ты был готов радостно петь осанну, имелась мелкая проблемка насчёт того, что единственное имеющееся у нас свидетельство было получено противозаконно.
И, в четвёртых… – она сделала жест Ушеру.
– И, в четвёртых, – подхватил Ушер, – улика в этих файлах была несомненно сфабрикована.
– Сфабрикована?
Огромное число людей было бы готово засвидетельствовать, что Томас Тейсман был толковым человеком, но его голос начинал звучать определённо ошарашено.
– Присутствуют по меньшей мере три значительных внутренних несогласованности, – сказал Ушер. – На первый взгляд они не совсем заметны, однако становятся совершенно очевидны, когда вы тщательно анализируете весь файл.
– Так Джанкола этого не делал?
– Согласно документам, которыми мы сейчас располагаем, нет, – ответил Ушер. – На самом деле, на основании имеющихся улик, дело выглядит так, как будто это сделал Гросклод, после чего собирался подставить Джанколу, если и когда его действия будут обнаружены.
– Почему-то мне кажется, что я слышу парящее где-то на заднем плане «но».
– Потому, что я в достаточной степени уверен, что так или иначе, но именно Джанкола сфабриковал файлы и подбросил их Гросклоду. После его убийства.
– В «катастрофе аэрокара», – заметил Тейсман.
– Кажется, их в последнее время происходит немало, – язвительно согласится Ушер.
– Так ты видишь нашу проблему, Том? А ты, Рашель? – спросила Причарт. – Единственная «улика», которую мы на самом деле смогли обнаружить – незаконно – явно сфальсифицирована. Очевидно, с целью подставить Джанколу, что наверняка будет расценено многими, особенно его союзниками и сторонниками, как доказательство того, что он на самом деле был невиновен. Однако у нас есть факт, что человек, который якобы сфальсифицировал улики, погиб в том, что мы с Кевином считаем чрезвычайно подозрительным «несчастным случаем». И вот теперь, к сожалению, наш единственный второй подозреваемый только что погиб в ещё одной катастрофе. Учитывая, как любили подобные «несчастные случаи» Законодатели и госбезопасность, как по вашему мнению будет реагировать общественное мнение – или конгресс – если мы выложим весь этот – Как ты его назвал, Кевин? А, вот. – Если мы выложим весь этот «бутерброд с дерьмом» средствам массовой информации?
– Но если он на самом деле это сделал, то тогда пропадают все наши основания для возобновления войны. – Тейсман покачал головой, его лицо было обеспокоено.
– Да, это так, – твёрдо сказала Причарт. – Я могу привести доводы – полагаю, убедительные – в пользу того, что то, что на самом деле делало правительство Высокого Хребта, оправдывает нашу угрозу использования силы или же реальное её использование, для того, чтобы заставить манти честно вести переговоры. К сожалению, это не то, что мы сделали. Мы использовали силу потому, что мы, как нам казалось, имели доказательства того, что манти вели переговоры неискренне, и для доказательства нашей правоты мы опубликовали дипломатическую переписку, которую сфальсифицировали они.
И это, как бы мы ни сожалели и как бы до этого не докатились, та позиция, от которой мы должны теперь отталкиваться. Мы ведём войну. Популярную войну, с мощной политической поддержкой. И всё что у нас есть, это предположения, улика, которую мы не можем использовать (и которая наверняка была сфабрикована) и два мёртвых чиновника, погибших в катастрофах, в натуральности которых мы никогда не сможем убедить публику. И, вдобавок к этому, мы имеем известия о рейдах Харрингтон.
Она покачала головой.
– Насколько велик ущерб от этих рейдов? – спросила Анрио. Тейсман взглянул на неё, и министр финансов поморщилась. – видите ли, отчасти это, быть может, моя попытка найти хоть что-нибудь, что отвлечёт меня от той карманной атомной бомбы, которую на нас только что сбросили Элоиза и Кевин. С другой стороны, я действительно должна знать – и в качестве руководителя министерства финансов и для того, чтобы быть способной предложить какое-либо суждение относительно эффекта, который новости о рейдах могут произвести в сочетании со всем прочим.
– Хм, – Тейсман нахмурился, затем пожал плечами. – Хорошо, я понял твою точку зрения, Рашель.
Он снова откинулся в кресле, собираясь с мыслями.
– Говоря откровенно, – сказал он в следующее мгновенье, – Харрингтон только что дала нам наглядный урок, как следует проводить рейды на тыловые районы. Она атаковала Гастон, Тамбурин, Сквалус, Геру и Холлман и ни в одной из этих систем не осталось ни малейшей крохи космической промышленности.
– Ты шутишь, – Анрио была потрясена.
– Нет, – ответил Тейсман невероятно сдержанным голосом. – Не шучу. Они уничтожили всё. И при этом заодно уничтожили наши оборонительные силы во всех пяти системах.
– Что ты потерял? – спросила Причарт.
– Два линкора, семь линейных крейсеров, четыре старых крейсера, три эсминца и больше тысячи ЛАКов, – откровенно сказал Тейсман. – И прежде, чем кто-либо скажет что-то ещё, – продолжил он, – как бы гнетущи эти цифры ни были, помните, что пикеты были разбросаны по пяти отдельным звёздным системам. Ни у одного из командующих этих систем не было в наличии ничего похожего на силы, которые потребовались бы ему, чтобы противостоять тщательно спланированной и выполненной такими силами атаке. И всё это является прямым следствием системы развёртывания, которую утвердил я.
– Но если они уничтожили всё, – произнесла Анрио, – тогда экономические последствия…
– Ущерб экономике будет велик, – сказал Тейсман. – Но, согласно окончательного анализа, все пять систем на самом деле фактически не вносили вклада в военные усилия. Равно как и в экономику в целом.
Анрио начала заводиться, но Тейсман покачал головой.
– Рашель, это основано на анализе твоего собственного министерства. Помните, который вы с Тони Несбитом вместе выпустили перед «Ударом молнии»?
Анрио откинулась в кресле и медленно кивнула. После двух стандартных лет напряжённой работы её аналитики совместно с министерством торговли Несбита всего лишь за полгода до возобновления боевых действий завершили первый за более чем столетие действительно объективный, всеобъемлющий обзор экономического положения Республики.
– Все эти системы были отнесены к категории «не приносящих убытков», – продолжил военный министр. – В лучшем случае, это были второстепенные системы, а Гастон и Холлман, в частности, при Законодателях приносили одни убытки. Положение дел изменилось, но они только начали вносить вклад в приток наличности. Я уверен, что произведённые в звёздных системах разрушения будут иметь чисто отрицательный эффект – твои аналитики в любом случае смогут оценить это лучше, чем я – так как урон, нанесённый местной гражданской инфраструктуре, означает, что мы будем вынуждены неотложно задействовать федеральные фонды и ресурсы для помощи им. Но ни одна из систем не была критически важна. И, честно говоря, именно поэтому они не были хорошо защищены. Мы не можем быть сильны повсюду и системы, которые мы оставили наиболее слабо защищёнными, – это те системы, потерю которых мы можем перенести с наибольшей лёгкостью.
– Понятно, – подытожила Причарт. – Однако то, что мы можем позволить себе имея дело с бесстрастными экономическими и промышленными данными, далеко не то, что мы можем себе позволить, имея дело с общественным мнением.
– Разумеется, это не одно и то же, и манти прекрасно это понимают, – ответил Тейсман. – Кто бы ни выбирал их цели, он сделал это чертовски хорошо. Харрингтон смогла использовать относительно небольшие силы и при этом добиться подавляющего локального превосходства. Она фактически не понесла потерь, уничтожила вдобавок ко всем ЛАКам шестнадцать гиперпространственных кораблей и одержала первую за всю войну явную мантикорскую победу в наступлении. Честно говоря, то, что манти сделали это под командованием Хонор Харрингтон, тоже окажет своё воздействие. В конце концов, она нечто вроде нашего проклятия.
Таким образом, даже совершенно не учитывая материальный ущерб, который она нам нанесла, – продолжал Тейсман, – это неизбежно окажет воздействие на конгресс. Я уже получил от Генерального Штаба предложения, как нам следует отвечать, когда сенаторы и конгрессмены от всех систем, на которые еще не было совершено нападений, потребуют от нас усиления их сил прикрытия.
– Боюсь, ты абсолютно прав насчёт того, что они этого потребуют, – сказала Причарт, – И будет трудно объяснить, почему они этого не получат.
– Нет, – не согласился Тейсман, – Очень легко объяснить, что мы не можем быть сильны повсюду, в особенности не нанося ущерба нашей наступательной способности, чего собственно манти от нас и добиваются. Что будет тяжело, так это убедить перепуганных мужчин и женщин выслушать наше объяснение.
– И не только членов конгресса, – тяжело произнёс ЛеПик. – Объяснить это широкой публике тоже будет непросто.
– В действительности, – заметила Причарт, – я меньше обеспокоена необходимостью объяснения того, что случилось, или даже объяснения «как мы позволили такому случиться», чем воздействием произошедшего на общественную поддержку войны. Случившееся не подорвёт её – по крайней мере, не на этот раз. Что оно сделает, так ещё больше разгорячит общественное мнение.
– Согласен, что это может иметь подобный эффект, – сказал Траян, – однако…
– Нет, Вильгельм. Она права, – перебила его Анрио, – Общественное мнение со времён «Удара молнии» распалено до крайности. С точки зрения пикейных жилетов, мы начистили манти физиономии повсюду, кроме Сайдмора, что вызвало чувство величайшего удовлетворения от того, что мы реабилитировались в качестве великой военной нации. Полагаю, что невозможно переоценить высоту, на которую поднялось наше чувство национальной гордости с восстановлением конституции, благоприятными изменениями в экономике, а теперь и успешным возвращением ранее потерянных систем, наряду с огромными потерями, которые мы нанесли флоту манти. Пока что, наверное, это самая популярная война в нашей истории.