более тревожной. Эти аспекты – единственное, что выдает в картине работу Роквелла; в остальном такой экспрессионистский набросок маслом мог действительно быть написан другим художником. То, что Норман Роквелл, который рисовал веснушчатых милых худых девочек, подмигивающих Санта‐Клаусов и бравых бойскаутов, выбрал предельно яркую и реалистичную манеру для изображения ужасов мира, в котором он жил, было удивительно само по себе.
Ровно как и «Проблема, с которой все мы живем», набросок, опубликованный вместе с «Южным правосудием», привлек много внимания, но в этот раз оно было по большей части восторженным. «Меня очень тронула красивая и эмоциональная картина Нормана Роквелла про трех убитых борцов за гражданские права, – написала в редакцию читательница по имени Мэри Элисон. – Она должна вечно служить нам напоминанием о совести и о том, к чему приводят невежество и ненависть».
В последние годы жизни Роквелл с гордостью оглядывался на свои вдохновленные борьбой за гражданские права работы, не обращая в то же время внимания на чрезмерные восхваления и отмечая, что важны были изображаемые темы, а не его представление:
«Я просто хотел сделать что‐то важное».
И эти работы важны по сей день. Вместе «Проблема, с которой все мы живем», «Убийство в Миссисипи» и картина 1967 года под названием «Новые дети в районе» (Музей Нормана Роквелла, Стокбридж, Массачусетс), мягко затрагивающая тему расовой интеграции в пригороде, формируют трилогию социально значимых работ Роквелла, которая продолжает волновать людей и влиять на их убеждения. «Проблема, с которой все мы живем» обычно получает все лавры как первый шаг художника в сторону расовой справедливости, а «Новые дети в районе» развивают эту тему с присущими художнику детьми и оптимизмом. Но не «Убийство в Миссисипи»: оно неожиданно и неприятно.
Вызываемые картиной ощущения совсем не похожи на «первую любовь» – как описывал работы художника Себастьян Сми – и необычны для нас, привыкших к другому Роквеллу.
В этой картине нет надежды, победы и понимания – лишь кровь и ожидание неминуемой смерти.
После такого трудно представить, чтобы Норман Роквелл захотел поднять ставки и создать произведение искусства, более потрясающее и тревожное, чем «Убийство в Миссисипи», но в разгар бурного 1968 года он это сделал. «Братья по крови» (1968, местонахождение неизвестно) задумывались как еще один заказ Look – точно так же, как и «Убийство в Миссисипи», – но, в отличие от «Убийства», «Братья по крови» не были допущены в печать. И я понимаю почему. Эта картина наглядна, она отличается от «Убийства» – найдите ее в Google, и вы поймете, о чем я. На ней изображены два убитых человека – черный и белый, – лежащих рядом, и струйки крови, текущие от них, которые соединяются в одну лужицу. Говорят, что Роквелл черпал вдохновение для этой иллюстрации в беспорядках, последовавших за убийством Мартина Лютера Кинга‐младшего.
Музей Нормана Роквелла замечает, что «художник намеревался показать всю несуразность расовых различий – кровь всех людей одинакова».
Но, возможно, недостаток этой картины Роквелла в том, что в ней нелегко заметить идею «почему мы не можем просто жить дружно?». Он слишком хорошо справился с задачей донести до публики ужасы своего времени.
Для Look это было чересчур. Изначально художественные руководители журнала предложили Роквеллу компромисс – как насчет того, чтобы сместить акцент работы с сегрегированной Америки на раздираемый войной Вьетнам? – но даже после переработки «Братья по крови» выглядели слишком жутко. Look отверг картину, и тогда Роквелл подарил ее Конгрессу расового равенства. Это интересное решение снова заставляет вспомнить о Джеймсе Чейни, Майкле Швернере и Эндрю Гудмане – работниках того самого Конгресса. Благородная идея – отдать картину именно этой организации, чтобы поддержать ее миссию, – но, к сожалению, в настоящее время судьба этого полотна неизвестна; вероятно, оно пропало из коллекции Конгресса. Все, что мы знаем об этой работе, мы знаем из этюдов и набросков, хранящихся в Музее Нормана Роквелла.
Смотря на сахарные обложки, которые Норман Роквелл рисовал для The Saturday Evening Post, можно подумать, что это самый неподходящий кандидат на роль создателя произведений, призванных шокировать американскую публику. Однако на самом деле он – величайший из тогда живущих американских иллюстраторов – был как раз тем самым человеком. Уважаемый и любимый, он выступил мудрым и добрым, но в то же время суровым дедушкой Америки, использовавшим иллюстрации, чтобы формировать и менять убеждения людей; иногда – с надеждой (как с «Проблемой, с которой все мы живем»), иногда – прямо (как с «Братьями по крови»). Если бы это был молодой и начинающий художник, эффект был бы не тот: в конце концов, просто шокировать людей – это не так сложно; намного труднее достучаться до возрастной и консервативной, более спокойной публики. Своим «Убийством в Миссисипи» Норман Роквелл добился и первого, и второго.
Немного странное
5Исчезающая дама: (многочисленные) пропажи и подделки «Моны Лизы»
В глазах Моны Лизы присутствует тот естественный блеск, который присущ лишь настоящим живым глазам, а тонкие штрихи красного цвета и ресницы изображены с великолепной точностью… Нос с прекрасными ноздрями, розовыми и нежными, кажется живым. Рот, краснота губ, переходящая в телесный оттенок лица, – это не краски на холсте, а скорее живая плоть.
При всем уважении, Мона Лиза переоценена.
В колледже у меня был курс введения в искусствоведение, который разъяснил мне основные методы и терминологию: что такое светотень, как различать три вида капителей на греко‐римских колоннах и чем постимпрессионисты отличались от импрессионистов (помимо того очевидного факта, что они были после). Именно там, сидя в заполненном классе на одном из уроков, я узнала достаточно шокирующий факт о самом известном в мире произведении искусства. Наша спокойная интеллигентная преподавательница рассказывала нам про революционность использованной художником перспективы, про домыслы о личности изображенной женщины и про буквальную всеобщую одержимость ее таинственной улыбкой.
«Вы можете увидеть ее сами, посетив парижский Лувр, – сказала она, а потом после паузы тихо добавила: – Но, конечно, выставленная там «Мона Лиза» не настоящая».
С тех пор как я услышала эти слова, прошло почти двадцать лет, но я не могу выбросить их из головы. Что же не так с известной «Моной Лизой» (приблизительно 1503, Лувр, Париж) Леонардо да Винчи? И что заставило мою преподавательницу так сильно сомневаться в ее подлинности?
Этот вопрос не покидал меня и во время недавней деловой поездки в Париж, во время которой мне впервые за десять лет посчастливилось проведать «Мону Лизу». Вот именно, что проведать, потому как посмотреть на нее в наши дни практически нереально. В Лувре эта картина, которая на самом деле меньше, чем многие считают – всего 76 на 50 сантиметров, – хранится за четырехсантиметровым пуленепробиваемым стеклом в отсеке с контролем климата, в котором поддерживается прохлада в 6 С° и идеальная 50 %-я влажность. Помимо этого, перила не позволяют посетителям подходить к ней ближе, чем на пару метров.
И наконец, согласно неписаному закону нашего времени: если вы не сделали с чем-то селфи, то этого в вашей жизни не было, а значит, добавьте к этой сцене сотню вытянутых рук с айфонами.
В этом вся суть: вы не сможете нормально рассмотреть «Мону Лизу». Что, однако, не останавливает миллионы людей – буквально миллионы! – желающих побродить по коридорам Лувра в попытках увидеть ее. Согласно Музейному каталогу – ежегодному отчету, публикуемому Ассоциацией Развлечений[20], – Лувр является самым посещаемым музеем в мире; только в 2018 году он открыл свои двери для 10,2 миллиона посетителей, и это число постоянно растет: по сравнению с 2017-м годом, в 2018-м популярность музея выросла на невероятные 25 %. И примерно 80 % этих людей приходят посмотреть именно на «Мону Лизу», известную во Франции под названием «Джоконда». Значит,
если Лувр – самый посещаемый на планете музей, то «Мона Лиза» – самое популярное в мире произведение искусства.
Откуда взялась эта всеобщая любовь? Что примечательного в этом маленьком изображении достаточно обычной женщины с очень большим лбом, легкой ухмылкой и полным отсутствием бровей? Большинство людей не задаются этим вопросом: для них это просто галочка в списке того, что необходимо сделать в Париже. Однако «Мона Лиза» – это не только современный эталон живописи (ее знает даже моя пятилетняя дочь). Существуют свидетельства того, что она имела большое значение для самого автора, который десятилетиями хранил ее у себя.
Если и существовал когда-либо человек, бывший живым воплощением эпохи Возрождения, то это был Леонардо да Винчи.
И не только потому, что он жил в эту самую эпоху – золотой век Европы, – но и потому, что круг его интересов были широк, а познания в различных областях – глубоки. Он проводил успешные эксперименты с абсолютно разными вещами и объединял далекие дисциплины до того, как это стало модным. Леонардо преуспел в живописи, скульптуре, архитектуре, музыке, инженерном деле, литературе, математике, ботанике и астрономии, и этот список можно продолжать. К тому же он был и изобретателем, которому приписывают первые адекватные идеи летательных аппаратов, аквалангов и боевых машин. Ну, знаете, надо же чем-то себя занять, когда вы отвлекаетесь от создания самого известного в мире портрета (больше фактов о Леонардо в главе 8).