;
– английский алфавит, цвета и фигуры;
– читать простые слоги и все вывески на улицах по буквам;
– считать до 100;
– писать простые слова типа «мама, Ярик, папа, баба»;
– плавать, нырять с бортика.
– приобрели пару закадычных друзей в саду (таких же, как мы, – сильно подвижных) и привычку гулять каждый день перед сном.
Мы до сих пор боимся:
– врачей, любых и офтальмологов тоже;
– уколов, даже манту;
– чужих людей, вообще любых людей, кроме папы, мамы и брата Кости;
– смены обстановки, у бабушки ни за что не уснем.
Побывали в Нижнем Тагиле и в Турции, на море понравилось больше. Прокатились на пассажирском поезде, летали на самолете. Оформили квартиру от кровных родителей в наследство – это было очень долго и трудно, но мы это сделали.
Подали документы в суд на усыновление…
Сын: Мам, я хочу стать водителем в метро.
Я: А как же твой английский, ты сказал: никакие кружки не хочу, хочу английский.
Сын: Так я же буду говорить пассажирам «next station is…».
Я: А может, лучше будешь жить в Лондоне (моя нереализованная мечта) и…
Сын:…и водить поезд в метро. Ладно, мам, я хочу быть водителем метро в Лондоне…
Евгения ФоломкинаНаш путь
Все начиналось более чем банально. Я просто появилась на свет и начала свой жизненный путь. Легкий? Нет. Сложный? Нет. Обычный. Училась, влюблялась, росла. Так и пришло мое 18-летие. И вот однажды в местной газете мне на глаза попалась статья о брошенной девочке, которая ищет семью. Я смотрела на ее фото и не могла насмотреться. Она была крошечная и совершенно беззащитная. С этой газетой я и рванула к своему любимому с просьбой забрать ее к нам, но получила отказ. Мы были молоды, только решили расписаться, и у нас еще не было своих детей. Мы понятия не имели, что делать со своим ребенком, а тем более не имели понятия, что делать с чужими детьми. Газета исчезла, а мысль осталась со мной навсегда.
Мы расписались с мужем и зажили дружно и счастливо. Спустя 4 года у нас появилась дочь Александра. Кудрявая девчушка с голубыми глазами. Я стала мамой, и эта новая жизнь закружила и понесла. Росла наша дочь, и мы росли вместе с ней.
Бог притягивает. Бог зовет. Бог не терпит пустоты. Потому и душа ее не терпит. Что можно понять про Него лет в 12–13? Ничего. Ничего, если Он не протянет руку. Ничего, если душа не встрепенется.
Это было до рождения сына. Иногда меня до дрожи тянет к Матроне Московской в Покровский монастырь. И как-то летом в один из июльских дней я поехала в монастырь. Одна. Люблю две вещи делать в одиночестве – ездить к Матроне и ходить в баню. Объяснить это не пытаюсь, просто радуюсь этому.
Приехала я в монастырь около 8 утра и пошла искать конец очереди. Уже и туалеты прошла, и лавочки, и беседки и вышла практически ко входу в трапезную. Посмотрела на головы перед собой и поняла, что стоять мне часов 6, не меньше. Ну и ладно, подумала я и стала доставать из сумки акафист.
«Кто хочет потрудиться во славу Божью? Идите за мной», – услышала я. Рядом стояла худенькая маленькая девушка – послушница. Подумать, хочу ли я, не успела, просто убрала акафист в сумку и отправилась за ней.
Нас набралось человек 8—10. Привели в храм и оставили ждать. Я огляделась и поняла, что из всех самая молодая. Потом нам выдали рабочие халаты и стали спрашивать, у кого ноги болят, кому стоять и ходить тяжело. Я была единственная, у кого ничего не болело, и стоять, ходить я могла.
Стою и думаю: точно отправят в туалеты, буду мыть пол и раковины. Господи, я готова. Ничего страшного. За работу нам обещали провести к мощам без очереди, через 4 часа. Работаем с 9 до 13. Нас начали разбирать по «точкам»: кого – записки читать, кого – к подсвечникам ставить, кого – розы полоть.
Подходят ко мне и говорят: пойдем. Я иду и думаю: в женский или мужской туалет меня отправят?
Заводят меня через выход в узкий коридорчик, дают совок и метлу и прямиком подводят к мощам Матроны. «Будете убирать лепестки от цветов, уносить от матушки пустые ящики из-под освященных цветов и приносить из подсобки полные ящики цветов для раздачи прихожанам».
Я даже дар речи потеряла. Встала и смотрю на мощи Матроны, которые от меня в 30 см. Оборачиваюсь, а сзади меня огромная икона святой, и такая благодать, радость и благодарность во мне. 4 часа близости с любимой святой. И кому? Мне, грешнице страшной. Я ни о чем ее не просила, просто наслаждалась этим единением.
Именно там мысль о приемстве настигла меня с новой силой. Но до дня икс меня ждало еще одно чудо.
Сына хотела еще в первую беременность. Но на седьмом месяце «пипирка отвалилась», и у нас родилась дочка. Увидев ее, я подумала, что и зачем мне мальчик, ведь вот мое счастье. Спустя пять лет, два месяца и две недели я поняла, что ошиблась.
Мальчик для мамы – это какой-то другой мир. С ним все было иначе изначально.
Все началось с того, что мы захотели еще одного ребенка, а он нас нет. Мы пыхтели, ничего не получалось. Поехала к Матроне. И ничего. Пошла к врачу. И ничего.
Я ловила овуляцию. И ничего. И меня привело в храм. Бог свел меня с нашим духовником. И он сказал:
– Давай попробуем держать пост и молиться.
– Давайте, – сказала я.
– Отстаньте, – сказал мой муж.
А через год мы вместе начали Великий пост.
– А повенчаться? – спросил батюшка.
– Я за! – сказала я.
– Я подумаю, – сказал мой муж.
А через месяц пришел в храм и сказал батюшке:
– Мы хотим повенчаться. Только я жене еще не говорил об этом.
– Когда будем исповедоваться? – спросил батюшка.
– Завтра, – сказала я.
– Мы так не договаривались, – сказал мой муж.
Через неделю после поста мы исповедовались, причастились и повенчались.
Еще через две недели на УЗИ мне сказали о том, что мы снова можем стать родителями.
Дорога домой идет через храм. Еду, смотрю на купола и понимаю, что Петров пост. Заруливаю в храм и иду к нашему батюшке. Мол, так и так, по-женски вот так, такое чудо, в общем, мне бы к мужу и желательно прямо сейчас! А он мне: