В кабинете мы прошли до стола Марии Николаевны (одна из представительниц опеки), я присел, и Глеб начал с ней о чем-то разговаривать. Разговор продолжался минут пять, после чего мне объявили, что за мной уже едет моя новая семья. На меня нахлынула куча разнообразных эмоций. Радость, смешанная со страхом неожиданности, предвкушение увидеть новую семью.
– Ты попал в замечательные руки, можешь быть уверен, я тебе гарантирую, эти люди воспитают тебя.
Через две минуты в дверном проеме послышался голос:
– Здравствуйте!
Я резко повернулся. Возле входа в кабинет стояла женщина с елейной улыбкой лет сорока. За ней переминался с ноги на ногу мужчина, тоже на вид около сорока лет.
– О, явились!
Мария Николаевна весело хмыкнула.
– Ну, где наш мальчик?
– Вот он! – указывая на меня пальцем, сказала она.
Я стеснялся смотреть в глаза людям, поэтому поздоровался с коленками. Пока мне рассказывали условия жизни в новой семье, я молча сидел и смотрел в пол. И тут прозвучал финальный вопрос:
– Ты сейчас поедешь домой за вещами, а завтра в новый дом, или наоборот, сначала в новый дом, а завтра за вещами?
Выйдя из опеки, я попрощался с братом, и мы пошли в неизвестном мне направлении. Оказалось, мы шли к парковке. Среди всех машин, стоявших там, я искал наиболее древнюю, ибо название поселка, в котором мы жили, звучало как «ветхий, всеми забытый». Назывался он Шульгино. Но, на удивление, мы подошли к черному Volvo. Я подумал, мол, может, выиграли где. Пока мы ехали туда, в Шульгино, они задавали мне некоторые вопросы касательно моего развития. И наконец, спустя минут 40, мы приехали в мое новое место жительства.
Оно представляло собой исполина с пятью этажами и большим, красивым садом. И поселок, в который мы приехали, весь состоял из этих больших домов. Позже я узнал, что это та же самая Рублевка. Тогда все прояснилось. Я обходил дом, окутанный завороженной тишиной, и поражался его размерам. Я таких раньше не видел…
Мне вообще не верилось, что все это сейчас происходит со мной.
– Так, вот наш сад, тут розы, да… Пойдем еще клубнику покажу.
Мы шли по дорожке, устланной аккуратными, каменными плитками. Я увидел клубнику, присел на корточки, чтобы рассмотреть ее поближе, и тут услышал шорох и звук хрустнувших под ногами листьев. Я поднялся с земли. Передо мной стояли мальчик и девочка. Я быстро метнул взгляд на того и на другого.
У нее был некий стиль «пацанки». Мальчик же был в обычных шортах, оранжевой футболке, в небрежно надетых на ноги тапочках.
– Знакомься, Никита и Эля. Ну, Эля – это сокращенно. Не будешь же ты ее Элеонорой называть, – с улыбкой сказал папа.
Ходя по этому дому, я в конце концов запутался. Откуда-то сверху донесся голос:
– Илья! Ты есть хочешь?
Живот предательски заурчал.
– Нет, спасибо!
Дальше мы пошли в мою будущую комнату. Войдя туда, я обомлел от ее размеров. На стуле лежало упакованное постельное белье, на котором был наклеен ценник с безумной стоимостью.
Посредине стояла ужасающих размеров кровать, напротив был шкаф-купе с зеркалами во весь мой рост. Сбоку от него стояло пианино. На нем разнообразные фотографии. Подойдя ближе и всмотревшись в лицо человека, изображенного на одной из фотографий, я узнал папу. С фотографии на меня смотрели детские озорные глаза, полные счастья. Я перевел взгляд на его нынешнее лицо и понял, что оно уже давно утратило ту искру радости. Теперь оно имело озабоченный, усталый вид.
В итоге, посмотрев весь дом, мы отправились ужинать, после чего папа уложил меня спать в своем кабинете. Когда я лег и выключился свет, я лежал и думал… Думал о том, какой переворот сегодня произошел в моей жизни. С этими счастливыми мыслями я и уснул…
Утро следующего дня.
– Илья, вставай, в школу надо!
Я мигом открыл глаза, буквально взлетел с кровати и побежал в ванную. В доме все еще веяло некой сонливостью. Я быстро умылся, собрал рюкзак, оделся, и мы поехали.
В школе мы встретили новую класснуху.
– Вот, теперь я вижу по-настоящему счастливого ребенка! – крикнула она, завидев меня. – Ладно, я пока поговорю с твоим папой, а ты поднимайся в класс.
Я молча удалился. Поднявшись на второй этаж и подойдя к кабинету, я услышал знакомый гул своего класса.
Выдохнул, собравшись с мыслями, и дернул дверную ручку. В этот момент весь класс затих. И тут же он взорвался громкими овациями, криками, хлопками, радостными восклицаниями. Ко мне сразу у всех возник миллион вопросов. Все с улыбкой подходили ко мне, хлопали по плечу. А когда началась перемена, то уже вся школа подходила ко мне с той же целью – дружески похлопать по спине или плечу.
Учителя также подходили, чтобы поздравить меня с началом новой жизни. Словом, не день, а сказка.
Но… это была лишь иллюзия. Всю остальную часть жизни там, в Шульгине, я просто работал. Возможно, многие подумают, что я отлыниваю. Но ежедневно учить несколько уроков, перекапывать сад, подметать дорожки, выкапывать деревца, ходить в церковь – на тот момент я морально был абсолютно не готов к этому после уличной жизни…
Из-за работы у нас с Никитой практически не было времени, чтобы пообщаться. И тогда мы с Никитой всегда перед тем, как лечь спать, улучали момент и договаривались о ночной встрече. Когда ложилась мама и заканчивал работать на компьютере папа, я ждал еще минут десять, надевал носки, чтобы двигаться абсолютно бесшумно, и на цыпочках пробирался к Никите в комнату.
Тут-то мы и общались. Собственно, каждый раз, когда я рассказываю различные истории из проживания на «Рублевке», или каково там было, многие говорят мне с блеском в глазах: «Ну ты и дура-а-ак… я бы остался! Там же деньги, шмотки, ну и все такое!» Я лишь горько усмехаюсь в ответ. Что там эти деньги! В моей новой семье даже мои литературные вкусы ненавидели, я перестал писать стихи и мемуары, написание которых в семье брата было для меня отдушиной, о чем тут вообще еще можно говорить…
Однажды мама отправила нас с Никитой в библиотеку – взять книги по школьной программе, ну и что-нибудь еще исключительно для себя. Пока мы ждали тех, кто возьмет книги, на улице пошел дождь. Зонтов у нас с Никитой не было, мы пожали плечами и сели на диваны – пережидать дождь. Так как было скучно, я взял почитать книгу про Гарри Поттера. Когда я дошел где-то до двадцатой страницы и погрузился в книгу, меня прервал голос Никиты:
– Идем, папа приехал.
– Илья, пошли. О, а что это ты читаешь? – спросил папа. Никита перегнулся через меня, чтобы посмотреть на книгу, которую я уже закрывал, и судорожно сглотнул, вытаращив глаза. Тут же подошел папа и с яростью посмотрел на обложку. Мы выбежали из библиотеки и сели в машину.
– Что за фигню ты читаешь?!
– Это не фигня.
– Гарри Поттер – это наитупейшая из всех фантастических книг. Его читают только придурки.
– То есть по-вашему, половина мира – придурки?
– Да!
Также мне не нравилось, то есть, скорее, было непривычно, что меня резко начали таскать по всяким местам вроде ресторанов, театров и так далее.
Да, с одной стороны, это круто, совсем у немногих детей есть такое счастье, тем не менее я вообще не привык. Все годы своей жизни до этой семьи я просидел в комнате, разве что выходя гулять.
В конце концов мы все рассорились, папа запретил мне называть его папой, мама вообще перестала со мной разговаривать, мне ограничили общение с детьми…
Живя там, я понял, что по-прежнему одинок, ведь даже выговориться было особо некому, только выражать свои мысли на листе бумаги. У нас часто в доме и вне его гремели истерики. И мне, кстати, хотелось бы описать две последние. Был вечер. Нас с Никитой заставили подметать дорожки, собирать шишки, ну и все в таком духе. Мы работали, обмениваясь мрачными взглядами. В конце концов Никита распсиховался.
– Они бесят меня!
– Согласен.
– Я вообще такими темпами попрошу, чтоб меня в детский дом сдали!
– Я вообще никогда не понимал, как ты с ними живешь.
Сделав все, что нам было сказано, мы поднялись в тренажерный зал и молча думали о своем. Как вдруг…
– Что вы тут делаете?
Я машинально вскинул голову. На пороге зала с недовольным лицом стоял папа.
– Сидим.
– Илья, ты фигово подмел дорожки, иди переметай.
– Я же нор…
Он повысил голос:
– ИДИ ПЕРЕМЕТАЙ, СКАЗАЛ!
И тут вспылил Никита:
– ПАПА, ДА ТЫ НАДОЕЛ НА НЕГО ОРАТЬ! Целый день в доме шум из-за того, что ты на Илью орешь! Перестань уже!
– А ты молчи! Иначе вас обоих сдам!
– Сдавай! – это мы уже вместе с Никитой крикнули. – Мы давно этого хотим.
– Значит, собирайте вещи!
Мы только презрительно фыркнули. На самом деле мы никуда не поехали. Видимо, у него духа не хватило. И только на следующий день мы поехали в опеку, но без Никиты. Там Мария Николаевна около часа уговаривала меня остаться в этой семье еще хотя бы на неделю.
К такому я готов не был, и в итоге мы договорились на три дня. Но уже на следующее утро был новый скандал из-за того, что я не понимаю математику. Я позвонил Марии Александровне и сказал, что больше не могу.
– Ну что уж теперь… собирайте вещи, приезжайте… – со вздохом выговорила она. Я чествовал победу, даже был счастлив, что еду в детский дом. Хотя это и весьма странно. Тем не менее, я с радостью собирал вещи. По приезде в опеку «папа» помог мне донести вещи, сказал «пока» и уехал. Я сидел, нервно ожидая представителей детского дома. В кабинете сидело еще несколько человек, и почему-то все они смотрели на меня с ехидной улыбкой, как будто для меня есть какой-то сюрприз.
Из того же дверного проема донеслось два голоса. Один был женский, другой подростковый. Я не стал оглядываться, думал, это какие-то люди по своим делам.
– Илья, я представляю тебе твою новую семью.
ЧТО?! В моем сознании эхом несколько раз отозвалось «новую семью». Меня же должны были сдать в детский дом…
За стол рядом со мной села женщина, и подле нее встал тот парень, чей голос я слышал. Он пожал мне руку.