— Я так не думаю. — Алекс аккуратно двинулся вперед, все еще сжимая меня в руках. — В обвинении не было двойного покушения на наши жизни. Доказательств не нашлось. Я копал не в том направлении.
— Послушай… — я никогда не задавала этого вопроса. — Зачем он хотел убрать нас всех? Ему же нужна была твоя подпись… Может, это не он? Нелогично…
— Это он. Я ехал в Москву подписывать бумаги по «АгрегатМашу». Важно было успеть до того, как их объявят банкротами. Грязнов был в бешенстве, когда «Гамма» их поглотила. Он-то знал о реальном положении дел… И не мог потерять такой денежный поток. Крис, он легко отделался…
Алекс напрягся. Передо мной опять был тот самый мужчина, на которого я работала целую вечность назад. Холодный, угрюмый, отрешенный… И от этого стало не по себе. Мой палец скользнул к его губам.
— Т-ш-ш… Не дай Грязнову испортить твой сюрприз, — я улыбнулась, крепче обнимая Алекса. — Пожалуйста.
Секунда — и передо мной опять появился мой любимый мужчина. И только глаза выдавали бушевавший внутри ураган.
— Мы пришли. — Алекс опустил меня на ноги и щелкнул брелоком, раздался грохот и огромные кованые ворота пришли в движение, открывая перед нами каменный дом, возвышавшийся посреди заснеженных деревьев, будто лесной дворец. Скромный, небольшой, с маленькими коваными балкончиками, утопающий в мерцании теплого света новогодних гирлянд. Ноги ступили на заботливо расчищенную брусчатую дорожку, ведущую на веранду мечты.
— Нравится? — Алекс потянул меня вперед.
— Очень красиво, — я разглядывала мерцающие огоньки, опутавшие перила и входную дверь с еловым венком. — Чей это дом?
Его теплая рука мягко подхватила мою, помогая подняться по обледенелым ступеням. Теперь мы стояли прямо в центре самого настоящего светопреставления. Огоньки мелькали, переливались в темноте, отражаясь от белоснежного искрящегося снега, погружая в атмосферу нереальности происходящего. Будто сон наяву.
— Наш, — его ответ заставил сердце дрогнуть, — если ты захочешь, конечно.
— Хочу! Очень хочу! — я крутанулась на месте, все еще не веря в происходящее.
Мы из ежедневной рутины, ежедневной серости и обыденности оказались в центре самой настоящей сказки. Дыхание замирало от восторга.
— Представь, как мы будем летними вечерами пить чай на этой веранде, — голос Алекса, доносившийся из-за спины, дрогнул, — а по той лужайке будет бегать босоногий маленький Ваня, наш сын.
Я резко развернулась. Сердце пропускало удар за ударом. Губы задрожали…
Любимый опустился на одно колено, а в его руках появилась небольшая изящная деревянная коробочка. Он был серьезен как никогда.
— Кристина Сергеевна…
Прищуренные внимательные глаза Алекса горели не хуже бриллианта в кольце. У меня перехватило дыхание.
— Вы станете моей женой?
Из его уст это предложение звучало совершенно не как вопрос. Скорее, как утверждение, от которого мне никак не отвертеться. И, несмотря на бушевавший эмоциональный ураган, я молчала. Хотелось опять увидеть на его лице эмоции. И спустя секунду любимые губы изогнулись в улыбке. Искренней. Нежной.
— У меня есть условие, — хотелось немного покапризничать.
— Любой каприз. — Алекс взял мою правую руку и поцеловал безымянный палец, — за ваше сердце.
— Мне нужно десять дней. Десять дней в году, когда ты будешь принадлежать только мне. Никакой работы, никаких дел. Только я и ты.
— Согласен, — он ответил, не раздумывая ни секунды.
Так, кажется, нужно было просить месяц.
— В таком случае… — я выдержала паузу, а затем кинулась к нему на шею и горячо зашептала, — в таком случае, Александр, мой ответ вас не удивит.
Апрель
— Я точно тебе говорю, вино просрочилось. И я бы на твоем месте не стала его пить, — в нос бил резкий кисловатый запах испорченного винограда.
Первый вечер идеального свадебного путешествия по весенней Европе, начинавшегося здесь, в величественной и таинственной Праге, портило только это дурацкое вино. Этот отвратительный вкус оставался на языке даже после добротной порции пиццы по чешскому рецепту — жирной, с колбасками и обилием свинины. После многочасовой прогулки по городу это блюдо казалось пищей богов.
— Отличное вино. — Алекс сделал глоток, смакуя на языке вкус, — ароматное, терпкое.
— Если ты один выпьешь всю бутылку, то чувствую, тогда нам останется всего семь дней из нашего медового месяца.
— Думаешь?
— Угу, — я хмыкнула, откидывая с лица пряди отросшей челки. — Ты же завтра весь день будешь лежать с головной болью и тошнотой.
— И все равно цифра семь не подходит. У нас же медовый месяц, так? А в месяце сколько дней?
Я замерла. Недоверчивая улыбка расплывалась по моему лицу.
— Мы здесь… На месяц?
— Хотелось соблюдать все послесвадебные традиции… — его левая рука плавно накрыла мою ладонь, нежно прикасаясь к обручальному кольцу. На этот раз к настоящему. Этот символ любви и верности Алекс вчера одел мне в присутствии сотрудника ЗАГСа. Миловидная женщина без всякой торжественности объявила нас мужем и женой, проставив настоящие печати о заключении брака в паспортах и выдав свидетельство. Решение о росписи без свидетелей было принято единогласно. В конце концов окружающие и не знали о первом «фиктивном» браке.
И теперь я с чистой совестью могла называть мужчину, сидящего напротив, супругом. Без кавычек. Без договоров.
— И есть еще одна очень важная традиция, которой мы пренебрегли. — Алекс провел пальцами вверх по руке, вызывая нежный трепет… Но закончить так и не успел. Телефон, лежащий на столе, издал пронзительный звуковой сигнал о пришедшем сообщении. Алекс перевел взгляд на экран и нахмурился.
— Извини, нужно перезвонить, — он поднялся из-за стола и отошел в сторону.
Лицо серьезное, брови сошлись на переносице… Похоже, что от работы никуда не деться, даже на пару дней. Мы улетели только вчера, а сегодня уже нашлась очередная срочная проблема…
— Это мама. — Алекс вернулся на место уже с улыбкой на лице. — Поздравляла с бракосочетанием.
— Что? Но… откуда, как? — я от удивления забыла все слова.
— Твоя Рита связалась с ней как раз в день аварии. Рассказала о наших отношениях.
— Рита?! — я закричала, привлекая внимание к нашей паре. Последний разговор с «подругой» произошел как раз в тот день. Я высказала ей все, что думаю, а она… решила отомстить.
— А что ты удивляешься? — Алекс хмыкнул.
— Но… Почему Людмила Алексеевна молчала? Все это время знала…
— Говорит, что увидела в тебе «ту самую». Только ты, чистая и светлая душа, можешь вытерпеть меня, тирана и деспота. Знаешь, я даже рад, что так все вышло… — Алекс придвинулся ближе, возвращая ладонь на мое запястье. — Так, на чем мы там остановились? Какая послесвадебная традиция у нас еще осталась?
— К-какая? — я все еще не могла прийти в себя после новости.
— Первая брачная ночь. Наша, между прочим, прошла в самолете, — в любимых глазах заблестели знакомые искорки.
— Значит, нужно срочно исправлять ситуацию…
Оплата счета, поцелуи в коридоре, подъем в лифте… Все прошло как в тумане. И вот мы, наконец, ввалились в узкую прихожую номера отеля, не отрываясь друг от друга, быстрыми движениями избавляясь от одежды. Его губы жадно сминали мои, кожа горела от каждого прикосновения. Дыхание сбилось. Мои руки скользили по гладкой коже спины, сдергивая свитер. Следом на пол полетела моя безнадежно испорченная толстовка, в которой мгновенно запутались ноги. Раздался треск. Земля уходила из-под ног…
Алекс мгновенно подхватил меня на руки, не позволяя даже опомниться. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от неожиданности.
— Я всегда буду рядом, — он выдохнул мне в губы, продолжая игру из поцелуев и нежных прикосновений.
В груди медленными волнами разливалось тепло. Одна единственная фраза. Четыре слова, сочетающих в себе заботу, поддержку, уверенность… Он будет рядом, как там говорится, «в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии…». И я не сомневалась в его словах. Не из-за какой-то бумажки, выданной в обыкновенном госучреждении. Нет. Нас связывало большее. Безграничное всепоглощающее чувство, заставляющее сердце биться чаще, улыбаться больше…
Любовь. Именно она завладела нашими разумами и телами. И сегодня ощущение близости приносило особое ни с чем не сравнимые эмоции…
Утро нахлынуло на мой разум внезапно. Реальность ворвалась вместе с приступом нестерпимой тошноты. Сорвав с постели простыню, я рванула в сторону белоснежной ванной комнаты, проклиная чертово чешское вино. Терпкое. Насыщенное. И явно испорченное.
Ноги подгибались от нахлынувшей слабости, желудок судорожно сжимался, горло обжигало. Я вжималась пальцами в ледяную гладкую поверхность раковины, стараясь выровнять дыхание. Выходило плохо.
— Крис, что с тобой? — заспанный Алекс ворвался следом. Его руки мягко отодвинули мои короткие слипшиеся волосы от лица.
— Вино, — я просипела. — Я же говорила, оно испорчено. Поищи в чемодане аптечку.
— Да, да… Конечно.
Спустя секунду раздался шум, а на меня обрушилась новая тошнотворная волна. Пальцы вцепились в кран, включая воду на полный напор. Нет, я точно напишу жалобу на сайте отеля! Продавать вино за пару тысяч за бутылку — неслыханная наглость!
— Крис, ее нигде нет! — его крик донесся сквозь шум воды. — Ты как? Может врача вызвать?
— Не надо врача, — я заговорила, как только приступ отступил. — Нужно что-то от отравления…
— Хорошо. Понял. Здесь внизу аптека, я быстро.
Дверь хлопнула, а я опустила лицо под прохладную воду. Тошнота не отпускала, но появилось странное чувство голода. Будто не мой желудок только что расставался со всем содержимым. И в памяти как раз всплыло бисквитное печенье, которое я вчера в самолете старательно запихивала в дорожную сумку. И сейчас мне хотелось проглотить его целиком. До дрожи.
— Крис, ну как ты? — дверь распахнулась в тот момент, когда я запихивала последний кусочек бисквита в рот. — Ты… уже ешь?